Тени на стене - Михаил Пархомов

Один из воинов услужливо приподнял полог, и майор Шульце вошел в душный шатер вождя, приветствовав его поднятой рукой и коротким «Хайль!». У майора не было привычки церемониться с теми, кто продавал душу за золото.

В шатре запахло бараниной. Но майор поморщился. Ужин? Успеется. Ну да, восточное гостеприимство, традиции и все такое… Но ему, Шульце, плевать. Он человек дела.

Штурмфюрер Мерц усмехнулся.

— Итак… — произнес майор голосом, от которого всем стало не по себе. — Я слушаю…

Парашютисты, так нежданно–негаданно появившиеся в районе Шираза, не были шпионами и диверсантами в обычном смысле этих слов. В простых шпионах и диверсантах у немцев на Среднем и Ближнем Востоке недостатка не было. Шпионская сеть Канариса охватила весь бассейн Средиземного моря, и ее щупальцы дотянулись уже до берегов Персидского залива. Майор Шульце и его люди прибыли со специальным заданием, которым сам Шульце был горд. Оттого майор и вел себя так самоуверенно и нагло. Он был облечен особыми полномочиями.

К тому времени германская разведка уже израсходовала больше миллиона фунтов стерлингов золотом — на Востоке бумажные рейхсмарки не были в чести — на организацию шпионских центров и диверсионных групп. Ей Удалось организовать несколько «пятых колонн»: тут были и «Лига серого волка», и «Урало–Алтайская патриотическая ассоциация», и «Организация арабской обороны»… Это золото разошлось с такой же быстротой, с какой германские агенты разлетелись по Среднему Востоку. Если главным агентом Канариса в Иране был доктор Макс фон Оппенгейм, то в столице Афганистана Кабуле свил себе гнездо доктор Фриц Гробба, чьи агенты организовали восстание кашкайских племен, шейхи которых не столько вникали в политику, сколько интересовались золотом.

Но генералу Шах–Бахти удалось подавить восстание кашкайцев, и тогда в безлюдных пустынях, укрытых за высокими горами, были обнаружены два тайных аэродрома, построенных немцами для своих самолетов. Почти одновременно были пойманы десятки немецких инструкторов, которые обучали двадцать тысяч мятежников. Поэтому немецким диверсантам так и не удалось нарушить коммуникации с берегов Персидского залива в Советский Союз. Они, правда, иногда взрывали мосты, туннели и рельсовый путь трансперсидской железной дороги, по которой беспрерывным потоком шло вооружение, но на большее их не хватило. Так что даже в Берлине на них давно махнули рукой.

Но доктор Макс фон Оппепгейм этого не знал. Он был уверен, что Шульце и Мерц прибыли с инспекционной целью, и ждал разноса. Больше того, он уже приготовился к самому худшему: Берлин никогда не прощал ошибок и провалов. И доктор не без страха смотрел на хмурого эсэсовского майора. Властный голос майора и то раздражение, с которым он обрывал Оппенгейма, ничего хорошего не сулили. Да и штурмфюрер Мерц был хорош: он все время ехидно улыбался, хоть и помалкивал.

— Свяжитесь с Анкарой, — сказал майор Шульце. — Сообщите о нашем прибытии. Пусть передадут в Берлин, что мы приступили к выполнению задания.

— Доложить лично фон Папену? — счел своим долгом осведомиться доктор Оппенгейм.

— Плевать мне на вашего фон Папена. Мы перед ним не отчитываемся, — отрезал Шульце.

Он мог позволить себе даже такое высказывание, которое — он не сомневался в этом — завтра же станет известно фон Папену. Ну и пусть. Специальный курьер, посланный из Берлина, сообщил фон Папену о группе, забрасываемой в Иран. Но это было сделано только для того, чтобы фон Папен в случае необходимости оказал Шульце и Мерцу содействие. Отчитываться же перед послом ни Шульце, ни Мерц не собирались.

— Будет исполнено, — ответил фон Оппенгейм.

— Где у вас рация?

— Поблизости.

— Вы получили приказ подобрать людей?

— Да. Создано шесть групп.

— А базы в самом Тегеране?

— Оборудованы.

— Хорошо, мы к лому вопросу еще вернемся, — сказал майор Шульце. — А теперь мы готовы отдать дань хваленому восточному гостеприимству.

Шейх, сидевший на ковре, во время этого разговора не проронил ни слова. На его темном скуластом лице не дрогнул ни один мускул. Однако майор Шульце готов был поклясться, что шейх отлично понимает немецкий язык.

