Военно-духовные ордена Востока - Вольфганг Акунов

Характерные для мусульманского законоведения бесконечные споры по догматическим вопросам, в сущности, остановили развитие мусульманского права, запутали и усложнили понимание морально-этических норм.

Вместе с тем они способствовали возникновению новых учений и новых форм религиозно-обрядовой практики, удовлетворявших потребности тех, кто ищет истинную веру и стремится к внутреннему духовному общению с Аллахом.

Шариат готовы признавать и выполнять все мусульмане, в то время как духовное совершенствование и проникновение в его внутренний смысл, требуемые тарикатом, доступны лишь избранным, «чистым». Они должны отречься от многих мирских дел, воспитывать в себе посредством особых молитв, поста и чтения священных книг волю и религиозное рвение, но самое главное — оказывать беспрекословное повиновение, послушание и преданность шейху, муршиду (совсем как члены монашеских и духовно-рыцарских орденов христианской Европы — своему ректору или магистру) как наставникам или учителям, обладающим особым даром благодати, полученной свыше.

Всякий желающий посвятить себя Богу и удалиться от мирских забот, может обратиться к муршиду с просьбой принять его в ученики или послушники (мюриды). Муршид учит мюрида тайнам тариката и тайным приемам созерцания Божества. После этого ученику предлагается углубиться в самого себя, чтобы в его помыслах осталась только мысль о Боге, а в памяти — только слово «Аллах» («Алла»). Далее от него потребуется, чтобы это слово произносилось сердцем; так сердце мюрида подчиняется духовному влиянию учителя-муршида. Затем идет нравственное совершенствование.

Суфизм, вне всякого сомнения, включает в себя все ответвления мистицизма (первым мистиком у суфиев считается, между прочим, не мужчина, а женщина — Рабия Эль-Адавийэ) — такие, как психология, оккультизм, спиритизм, ясновидение, яснослышание, интуиция, инспирация (вдохновение) и т. д. Однако самое главное из того, чего стремятся достигнуть суфии, не есть какая-либо из упомянутых выше областей, ибо цели всех их ведут к усилению самости, а самость сама по себе является лишь препятствием на пути к достижению наивысшего совершенства. Кроме того, специальное изучение этих областей не всегда безопасно, ибо грозит привести к религиозным суевериям. Поэтому главная цель вступления в суфийский орден — это совершенствование сердца при помощи самоочищения и смирения, дабы оно могло быть достаточно чистым для посева в нем семян божественной любви и для реализации высшей Истины в теоретическом и практическом плане, без чего немыслимо выработать в себе лучшее свойство человеческого характера.

Самопостижение есть высшее и наиболее трудное достижение. Невозможно получить его, как знания или искусство, нельзя добиться его известными способами, как можно добиться, например, здоровья, богатства, почета и власти. Для достижения этого самопостижения многие цари в древние времена оставляли свои царства; множество людей отказывались от своих семейств, имущества и всего того, что им принадлежало, шли в пустыни, в леса и горы, и проводили свою жизнь аскетами, стремясь лишь к одному блаженному состоянию.

Шейхи ломали волю своих учеников, подчиняя ее своей воле, точно стирали неразборчиво нанесенные жизнью записи с листов их душ. А затем, когда души учеников уподоблялись белой самаркандской бумаге, наносили на нее свои письмена. И дабы ничто более не могло совратить учеников с пути Истины, сызнова закаляли их волю в пламени искусов и подвигов самоотвержения (активно используя такие педагогические методы, как внушение и убеждение).

Исходя из неортодоксального, «еретического» толкования известного хадиса «кто познает себя, тот познает Бога», суфии разрабатывали тончайшую систему организации внутренней жизни, необходимую для достижения «благости». Они обожествляли Любовь как единственный способ познания Истины и создали сложную философскую систему для обоснования своей практики. Именно суфии породили воспевающую любовь поэзию, которая на протяжении столетий оказывала (и продолжает оказывать ныне) влияние на развитие всей мировой литературы. Наконец, суфии построили систему диалектики. По признанию Гегеля, суфий Джелал-эд-Дин Руми и его предшественники, включая великих мыслителей Древней Греции и Древнего Рима, Аравии, Индии и Китая (но в особенности — Джелал-эд-Дин Руми) помогли ему построить свой диалектический метод.

Наиболее характерным выражением мусульманского мистицизма является персидский суфизм. Это не точное определение. Далее мы увидим, что понятие «суфизм» выходит за рамки понятия «персидский суфизм». Суфизм (по П. Д. Успенскому) — это одновременно религиозная секта и философская школа очень высокого идеалистического характера, боровшаяся одновременно против материализма и против узколобого фанатизма и понимания только буквы Корана. Суфии толковали Коран мистически. Суфизм — это философское свободомыслие мусульманства, соединенное с совершенно своеобразной и ярко чувственной поэзией, всегда имеющей скрытый мистический смысл. Расцвет суфизма приходится на первые столетия второго тысячелетия христианской эры.

