Я - Мышиный король - Андрей Столяров

- А теперь - уходи!

После чего, не слушая благодарственного бормотания Франца, который и клялся и заверял, что вернет эти деньги буквально через неделю, чрезвычайно решительно прошагала по коридору и, отщелкнув замок, как назло, вдруг заевший и вышедший лишь с усилиями, во всю ширь распахнула половинку дверей на лестничную площадку.

- Выкатывайся!..

Она не хотела больше ни объясняться, ни разговаривать, и поэтому, чуть ли не вытолкав Франца, который пытался еще мекать что-то такое, отрешенно, с холодным остервенением захлопнула дверь, и лишь только тогда, когда, обессилев, вернулась на кухню и сквозь кухонное окно увидела пустынный солнечный двор, играющий прядями пыли, то, прижавшись пылающим лбом к переплету рамы, она вдруг в каком-то озарении поняла, что услышанный ею по телефону голос - был голосом Коры.

И тогда она ударилась головой в перекрестье фрамуги.

И из переполненных глаз ее хлынули слезы...

15. М Э Р И Я. О Т Ч Е Т Н Ы Й П Е Р И О Д.

У нефтеналивного бака машина затормозила.

И сразу же из-за круглого железного бока его, сверху до низу, как зебра, расчерченного мазутными полосами, торопливо выскочил коротенький вездесущий Цыпа и, согнувшись, будто чертик на перекладине, энергично рванул на себя заднюю боковую дверцу.

- Дальше не проехать, придется - пешком, - сказал он, отпрянув - Здесь недалеко, господин Начальник Охранного департамента...

Комковатые твердые веки его сморгнули.

Взгляд был невинен.

- В чем, собственно, дело? - спросил Барма, выбираясь из машины.

- Не могу знать, господин Начальник Охранного департамента! Срочно вызван - прибыть по распоряжению господина Мэра...

Цыпа подобострастно вытянулся.

За спиной его маячили напряженные рожи гвардейцев, а чуть дальше, за складами, которые обгорели еще во время высадки сарацинов, летней дымкой угадывалось белесое морское пространство.

Что-то здесь было не так.

- Пошли, - сказал Барма.

Они обогнули склады, причем Цыпа предупредительно семенил впереди, и когда миновали полуразрушенное бетонное тело бездействующего маяка, все покрытое трещинами, сквозь которые проглядывала арматура, то увидели безбрежную водную гладь, протянувшуюся до самого горизонта, два причала с застывшими около них решетками башенных кранов, а на узкой полоске пирса, взорванного еще три года назад, небольшую группу людей, средь которых бросалась в глаза непомерно высокая жестикулирующая фигура Мэра.

И сразу же в ноздри им ударил резкий отвратительный запах.

Барма остановился.

- Может быть, ты все-таки объяснишь, что здесь происходит? - спросил он.

Ему это все чрезвычайно не нравилось.

Тогда Цыпа, по инерции немного проскочивший вперед, обернулся и властно махнул гвардейцам сопровождения, чтобы не приближались, а затем умоляющим жестом прижал к груди обе ладони:

- Герр Фабрициус! Честное слово!.. Ну, подумай, ну разве я стал бы тебя обманывать?..

Голос у него даже задрожал от обиды.

- Смотри, - сказал Барма. - Я тебя вытащил из-под лестницы, я тебя в случае чего туда и засуну. И второй раз уже ты из подвалов не выберешься. Понял меня, Цыпа, старый товарищ?..

- Да, господи! Герр Фабрициус!..

Им уже махали из группы людей, стоящих на оконечности пирса.

Задерживаться было неловко.

Барма еще раз глянул в расплывчатые, почти без зрачков, скорбно вылупленные глаза виноватого Цыпы и затем, обойдя его, словно неодушевленный предмет, нарочито замедляя шаги, приблизился к тем пятерым, что топтались, переговариваясь, на низкой бетонной поверхности.

Плохо, подумал он. Плохо. Наверное, что-то серьезное.

