Морские титаны - Александр Калантаев

Еще большую ясность внес исполинский германский линкор «Бисмарк», величественно прошедший мимо. Нос гиганта заметно осел в воде, и штормовые валы вздымались у основания его могучих орудийных башен. Линкор надменно проигнорировал «американского малыша», прыгающего между гребнями, подобно купающейся таксе. О «Модоке» немцев оповестило командование кригсмарине. О «Бисмарке» американцев оповестить не удосужились, и то чудовище, неожиданно появившееся из темноты и с ревом турбин проплывшее рядом, вызвало у моряков сторожевика неподдельный восторг, смешанный с бессознательным ужасом С открытыми ртами все замерли там, где их взору открылось грандиозное зрелище! «Модок» был чуть больше башни главного калибра пронесшегося левиафана, и янки, медленно приходя в чувство, переживали увиденное. Порыв ветра, так некстати оборвавший обмен впечатлениями, завернул концы полотнища вокруг мачты, и требовалось начинать борьбу с флагом собственной страны, под которым сиротливый сторожевик чувствовал себя в безопасности. Когда моряки, проклиная шторм, подобрались к мачте, с высоты послышался странный гул и взору обомлевших американцев открылись заходящие в атаку на «Модок» удивительно нескладные, неуклюжие бипланы…

На крейсере «Норфолк» не ошиблись с пеленгом! Радары сразу трех «Свордфишей» четко показали импульс, и сомнений не оставалось‑под 825–й эскадрильей во всей красе шествовал «Бисмарк». Предательская стрелка бензомера нервно билась у середины шкалы, и Найт отбросил всякие колебания:

— Парни, мы на подходе! Разлетаемся и атакуем веером Сейчас все за облака!

Торпедоносцы «подпрыгнули» в непроницаемый кисель конденсата, но смогли сохранить строй. Имевший опыт подобных атак Гайк мог бы сказать, что выход на цель оказался «образцово–показательным».

В 23 часа 22 минуты вывалившиеся из‑за свинцовых туч мстители, стелясь над кипящим океаном, ринулись в атаку! Эсмонд Найт второй раз за этот проклятый вечер поблагодарил немцев за их «плотный зенитный огонь». «50–60 стволов артиллерии встретят вас на подходе», — вспомнил командир тираду капитана Рейнальда.

Немцы молчали! Очертания корабля скрывались за вершинами волн, и когда летчик сконцентрировался на курсе самолета, целясь в борт противнику, на мачте «Бисмарка» забилось что‑то яркое и большое. Два луча света пронизывали трепещущее, красно–бело–синее марево, и играющие на ветру фалды этого цветного савана скрыли почти всю корму корабля. Найт сжал зубы и вновь повторил привычный маневр набора высоты. Восемь «Свордфишей» послушно отвернули за ведущим Командир пытался вспомнить название сторожевика, о котором его предупреждали офицеры разведки перед вылетом, — «Модок», «Модос, «Мордок»? Держа пеленг 240 градусов и проклиная всех нейтралов, а флот США персонально, лейтенант–коммандер так и не остановился на правильном имени корабля: по обшивке крыла забарабанило металлом, а в стекло кабины ударили щепки межкрыльевой стойки. Найт не успел понять, что происходит, когда уши заполнились гулом и треском, а перед капотом «Свордфиша» выросла монолитная, подавляющая размерами стена линейного корабля. Очертания огнедышащего монстра были идентичны тем, что показывал капитан Рейнальд на инструктаже. Самолеты держали боевой строй, но фактор внезапности был безоговорочно утрачен.

«Бисмарк» (а это был он) открыл огонь по храбрецам, когда их крылатые машины и линкор разделяли 7 километров! Игра со смертью началась в 23 часа 27 минут!

«Модок» спутал все карты, но ни Найт, ни Поллард, ни Гайк (командиры звеньев) не сомневались в успехе. Восемь самолетов, прорываясь сквозь огненные струи трассеров и теряя куски обшивки, заходили с левого борта «Бисмарка». К моменту отделения торпеды от самолета «Свордфиш» Найта напоминал решето. Эсмонд отвернул, когда изрыгающий огонь корабль заполнил все пространство впереди его машины — до линкора оставалось 800метров! Гайк, бросив своих подопечных, развернулся и сделал новый заход. Днище его «Свордфиша» частично отсутствовало, и снизу открывались зенитчикам висящие ноги английских пилотов. Это было просто невероятным, но в экипаже Гайка никто не пострадал.

