Боль (ЛП) - Сузума Табита

Матео приходит в себя и обнаруживает, что лежит на животе со связанными за спиной руками. Пытается ими пошевелить, но плечи пронзает боль; кости запястий трутся друг об друга — они связаны чем-то крепким, впивающимся в плоть. Джерри переворачивает его на спину, и Матео пытается пнуть его ногой, но из-за сильной слабости едва попадает по бедру. Прежде чем он предпримет новую попытку, Джерри опускается на корточки, наваливается всем весом на колено, вдавливая его в грудь Матео, сжимая ее настолько, что тому едва хватает кислорода, чтобы снова не отключиться. Джерри склоняется над ним, приставляет к горлу нож, и он чувствует теплую струйку крови.

— Это твой последний шанс, или я, клянусь, убью тебя, — говорит Джерри, и именно в эту секунду Матео замечает, что с его глазами что-то не так. Зрачки огромных размеров расширены, радужная оболочка практически черного цвета. Тут Матео понимает, что мужчина под кайфом. От чего, неясно, но в таком состоянии он способен на все что угодно. Даже на убийство. Матео вдруг осознает: чтобы пережить это испытание, чтобы в принципе выжить, ему необходимо подчиниться и тем самым напомнить мужчине, что он — человек, всего лишь подросток, которому будет слишком стыдно о таком говорить, которого не стоит убивать…

Опустив взгляд, Матео видит на груди красное пятно от давления, выпирающие ребра, когда он втягивает живот, белую и бледную кожу в свете луны, когда все мышцы в теле напрягаются. Джерри скользит рукой по его животу, ныряет под джинсы и резинку трусов. Матео закашливается в попытке сдержать крик и крепко зажмуривает глаза, как только холодная грубая ладонь Джерри сжимает его член.

Одной рукой он гладит его, стискивает и массирует, а другой пытается расстегнуть ремень и пуговицы на его джинсах. Через несколько минут в раздражении встает, сдергивает с Матео ботинки, затем стягивает с него брюки и срывает трусы.

Матео по-прежнему держит глаза закрытыми. «Все, что нас не убивает, делает сильнее», — твердит он себе, и ему хочется рассмеяться. Тот, кто сформулировал этот девиз, явно никогда не подвергался сексуальному насилию. Матео изо всех сил пытается переключить внимание, занять свой ум всем, что не связано с телом. Все, что нас не убивает, делает сильнее. Из какой это песни? Чья она? Он старается припомнить мелодию, слова — помнится, она играла у него на полную катушку в айподе после первого перекрученного прыжка. У него был целый плейлист для поднятия боевого настроя в соревновании после сорванного прыжка. И сейчас он очень ему нужен. Наверняка он вспомнит его…

Джерри хватает его за волосы и плечи и переворачивает на живот. Матео старается сосредоточиться на острых камнях, впивающихся в голени, бедра и ребра, когда на него обрушивается сокрушительная тяжесть. Джерри сидит на нем сверху, пряжка его ремня врезается ему в поясницу. Мужчина все еще одет, но штаны спущены, Матео ощущает, как что-то твердое и колючее упирается в его левую ягодицу — оно теплое и влажное. Тяжело дыша, Джерри трется о зад Матео. Вдруг возникшее давление быстро сменяется чудовищной болью. Джерри врывается внутрь него. Матео чувствует, как что-то рвется, и слышит собственный крик.

Пока Джерри снова и снова входит в него, Матео погружается в свои мысли. Там он отыскивает воспоминания, образы близких ему людей. Лола, Лоик, мама, папа, Хьюго, Изабель. Он вспоминает первый день лета: как они вчетвером отдыхали в парке, Лола визжала, когда они держали ее над поверхностью пруда, угрожая отпустить. Угрожая… Да уж, возможно, это было не слишком приятно. Что еще, что еще? Они играют в карты, сидя на траве, голова Лолы покоится на его коленях. Да, это уже хорошо. Вызванные солнцем веснушки на ее щеках. Зеленые глаза, щурясь от света, смотрят на него. Она что-то говорит, но он ее не слышит. Стоны Джерри наполняют воздух. Такой сильной боли он никогда не испытывал — ему кажется, он сейчас потеряет сознание, он умрет. Ради бога, сосредоточься! Лола, смеется. Звук ее смеха, она морщит нос, блеск в ее глазах. Почему она смеется? Он должен вспомнить. Это жизненно важно. «Продолжай смеяться, Лола, — просит он ее. — Продолжай смеяться, и я вспомню».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

А потом все внезапно заканчивается. Тяжесть уменьшается, Джерри поднимается на ноги. Застегивает брюки и наклоняется, чтобы стряхнуть грязь с колен.