Настроение его не улучшилось и тогда, когда среди обращенных к нему, раздраженных чиновничьих лиц, недовольных, наверное, тем, что их ни с того ни с сего оторвали сегодня от привычных обязанностей, он узнал Начальника Транспортного департамента, выглядящего, как с похмелья, и Начальника Департамента празднеств и увеселений, и Военного коменданта, одетого почему-то в партикулярное платье и начальника Канцелярии мэрии, у которого золотая дужка очков полыхала, как будто раскалившись на солнце.

Видимо, здесь собралась вся верхушка.

Не хватало, пожалуй, только его высочества принца Фелиды. Но как раз это обстоятельство было понятно. Потому что его высочество вело ночной образ жизни и, наверное, сейчас отдыхало - развалившись среди подушек в пахнущей валерьянкой комнате.

Впрочем, тут могли быть и другие причины.

Барма чисто автоматически, как уже привык за последние годы, отметил данное обстоятельство, но никаких выводов из него пока делать не стал, а, не обращая внимания на явную отчужденность, которая сквозила во взглядах, и, напротив, стремясь ее растопить непринужденным дружеским обращением, как ни в чем не бывало, протянул для приветствия руку, пожав всем по очереди, и сказал, демонстрируя радость, которую внутри себя не испытывал:

- Здравствуйте, господин Мэр, вы меня вызывали?.. Извините, что задержался: со мною не сразу сумели связаться. Господа, рад вас всех видеть. День сегодня - какой!.. Я надеюсь, ничего чрезвычайного?..

Кто-то хмыкнул в сторонку, а Военный комендант показал крепкие желтые зубы.

Запах был просто невыносимый.

Мэр сухо кивнул.

- Здравствуйте, господин Фабрициус. К сожалению, должен вас огорчить. Обстоятельства, по которым я вынужден к вам обратиться, действительно чрезвычайные. Мы хотели бы получить от вас некоторые объяснения...

В левой ладони он сжимал крохотный носовой платок, вероятно, облитый духами и издающий резкое благовоние - поднял этот платок и приложил к хрящеватому носу:

- Господа, пропустите, пожалуйста, Начальника Охранного департамента...

Вытянутое породистое лицо его брезгливо сморщилось. Расступилась угрюмая шушера, также подостававшая из карманов носовые платки. Угол мертвенной заводи предстал перед Бармой: со стороны залива он был ограничен остовом скерринга, едва поднимающимся из темной воды, а между скеррингом и причалом, обросшим до самого края зелеными скользкими водорослями, словно отдыхая на водной поверхности, плавал, желтея сегментами брюха, полутарометровый хитиновый короед, и когтистые лапы его, согнутые в сочленениях, выдавались, как кустики, высохшие от жестоких морозов.

Выглядел он как-то умиротворяюще.

Барма присел и, держась одной рукой за скобу, высовывающуюся из бетона, другой рукой осторожно потрогал холодную желтую сегментацию, соединенную посередине брюшка мечевидным отростком.

Сегментация была на ощупь как будто пластмассовая.

Это катастрофа, подумал он. Откуда здесь короед? Неужели кто-нибудь из этих кретинов договорился с жуками? Военный комендант, например? И теперь они ставят метки, по которым через сутки-другие будут наступать бронированные штурмовые отряды? Нет, это уж слишком неправдоподобно. Они не решатся. У них просто не хватит воображения. Тогда что? Может быть, сами жуки ведут двойную игру? Успокаивают меня вялыми переговорами, а в это время осторожно и целенаправленно готовят проникновение в город? Тоже неправдоподобно. Тайное проникновение не имеет смысла. Они должны это хорошо понимать. Разве что жуки договорились непосредственно с Городским советом. В целях наведения порядка и прочая чепуховина?.. Тогда, конечно. Тогда мы все уже мертвецы. В том числе и кретины, которые пока еще ни о чем не догадываются. В том числе и господин Мэр, которого следует, наверное, уже называть бывшим Мэром. И это, пожалуй, единственное реальное объяснение. Городской совет и вторжение. Вторжение и Городской совет. Кажется, я теряю профессиональные навыки. Этот вариант следовало бы предусмотреть. Я теряю навыки, а вместе с ними и жизнь - потому что моя жизнь в такой вариант просто не вписывается...