Старая ратуша - Роберт Ротенберг

— Она знала об этих деньгах?

— Узнала.

«Хорошо», — с облегчением отметил про себя Грин, вновь услышав ее голос.

— Полагаю, ее это не очень обрадовало, — сказал он.

— «Очень» Кэтрин вообще ничего не радовало, детектив. Ни мой муж, ни мои девочки, ни квартира, ни путешествия, ни внимание прессы — ничего. Злость в ней сидела с тех пор, как она узнала о своем отце.

Покосившись на Кенникота, Грин вновь смотрел на Макгил.

— Вы имеете в виду доктора Торна?

Макгил громко фыркнула.

— Разве вы не знаете, детектив?

Грин покачал головой.

— Я имею в виду ее настоящего отца — наездника из Калифорнии, с которым ее мать связалась во время очередных соревнований. Кэтрин узнала об этом, когда ей было тринадцать. Она не могла это пережить.

Грин кивнул Кенникоту.

«Это кое-что объясняет в отношении доктора Торна, — подумал он. — „Кейт была ЕЕ единственным ребенком“, — сказал тогда доктор Торн, когда мы с Фернандесом впервые встретились в старой городской ратуше».

— Почему вы оказались в квартире своего мужа в то утро, когда умерла Кэтрин? — Он намеренно употребил слово «умерла», а не «убили».

— Мне нужно было больше денег. Из-за ремонта дороги. Они обещали все закончить через девять месяцев. Кафе здорово страдает из-за дорожных работ. Даже двух тысяч не хватает.

— Так вы приехали ранним утром?

Макгил не ответила.

— И ваш муж уже не спал.

— Муж не любил долго спать. Это Кэтрин постоянно спала.

— Но не в то утро.

— Я думала, она спит. Было пять утра.

— Но вы ошиблись: она принимала ванну.

— Кэтрин? Шутите? — рассмеялась Макгил. — Вы что, думаете, Кэтрин полезла бы в ту ванну вместо своего пятитысячедолларового джакузи?

Грин вспомнил про все чеки от покупок дорогих туалетно-парфюмерных принадлежностей, найденные Кенникотом в бумажнике Торн, а также отмеченное детективом Хоу отсутствие в той ванной мыльницы. Он вспомнил дома себя — насколько больше ему нравилось в той ванной, где Рэглан нежно намыливала ему спину, чем в той, что находилась в подвале. И он понял: Сара Макгил говорит правду.

— Мой муж — человек привычек. Всю свою жизнь он каждое утро принимает холодную ванну. Когда я приехала, он все еще был в банном халате. Он тогда только что наполнил ванну.

— Так как же оказалась в ванне Кэтрин, миссис Макгил? В той, что в прихожей?

— Кевин положил ее туда, — спокойно ответила она, словно рассказывая очередному посетителю своего ресторанчика об особых блюдах, — после того как она умерла.

«Опять „умерла“ — не „убили“, а „умерла“. Словно смерть Кэтрин Торн просто „приключилась“ с ней наподобие ночного кошмара или мигрени».

— А как же это произошло — смерть Кэтрин?

Макгил подняла пластиковый пакет с ложкой и погладила его.

— Жизнь удивительно мимолетна. Полагаю, по роду вашей работы вам это хорошо известно. Мы с мужем сидели на кухне и шептались как дети, чтобы не разбудить спящих родителей. Он как раз резал себе на завтрак апельсины. Вдруг позади нас словно из-под земли выросла Кэтрин. Абсолютно голая. Не пойму, что ее разбудило. Она вцепилась Кевину в шею. Это произошло очень быстро. Она стала орать: «Дрянь, мерзавец… не видать тебе больше радио…» И не надо ее жалеть, детектив. Она получила все, что хотела.

Воцарилась мертвая тишина, словно все разом перестали дышать. Грин мысленно прокручивал в голове все, что ему известно: Брэйс со своими «ежедневными» утренними апельсинами; его единственная фраза, сказанная Денту хриплым голосом в камере; царапины, оставленные Торн голыми руками двум мужчинам — Ховарду Пилу и Доналду Дандасу, — пытавшимся ей помочь; неподписанный миллионный контракт; Торн и Брэйс, которые не держались за руки, возвращаясь после встречи с Пилом.

— Казалось, ее невозможно отцепить от него. — Женщина смотрела в невидимую точку над плечом Грина, и он понимал, что она перенеслась в прошлое.

— Что произошло потом? — тихо спросил он.

Макгил кивнула, словно в гипнотическом трансе.

— Кевин твердил: «Кэтрин, Кэтрин…» Потом стал издавать какие-то булькающие звуки. Его лицо покраснело. Я что-то закричала и схватила ее за руки. В конце концов она отпустила Кевина и набросилась на меня. Ее глаза — в них было столько злости…

Грин кивнул. Когда свидетель вдруг начинал говорить, лучше держать свой рот на замке.