Девятый торпедоносец потерялся сразу после ухода от «Модока». Лейтенант–резервист Лоусон вывалил биплан из облачности далеко за «Бисмарком» и, развернувшись, зашел в атаку с левого борта. В этот момент все, что могло стрелять, направлялось на разваливающиеся «Свордфиши» Гайка и Полларда, и Лоусон без особых проблем сбросил торпеду. Когда самолеты скрылись в спасительной пелене облаков, оглушительный взрыв разорвал наступившую тишину! Торпеда Лоусона вмяла броневой пояс линкора в районе фок–мачты, подняв гейзер белоснежной воды и бурого дыма Видимо, Господь был на стороне атаковавших и ни один торпедоносец не был сбит! Возбужденные боем летчики торопились к своему «плавучему» аэродрому, выжимая из двигателей максимальные обороты. Капитан 1–го ранга Бовелл терзался бесконечным ожиданием: его «Викториес» слепил ночь мощью своих прожекторов, призывая «птичек» на «насест». Высота волн к этому моменту превысила 15–метровую отметку!

Но торпедоносцы сели. Все! Машину лейтенанта Лернера заботливый аэрофинишер (трос, тормозящий пробег самолета при посадке на палубу) поймал в ту секунду, когда винт торпедоносца беспомощно повис — горючее вышло! Пропали два истребителя, и их ждали всю ночь.

— Как дела? — запросили с крейсера охранения «Ороры».

Контр–адмирал Картайс тревожился не меньше капитана Бовелла.

— Кажется, мы достали его! — ответили с мостика «Викториеса».

Тогда еще никто не знал, что «Бисмарк» продолжил свой путь, потеряв при взрыве одного старшину и слегка подмочив отсеки. Скорость корабля на время упала, но гиганта не остановили! Охота продолжалась.

Пожалуй, ни один корабль периода Второй мировой войны не несет на себе такое бремя немеркнущей славы, являясь при этом и неиссякаемым источником вдохновения для историков и публицистов, как германский линейный корабль «Бисмарк». Надо признать, что линкору не слишком повезло в его короткой жизни, но здорово подфартило в нескончаемых легендах о его, безусловно, доблестной смерти. Но начало, как, впрочем, и всегда, когда дело касается великих кораблей, было многообещающим.

Когда 14 февраля 1939 года внучка знаменитого канцлера Доротея фон Левенфельд разбила бутылку рейнского вина об изящный форштевень стального гиганта, названного в честь ее великого деда, еще никто не предполагал, что соскользнувший со стапелей судостроительной компании «Блом унд Фосс» в гамбургскую воду корабль уже обреченно входит в историю. «Бисмарк» еще больше года будет в достройке, но уже сейчас, увешанный гирляндами цветов и нацистскими флагами, наполняет сердца присутствующих на церемонии спуска немцев и их вождей — Гитлера, Геббельса, Редера, Риббентропа, Геринга и даже отложившего важную командировку Шираха — чувством бесконечной гордости и величия германского духа.

Но у каждой великой легенды есть своя предыстория. К середине 1918 года это самое величие приказало долго жить. Германия без вариантов проигрывала Первую мировую войну, хотя ее армии на западе готовились к последнему рывку на Париж, а на востоке оккупировали огромную часть рухнувшей Российской империи.

Это колоссальное напряжение сил обернулось коллапсом экономики и революционным взрывом доведенного до отчаяния голодом и лишениями народа. Готовые воевать «до последнего солдата» правительство и генералитет были вынуждены подписать акт о перемирии, который явился де–факто признанием полной капитуляции. Сразу после позора Компьенского леса, когда немецкие представители с возмущением поставили свои подписи под позорящим их страну документом, в персональном вагоне командующего французскими войсками маршала Фоша Германию ожидал еще один удар. Тот великий Флот Открытого Моря, который так пестовали и по крупицам создавали всей нацией под руководством кайзера Вильгельма и незаурядного адмирала Альфреда фон Тирпица, был вынужден сдаться англичанам. По условиям перемирия основные силы германского флота интернировались до подписания окончательного мирного договора.

«День позора» для одних и второй Трафальгар для других наступил 21 ноября 1918 года, когда 11 дредноутов, 5 тяжелых и 7 легких крейсеров, 49 эсминцев под формальным командованием вице–адмирала Людвига фон Рейтера прошли под конвоем 370 (!) боевых кораблей союзников по Антанте к месту своей последней якорной стоянки в знаменитой бухте Скапа–Флоу, на севере Шотландии. Это был беспрецедентный случай в мировой истории, и даже поражение Российской империи в Русско–японской войне не шло в сравнение с тем, что испытали немцы, «сдавая» могучий боевой флот ненавистной Англии. Капитан 1–го ранга Четфилд, сочувствуя поверженному противнику, искренне записал в своем дневнике: «Моряки минувших лет перевернулись бы в гробу, доведись им увидать такой срам». Германию окончательно ставили на колени, и дабы скрасить незавидную участь и унять боль от бесчестия, вице–адмирал Рейтер 21 июня 1919 года отдает секретный приказ о самозатоплении кораблей на рейде Скапа. На грунт легли более 50 дредноутов, крейсеров и эсминцев. Британские газеты вмиг окрестили этот акт «низостью и бесчестием», однако позднее журналисты, да и адмиралы нашли в себе мужество признаться, что самоуничтожение германского флота — «единственное за всю войну деяние, которое заслуживает понимания и восхищения».