— Ты же ведь никому не проболтаешься об этом, так, Мэтти? Потому что ты сам этого хотел, хотел уже много лет.

Матео пытается ответить, но голос его не слушается.

— Отвечай, черт тебя подери!

— Нет… конечно, нет. — Его голос полон слез, дрожит. Звучит как у ребенка.

— Иначе ты больше никогда не увидишь Лолу.

— Я… я знаю… Я никому не скажу, клянусь.

— И тебе ведь понравилось, да?

— Да… да, понравилось. — Слезы мгновенно наворачиваются на глаза.

— Сболтнешь кому-нибудь — и я тебя урою. У тебя же есть еще младший братик? Миленький мальчик, такой же, как ты.

— Джерри, я н-никому не скажу. Мне все равно будет с-слишком стыдно. Я никогда… пожалуйста. Я сделаю вид, что ничего не было. Клянусь, Джерри. Клянусь.

Джерри утирает пот со лба и снова расплывается в улыбке.

— Значит, это будет наш маленький секрет.

— Да… да, точно.

Джерри нагибается и разрезает ножом веревку на запястьях Матео. Затем на ногах. После переворачивает его.

Коротко усмехается, глядя на голого Матео.

— Давай, одевайся, Мэтти, — говорит он. — И проследи, чтобы после тебя тут ничего не осталось! — почти радостно добавляет он.

— Да. Да, конечно…

А после Джерри уходит: ныряет в лес и растворяется в темноте.

18

— Между вами явно произошла ссора! Что такого ты ей наговорил, что она сорвалась с места и уехала? — Хьюго с телефоном в руках расхаживает между креслами практически пустого зала ожидания аэропорта. Он пытался дозвониться до Лолы с тех пор, как та почти пять часов назад уехала из виллы на такси. «Монпелье» — совсем небольшой аэропорт; расспросив нескольких сотрудников на стойке регистрации, Хьюго сумел выяснить, что Лола улетела последним рейсом в Лондон. Должно быть, к этому времени она уже добралась до дома, в отличие от них троих: с наспех собранными чемоданами они вынуждены сидеть здесь в ожидании следующего рейса на рассвете.

Матео молчит, отчего Хьюго с Изабель сильно злятся. Ему бы очень хотелось отделаться от них, сказав, что они просто поспорили, но его мозг не способен составить предложения, а рот — произнести слова. Придумать причину не должно составлять труда, однако с самого его возвращения домой он пребывает в некоем оцепенении: каждое движение необходимо тщательно продумывать, поскольку тело больше не способно действовать самостоятельно. Он сидит на металлическом сидении в самом конце ряда, рюкзак валяется возле ног, и смотрит сквозь стеклянную стену на промокшую под дождем взлетно-посадочную полосу, блестящую в свете искусственных огней. Огромный самолет медленно выруливает на полосу и занимает положение, воздух заполняет рев двигателей. Затем он трогается с места и, быстро набирая скорость, мчится по полосе. Когда уже кажется, будто он летит по земле, неспешно поднимается в воздух, передние колеса отрываются от асфальта. Словно причудливая серебряная птица, он взмывает все выше, постепенно уменьшаясь в размерах, пока не растворяется в ночи. У Матео до сих пор стоит в ушах его грохочущий рев, как и отчаянный крик Лолы; его разум, уже почти туго соображающий, пытается мысленно ее догнать. Она наверняка добралась до дома, наверняка позвонила Джерри с просьбой забрать ее из Хитроу, а он обязательно спросит, тут же почувствует ее подавленное состояние, как бы она ни старалась его скрыть. Она расскажет ему, выдаст все как на духу под действием шока, боли и злости, и тогда Джерри узнает. Он, конечно же, не станет рисковать и пытаться узнать, обратился ли Матео в полицию, а просто по-быстрому соберет сумки, запрет дом, который они всего лишь снимали, и уедет с Лолой — скорее всего под предлогом своего нежелания, чтобы Матео к ней приближался. Но он сбежит, в этом Матео был уверен. А вместе с ним исчезнет и Лола.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})