Хотя уже была середина июля, немцы все еще никак не могли оправиться от поражения под Сталинградом. Они, правда, еще возлагали кое–какие надежды на летнюю кампанию, но главари рейха, авантюристы по самой своей сути, лихорадочно искали способа добиться победы «одним ударом». Гиммлер считал, что это едва ли не последний шанс… Эта мысль мелькнула у него, когда немецкой разведке удалось пронюхать, что очередная встреча «Большой тройки» — руководителей трех союзных держав, должна произойти в ближайшее время где–то на Среднем Востоке.

Фюреру идея понравилась. Мартин Борман и Кальтенбруннер тоже ее одобрили. И тогда подобрать подходящих исполнителей было поручено Вальтеру Буху.

Мало кто знает, что в нацистской Германии был человек, уступавший в жестокости разве что Гиммлеру и пользовавшийся еще большим доверием и благосклонностью фюрера, чем Гиммлер. Этим человеком был верховный судья партии, председатель ее трибунала майор Вальтер Бух.

Это он, Вальтер Бух, на глазах у Гитлера своей рукой застрелил Рема и Гейнеса в спальне отеля «Гансельбауэр» в Висзее в «Ночь длинных ножей». Это он выносил наводившие ужас даже на нацистов приговоры, и это его палачи приводили их в исполнение. Убийства австрийского канцлера доктора Дольфуса, германского дипломата в Париже фон Рата, ставшие предлогом для массовых погромов внутри Германии, смерть главнокомандующего германской армией генерала Фрича, скончавшегося в результате «случайного выстрела в спину» в самом начале польской кампании, и смерть генерала фон Рейхенау, которого нашли мертвым в своей вилле неподалеку от Лейпцига на следующий день после его визита в штаб Гитлера, — были делом рук Вальтера Буха и его подручных.

На тайных сборищах выносились смертные приговоры, и десятки людей исчезали при загадочных обстоятельствах. Не избежал этой участи и глава СА рейхслейтер Виктор Лютце, которого Гитлер назвал «старым бойцом». Рейхслейтер попал в таинственную автомобильную катастрофу, когда возвращался с совещания, которое устроил в Мюнхене никто иной, как Вальтер Бух. А там пришел черед умереть от «разрыва сердца» руководителю спортивных организаций рейха и устроителю пышных олимпийских игр в Берлине Гансу фон Чаммер–Остену. А там от той же «болезни» скоропостижно скончался и рискнувший выступить против Гитлера генерал фон Клейст.

Щупальцы Вальтера Буха протягивались далеко за пределы «третьего рейха». Убийство болгарского царя Бориса во время его возвращения в Софию после аудиенции у Гитлера, катастрофа самолета, на котором через час после взлета с личного аэродрома фюрера погиб венгерский регент Штефан фон Хорти, и многие другие «таинственные» катастрофы были на совести Вальтера Буха. И нет ничего удивительного в том, что именно ему было теперь поручено подобрать подходящих исполнителей для проведения операции «Большой улов».

Выбор последнего пал на майора Шульце, штурмфюрера Мерца и еще шестерых головорезов, на которых он мог положиться.

Глава вторая

А еще через одиннадцать дней, ровно в полдень, Мещеряк уже сидел в тихом кабинете большого дома на одной из людных московских улиц. В Москву он прилетел по вызову всего лишь полтора часа тому назад и прямо с Центрального аэродрома отправился «доложиться» о прибытии. В бюро пропусков он втиснулся в телефонную кабину и, назвав себя, попросил, чтобы полковник заказал ему пропуск. Слышимость была отличная. После этого Мещеряк подошел к окошечку и протянул девушке с золотыми сержантскими лычками на погонах свое удостоверение.

— Как там у вас на Севере?

После того, как Мещеряк добился возвращения на флот, он снова носил морскую форму. Сидела она на нем привычно, мягко, не стесняя движений, и он чувствовал себя помолодевшим. Вот только к погонам, которые были введены сравнительно недавно, он все еще не мог привыкнуть, хотя его друзья, с некоторых пор ставшие гордо называть себя офицерами, даже уверяли, будто бы не понимают, как это они раньше ходили с «голыми» плечами.

Помедлив, он ответил, что работы хватает. Английские транспорты, конвои, немецкие подлодки… Он понимал, что это всего лишь предлог, что его вызвали не для отчета.

— Пора тебе сменить климат.

Против этого он ничего не имел. У них на Севере была даже поговорка о том, что Белое море, дескать, не для белого человека, поскольку белому человеку больше подходит Черное море. Он мечтал о Севастополе, об Одессе… Они еще под немцем? Тем более ему пора вернуться на ЧФ. Почему это другие должны освобождать для него его родную Одессу?..