Суфий Джелал-эд-Дин (прозванный «Руми», ибо большую часть жизни он провел в «Руме», то есть Риме, — так тогда именовали мусульмане Малую Азию, долгое время принадлежавшую Римской, а затем Восточной Римской, Ромейской, или Византийской империи), был сыном своего века и облекал свою мысль в богословские одежды.

Как и других суфиев, его влекла мечта о достижении единства мира, всемогуществе, всеведении и единении рода человеческого. Жизнь и смерть, сознание и материя, человек и человечество, пространство и время — по-разному назывались и ставились эти проблемы на протяжении истории. И покуда существует само человечество, они снова и снова, всякий раз в ином обличье, будут вставать перед ним, и каждая попытка их решения будет, как и прежде, лишь приближением к истине…

Пожалуй, самое главное, к чему пришел Джелал-эд-Дин Руми — это убеждение в убожестве разделения людей на секты, касты, религии, убеждение в том, что род человеческий един, как Истина.

«Познать мир своей души и овладеть им, пожалуй, труднее, чем овладеть миром земным, как некогда овладел им Искандер Двурогий (Александр Македонский. — В.А.). Но самое трудное ждет потом: все знать и понимать и, глядя на безумство мира, не быть в силах что-либо изменить! Вот тягчайшее из испытаний».

Беспрестанно углубляясь в тайны человеческой психики (а ведь нам известно, что сознание есть отражение объективных закономерностей действительности), Джелал-эд-Дин Руми убедился, что «мир есть война противоположностей» в их единстве, что мир не создан однажды и навсегда, а «заново создается каждый миг».

Джелал-эд-Дин Руми, сын своего времени, в отличие от Гегеля, изложил свои мысли не в отвлеченно-логических категориях, а в пламенных поэтических образах-аналогиях.

В эпоху татаро-монгольского нашествия с Востока и походов крестоносцев с Запада, религиозных войн и фанатизма он призывал к терпимости: все монотеистические (единобожные) религии в его глазах были едины по сути. В эпоху угнетения, насилия и рабства он проповедовал равенство всех людей, независимо от материального благосостояния, расы, национальности, религии, происхождения, чина. Люди разнились для него лишь тем, насколько приблизились они к Совершенному Человеку, а приблизиться к нему мог любой, в меру своего труда и способностей.

Обращаясь к жаждущим Истины, он произнес в одной из своих газелей знаменитые слова:

О те, кто взыскивает Бога!

Нет нужды искать его, Бог — это вы!

Так он раскрыл в своей поэзии реальное содержание, которое вкладывал в метафору «Бог».

Джелал-эд-Дин Руми говорил: «Слово — одежда. Смысл — скрывающаяся под ней тайна».

В мире нет ничего, что было бы вне,

Все, чего ты взыскиваешь, найдешь в себе.

Суфии всегда подчеркивали практическую применимость своих взглядов. Метафизика для них совершенно бесполезна, если она не сопровождается примерами разумного человеческого поведения, подкрепленными народными легендами и баснями. Поскольку папы римские отлучали от Церкви донатистов (утверждавших, что благословение ведущего дурную жизнь священника не равно благословению святого праведника Божия), положение: «Не делай то, что делает дурной священник, но делай то, что он учит тебя делать», стало общим для всего католического мира. При этом ссылались на главу 23 Евангелия от Матфея, в которой Иисус призывает своих учеников точно следовать учению (закону) фарисеев, но не подражать при этом самим фарисеям (как бездушным формалистам, лицемерам и ханжам). Христиане всегда приводили поведение Иисуса Христа в Его земной жизни в качестве примера совершенного и безупречного поведения человека. Суфии же (как и вообще мусульмане) считали Его не Богом, а пророком, вдохновленным свыше. Цитируют слова из Евангелия от Иоанна: «Разве не записано в вашем Законе, сказал я, что вы боги?» Это означает, что судьям и пророкам дано толковать закон Божий, но, несмотря на то, что такой мнимой «божественностью» может обладать всякий человек, не существует иных богов, кроме Бога. Подобным же образом они отвергли тибетский ламаизм и индийские учения о воплощении божества. Хотя правоверные мусульмане обвиняют суфиев в приверженности христианским влияниям, суфии относятся к божеству только как к притче о скрытых возможностях человека, которые могут выделить его из среды его непросвещенных или менее просвещенных собратьев. Так, например, суфии заявляют, что рая не видел никто из живых, а райские «гурии» («создания из света») не похожи ни на одно человеческое существо и поэтому им нельзя придавать какие бы то ни было физические атрибуты, и тем более — облик вечно юных и вечно девственных красавиц, предназначенных Аллахом для посмертного услаждения в райских кущах (садах Джиннат) мусульман, ведших на земле праведную жизнь, как это делается в вульгарных баснях, рассчитанных на неотесанный, непросвещенный люд — «профанов» (но также и на «шахидов» тайного низаритского ордена ассасинов, о котором у нас шла речь выше).