Глубокий омут - Джуллиет Кросс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Все в порядке. Иди и познакомься с ней.
С колотящимся в горле сердцем она позволила ему притянуть себя ближе, пока не смогла увидеть сияние льдисто-голубых глаз. Ожидая увидеть одного из его драконов, она была удивлена, увидев вместо него большого черного коня, красивого, холеного.
— О боже. — Кэтрин придвинулась ближе, протягивая одну ладонь.
— Ее зовут Афина.
Ее блестящая шерсть блестела, грива и хвост ниспадали шелковистыми локонами.
— Она такая красивая. — Когда Кэтрин похлопала кобылу по шее, она поняла, что лошадь оседлана и взнуздана.
— Она твоя, — сказал он.
— Ты… ты создал ее для меня. — Кэтрин заявила это как факт, а не как вопрос. Не было никаких сомнений, что зверь был создан из сущности Дамаса, используя ту же силу, с помощью которой он создал своих драконов.
— Да. — Он встал по другую сторону Афины, успокаивая ее нежными поглаживаниями. — Я хочу, чтобы ты была счастлива здесь, — сказал он искренним тоном. — Давай. Давай прокатимся с ней.
— Что? Вместе?
Он обошел вокруг нее.
— Я не могу позволить тебе ездить здесь одной. Я принимаю меры, чтобы распространить свою охрану и обереги далеко за пределы замка. Но сейчас я должен поехать с тобой. Для твоей безопасности.
Она уставилась на его протянутую руку.
— Или ты предпочла бы вернуться в свою комнату?
— Нет, — немедленно ответила она, бочком забираясь в седло.
— Ты можешь перекинуть ногу, через…
Он остановился, потому что она уже устроилась поудобнее и схватила поводья.
— Это так удобно, — сказала она себе с улыбкой. — Я никогда об этом не думала.
Он ухватился за луку и вскарабкался позади нее.
— Ты выглядишь как прирожденная наездница.
— Так и есть. Держись, — щелкнув каблуками по бокам, Афина пошла галопом по дороге.
Дамас обнял ее одной рукой за талию, когда они углубились в темный лес, тропинка петляла между голыми деревьями. Она рассмеялась глубоким, хриплым смехом впервые за так долго.
— Как я и сказал, — Дамас усмехнулся ей на ухо, — прирожденная наездница.
Она пыталась игнорировать то, как он крепко сжимал ее, как его большой палец прижимался к нижней стороне ее груди, их тела сливались воедино, пока Афина галопом мчалась дальше по полю. Но она не могла. Ощущение было соблазнительным, превращая ее совесть в бурю вины. И все же она подгоняла своего скакуна, с восторгом ощущая ветер на лице и то, как лошадь стучит копытами по земле под ней.
Дамас зарылся носом в ее волосы, его губы коснулись ее уха.
— Нам лучше не уезжать слишком далеко от замка, хотя мы можем ехать так долго, как ты захочешь.
Одна из его рук скользнула к ее бедру. Твердый стержень его возбуждения прижался к ее ягодицам. Она развернула Афину и быстро поскакала обратно в крепость. Оказавшись за воротами, она остановила Афину. Кобыла выдохнула холодный дым.
— Я хочу зайти внутрь, — сказала Кэтрин, дрожащими руками сжимая поводья.
— Я знаю, что ты хочешь, — сказал он, убирая свои руки от нее, чтобы он мог спешиться первым.
Он поднял ее, независимо от того, хотела она помощи или нет, и твердо поставил на землю между собой и Афиной. Положив руки ему на плечи, удерживая его от слишком тесного прижатия, она повторила легким шепотом:
— Я хочу войти внутрь.
Он впитывал ее, казалось, целую вечность, его руки все еще сжимали ее талию, секунды медленно тикали.
— Я знаю, что ты хочешь. — Он наклонился близко к ее уху. — И я точно знаю, что еще ты хочешь. — Запечатлев поцелуй у нее за ухом, он наконец отпустил ее.
Кэтрин не прекращала бежать, пока не добралась до своей спальни и не заперла дверь на засов. Не то чтобы это имело значение. Он мог проникать в любую комнату, какую ему заблагорассудится. Забравшись в постель той ночью и глубоко укутавшись в одеяло, она ожидала, что он придет к ней ночью. Он этого не сделал. Но сны были.
Когда она скакала галопом по зимнему лесу на своей черной кобыле, обнаженная и непокрытая, ее возлюбленный ехал позади нее. Стук лошадиных копыт эхом отдавался среди деревьев. Звук превратился в крики страсти. Видение лошади исчезло. Она стояла на четвереньках на лесной подстилке, ее смуглый любовник стоял позади нее, толкаясь сильно и глубоко, они оба потели и стонали от удовольствия. Она закричала, но не от страха или ужаса. Она кричала, требуя большего. И она выкрикнула его имя.
Она проснулась в темноте, произнося «Дамас». Вокруг совсем не было никакого света, но тонкий оттенок индиго просачивался сквозь раздвинутые шторы. Проклиная себя, она свернулась калачиком и снова заплакала. На этот раз не от неизвестности, не от бесконечного заключения и не от горя или потери Джорджа. Это была ее собственная слабость, сухая и хрупкая, как ветви Шварцвальда, угрожающие согнуться и сломаться под искушением, которое на этот раз наверняка сведет ее с ума. Она чувствовала себя Маргаритой, полностью находящейся во власти коварства и власти Мефистофеля.
— Нет, — прошептала она. — Пожалуйста, нет.
Но в темноте владений Дамаса некому было услышать ее молитву.
Глава 30
Кэтрин
В следующий раз, когда Дамас пришел на ужин, он предложил ей провести еще одну ночь с Афиной, но на этот раз в одиночестве. Она с радостью приняла этот подарок. После того, как он указал на периметр, который, как она поняла был обозначен для ее безопасности, она не противилась и оставалась в пределах границ.
Следующей ночью она снова вышла провести время с Афиной. И в следующую. Эти побеги в лес с ветром в волосах были отсрочкой от дней, проведенных в изоляции в ее спальне в замке, хотя он открыл дверь ее спальни и дал ей разрешение исследовать любую комнату, где двери оставалась открытыми. Она так и делала, находя комнаты за комнатами с картинами, артефактами, оружием и мебелью, древней и прекрасной. Римские боевые щиты, картины в стиле барокко, греческие урны, боевые топоры викингов, средневековые мечи, мебель в стиле рококо, выглядящая так, словно ее привезли прямо из Версальского дворца. Возможно, так оно и было. Все это великолепно и прекрасно. Это занимало ее дни превращая их в маленькие путешествия во времени. Он присоединялся к ней за ужином вечером, тогда они говорили о книгах, обычно о том, что она читала.
Однажды вечером после долгой поездки она остановилась перед комнатой, дверь в которую была закрыта. Она никогда раньше не нарушала его приказов, но