— Кевин жадно хватал ртом воздух. Она вырвалась из моих рук и вновь накинулась на него, схватила за руку — ту, в которой был нож, — продолжая орать: «Да теперь вы оба в дерьме!» Я запомнила эти слова. — Макгил посмотрела на Грина — ее взгляд вернулся в настоящее, словно наведенный на резкость объектив фотоаппарата. — Вот чего она хотела. — Ее голос понизился до едва различимого шепота.

— Чего же? — спросил Грин, прерывая паузу.

— Разлучить нас. Раздавить. Она знала всю эту историю о внуках и «Помощи детям» и понимала, что своим присутствием там во время случившегося я подпишу себе приговор. Она ткнула ножом себе в живот. Кевин пытался ее остановить. Я поначалу решила, что это очередной спектакль — из-за этой раны с ней ничего не случится, — но она почему-то поскользнулась и упала.

Грин взглянул на Кенникота. Тот опустил глаза.

— Я тоже поскользнулся на этом полу, — сказал Кенникот.

Макгил повернулась к нему. Она словно забыла о его присутствии.

— Нож, должно быть, задел артерию или что-то еще… Она умерла так быстро… Всего за несколько секунд.

Грин вспомнил, как доктор Маккилти показывал ей тоненький кусочек ее аорты. Этого оказалось достаточно, чтобы она умерла за считанные секунды.

— Я не верила своим глазам. Кевин не мог говорить. До нас донесся шум лифта. Он еле слышно прошептал: «Прячься», — и показал за входную дверь. Я словно окаменела. Кто-то, напевая себе под нос, шел по коридору. Я посмотрела в квартиру — Кевин переносил тело Кэтрин в ванную. Я хотела крикнуть, чтобы остановить его, но было поздно. Этот человек находился уже где-то рядом с дверью. Я слышала его шарканье. Он бросил на пол газету. Я стояла всего в нескольких сантиметрах от него, боясь пошевелиться.

Грин посмотрел на Кенникота. Они на мгновение встретились взглядами. Затем он вновь повернулся к Макгил и кивнул.

— Кевин подошел к двери. Я слышала, как он прошептал этому человеку: «Я убил ее, мистер Сингх». Он едва мог говорить. Кевин, не оборачиваясь, последовал за ним по коридору в квартиру. Он за спиной подал мне рукой сигнал, чтобы я уходила. Что мне еще оставалось?

Грин пытался мысленно воспроизвести эту сцену, чтобы понять, как все происходило. Кэтрин Торн вне себя от злости. Ошарашенный Брэйс в ужасе. Неумолимо пунктуальный Сингх. И застывшая за дверью Сара Макгил.

Скрестив руки на груди, Макгил начала медленно раскачиваться.

— Миссис Макгил, ваш муж обвиняется в убийстве первой степени. Если его осудят, ему грозит двадцать пять лет тюрьмы. Почему вы нам все это не рассказали раньше?

Макгил взглянула на Уингейт. Она еще пару раз качнулась взад-вперед.

— Мой муж не хотел.

— Откуда вы знаете?

— Потому что он мой муж.

— Мы с офицером Кенникотом не делаем бизнес на осуждении невиновных.

— Тогда и не вызывайте меня в качестве свидетеля. Попробуете вызвать меня давать показания, и Кевин тут же признает себя виновным.

— Но того, что вы нам сейчас рассказали, достаточно для защиты. Могу заверить вас, что мы возьмем на себя разбирательство с организацией «Помощь детям».

Макгил взглянула на Уингейт. Дочь обращалась к матери в надежде получить необходимый ответ. Какой?

— Если вы согласитесь давать показания, я могу…

— Я не буду давать показания! — отрезала она, вновь стукнув по столешнице. — Не могу. Не буду. Я не позволю им. Нет, я больше… — Ее голос оборвался.

Напряжение становилось невыносимым. Нужно было срочно разрядить обстановку.

Подаренная Грином сирень лежала перед Уингейт и Макгил точно пурпурная декорация. Прошло уже больше двух часов, с тех пор как он сорвал ее. Она начала чуть-чуть подвядать, но не настолько, чтобы ее нельзя было спасти.

«Удивительно, как быстро порой уходит жизнь», — подумал он, поднимая со стола обе веточки.

— Я поставлю их в воду, — сказал он, вставая из-за стола.

Он открыл кухонный буфет справа от раковины. Нижняя полка была заставлена прозрачными чашками, но его внимание привлекли стоящие на втором ярусе стаканы.

Разнообразные сине-белые стаканы с символикой «Торонто мэпл лифс» заполонили всю полку. Он взял два стакана, наполнил их холодной водой и поставил в них сирень, предварительно подрезав веточки острым ножом.

Он повернулся к столу как раз в тот момент, когда Макгил и Уингейт встревоженно переглянулись. Они посмотрели на стаканы в его руках. Как искатель сокровищ, чья лопата только что стукнулась обо что-то железное, Грин понял, что не ошибся.