Фиктивная жена миллионера (СИ) - Черника Ника

Влад лежит на спине, я рядом, пристроив голову на его грудь. Его пальцы нежно скользят по моей спине. Мы молчим, чтобы не разрушить то хрупкое единение, что сейчас установилось между нами. Черная ноябрьская ночь не торопится переходить в утро, и сейчас я как никогда этому рада. Мне бы хотелось, чтобы рассвет вообще не наступил.

- Арин, - зовет Влад тихо, я напрягаюсь всем телом, его рука застывает. Я приподнимаюсь на локте.

- Не надо ничего говорить, ладно?

Он тяжело вздыхает.

- Мне было хорошо с тобой, - добавляю я. - И я буду скучать.

- Мы можем видеться.

Я качаю головой, он внимательно смотрит, потом кивает. Я сажусь, кутаюсь в одеяло. Очарование пропало, мы вернулись в реальность. Теперь между нами снова неловкость, которая сквозит через движения и взгляды. Как ни повернись, как ни взгляни - она выпячивается острым углом, не давая приблизиться.

- Я пойду, - наклоняюсь, нахожу свои вещи, быстро натягиваю, отвернувшись от Влада. Босыми ногами иду по прохладному полу. Мне бы хотелось, чтобы все это было не так, но как иначе - я не знаю. От меня теперь ничего не зависит.

- Я тоже буду скучать, Арин.

Я застываю, вцепившись в ручку, закрываю глаза. Меня колотит то ли от утренней прохлады, то ли от нервов - я уже не могу понять.

Выхожу, тихо прикрываю дверь. В комнате забираюсь калачиком под одеяло, накрываюсь с головой, дышу, пытаясь согреться. Такое ощущение, что промерзло где-то внутри, и лед ползет по венам. Ледяные пальцы сминают простынь. Плохо, как же мне плохо. Лихорадит, на лбу проступает лоб. Темнота плывет перед глазами, а потом я проваливаюсь в забытье.

Просыпаюсь поздно - за окном хмурый ноябрьский день. Значит, уже часов двенадцать. Так и есть, начало первого. Телефон на беззвучном, экран переполнен сообщениями. Я опять не пришла в институт. Да и плевать. Влада, конечно, уже нет.

Слабыми ногами прохожу по квартире, захожу в его комнату, здесь неубранная постель как напоминание о прошедшей ночи. Я опускаюсь на ее край, крепко сжимая телефон в руках, и понимаю: не могу больше тут находиться. Это даже не мазохизм, это что-то похуже. Уходя уходи, как говорится, особенно, когда тебя попросили.

Нахожу номер, стираю выступившие слезы. Когда папа отвечает, произношу скороговоркой:

- Пап, забери меня отсюда, пожалуйста.

Когда отец приезжает, я успеваю успокоиться и собрать минимум вещей. Остальные просто сваливаю грудой в комнате. Пусть папа пришлет кого-нибудь, я не могу больше тут.

Он принимает меня в объятья, смотрит слишком проницательно. Мне никак не удастся скрыть правду: мой внешний вид кричит о том, что мне плохо. Папа поджимает губы, хмурится.

- Садись в машину, - и сам помогает усесться и застегивает ремень. Как только мы трогаемся с места, он спрашивает:

- Арина, он обидел тебя?

Я вздрагиваю всем телом, хватаюсь пальцами за ремень.

- Все нормально, пап.

- Не надо считать меня за идиота. Я все вижу. Он что…. - отец сжимает руки на руле. - Он тебя соблазнил?

Я думаю, как хорошо было бы сейчас ответить да. Снять с себя ответственность, пусть дальше папа давит на Влада, как хочет. Но я не могу. Потому что это я его соблазнила. А он сопротивлялся. Очень сопротивлялся. И только сейчас я понимаю, что был прав. Ни к чему хорошему, как Влад и сказал, это не привело.

- Нет, он меня не соблазнял, пап. И не надо ему выговаривать ничего подобного. Ты… - теперь сбиваюсь я. - Ты с ним виделся?

- Да. Сегодня утром. Он объяснил, что у них там смена плана, деньги по договору будут выплачены.

- Ну и хорошо.

- Да что хорошего?! - рявкает папа, я подскакиваю на месте. - Он думает, откупится, и все? Вернул мне не дочь, а тень от нее, измотанную, заплаканную. Считает, поразвлекался и выставил? Я этого не допущу, Арина! Не нужны мне его деньги, пусть подавится ими. Я обнародую этот договор, чтобы больше никому в голову не пришло…

- Нет.

Папа замолкает на полуслове, смотрит на меня, мы останавливаемся на светофоре.

- Ты этого не сделаешь. Понятно? - говорю спокойно. - Если ты меня любишь, ты не сделаешь этого. Я предпочитаю делать вид, что мы просто расстались, ясно? Я не хочу, чтобы в меня тыкали пальцем, как в использованную фиктивную жену, которая перестала быть нужна. Мне и так нелегко, пап. Я тебя прошу: просто оставь его в покое. Забери эти чертовы деньги, разберись со своими долгами, и забудем о Ярове навсегда.

Я отворачиваюсь к окну, сильно сжимая губы, успев поймать тяжелый отцовский взгляд. Я знаю: он будет молчать. Ради меня будет. А мне нужно просто время. Не знаю сколько… Но когда-нибудь станет легче, я уверена.

Глава 29

- Ну как ты себя чувствуешь? - папа заходит, принося с собой свежесть мороза, смотрит обеспокоенно.

- Температуры нет, уже лучше.

- Она может подняться к ночи. И ты очень бледная.

Я молча прохожу в кухню, начинаю греть ужин. По возвращении домой я слегла почти на две недели. Было так плохо, что я в основном лежала в кровати, проваливаясь в сон. Отец приезжал домой на обед, кормил меня почти с ложечки. Сейчас стало легче, но дикая слабость в организме еще не позволяла вернуться к полноценной жизни.

Девчонкам я написала, что мы с Владом расстались, и я пока не хочу говорить об этом. Даже рада была болезни - она забирала меня в тягучее тупое состояние, в котором каждая мысль била острой болью в висок. Я плохо соображала, и если мы говорили о чем-то с папой, я тут же забывала об этом.

Папа ест, беспрерывно глядя на меня, я ковыряюсь вилкой в салате. Аппетит так и не вернулся. Каждый кусок просится назад. Папа говорит, я очень похудела, но мне как-то плевать. Вообще на все плевать, даже на то, что я завалю какой-нибудь экзамен, например.

- На следующей неделе пойду в институт, - говорю ему, просто чтобы что-то сказать. Его взгляд угнетает. Теперь, когда я чувствую себя лучше, вижу, что там не только внимание и забота, там еще боль и самоуничижение. Он грызет себя за то, что случилось со мной.

- Это поможет тебе отвлечься.

Я киваю, не зная, что еще добавить. Отец мнется, откладывает вилку, потом вздыхает.

- Послушай, Арина. Я слышал, ты общалась с одним мальчиком, он учится на вашем факультете. Сын одного депутата.

- Так, - я хмурюсь, в груди тяжелеет. Все, что связано хоть как-то с историей меня и Влада, вызывает такую реакцию.

- В общем… Тебе не стоит с ним общаться.