Ночная музыка - Джоджо Мойес

И в довершение всего появились кролики. Изабелла как раз чистила зубы в незаконченной ванной, когда услышала пронзительный визг Китти. Она спустилась вниз в халате, с полным ртом зубной пасты и обнаружила дочь возле задней двери. Китти стояла со скрещенными на груди руками, лицо ее побледнело от ужаса.

– Боже мой, нас кто-то действительно ненавидит!

– Что?! – воскликнула Изабелла. – Что случилось?

– Посмотри!

Изабелла открыла заднюю дверь, Тьерри вышел следом. На ступеньках лежали три мертвых кролика, задние лапы связаны бечевкой, кровавые пятнышки на лбу явно указывали на то, откуда подарок.

– Это своего рода «ввод во владение».

– Байрон, – радостно прошептал Тьерри.

– Что ты сказал? – переспросила Изабелла.

Но мальчик снова точно воды в рот набрал. Он взял кроликов, отнес их на кухню и осторожно положил на стол.

– Фу! Не смей их сюда класть! Они же дохлые! – Китти вжалась в стену, словно кролики могли внезапно ожить и прыгнуть на нее.

– Все нормально, дорогая, – успокоила ее Изабелла. – Нам оставили кроликов в подарок. А Тьерри их для нас приготовит.

– Кто-то оставил нам сбитых машиной зверьков?

– Их никто не сбивал. Многие люди едят кроликов.

– Да, а еще они заставляют детей залезать в дымоход. Нет, так не пойдет. – Китти не скрывала своего возмущения. – Если вы рассчитываете, что я буду есть дохлого кролика, значит вы не в своем уме. Фи! Вы мне отвратительны. – И она выскочила из кухни.

На что Тьерри только ухмыльнулся.

– Покажи мне, дорогой, – сказала Изабелла. – Покажи мне, чему учил тебя Байрон, и мы все сделаем вместе.

Это продолжалось уже почти две недели. Ранний картофель, нежные саженцы, снабженные инструкциями конверты с семенами, два мешка удобрений. Изабелла хотела поблагодарить Байрона, но тот как сквозь землю провалился. Дом фактически опустел. Теперь там никого не было, кроме нее и детей. Мэтт тоже не показывался. По дому были разбросаны его инструменты, во дворе стоял забытый экскаватор, что рождало некоторые ассоциации с кораблем-призраком «Мария Селеста», экипаж которого загадочно исчез.

Тьерри накрыл стол пластиковым пакетом, положил кролика на спину, белым брюшком кверху. Затем взял небольшой кухонный нож, сделал надрез с левой стороны брюшины, немного оттянул мех и начал резать. Изабелла с трудом подавила в себе желание забрать у сына все колющие и режущие предметы, но его пальцы обращались с ножом не менее умело, чем ее со струнами, причем он был всецело поглощен выполнением своей задачи. Под восхищенным взглядом Изабеллы Тьерри отложил нож и легко, словно одежду, снял с кролика шкурку, обнажив розовую плоть.

Изабелла не знала, что сказать Мэтту насчет той ночи. Она не могла объяснить свои действия, уж не говоря о его; хотя алкоголь, возможно, и сыграл определенную роль, дело было отнюдь не в лишнем бокале вина. И если честно, где-то в глубине души она чувствовала себя обязанной ему, однако откровенный цинизм его непристойного предложения превратил ее кровь в лед.

В тот вечер она совсем упала духом – и тут неожиданно появился он, сильный мужчина, привыкший все держать под контролем… и вот тогда, в темноте, она, уставшая от одиночества, забывшаяся в своей музыке, уговорила себя, что он вовсе не чужой человек, вовсе не посторонний. Что каким-то чудом ей удалось сквозь ветер и мрак достучаться до небес. Материализовать Лорана. И она не могла сказать в свое оправдание, что все вышло помимо ее воли. Нет, она действительно этого хотела.

Сын отсек голову кролика. Изабелла мысленно содрогнулась, когда Тьерри, прикусив от напряжения нижнюю губу, взрезал пах и брюшину, чтобы вытащить внутренности. Надо же, его пальцы, рассеянно подумала она, были сейчас совсем как в раннем детстве, когда он ими размазывал красную и коричневую краску.

Нет, она испытывала постыдное удовольствие от прикосновения рук Мэтта к своему телу, от его горячего дыхания, его жарких объятий – от возможности подарить ему всю себя без остатка. От его неприкрытого, почти животного желания. Она до сих пор помнила острое, чисто физическое наслаждение, когда их тела слились воедино.

Но затем чары рассеялись. Их хватило только на несколько минут. Нет, это был не ее муж. Не тот человек, которого она страстно хотела обнять, почувствовать внутри себя. Однако все зашло слишком далеко, чтобы останавливаться, а потому она закрыла глаза, представив, будто это происходит с кем-то другим, правда, тело, изначально предавшее ее, словно понимая, что за мужчина рядом с ней, съежилось от стыда, сделалось бесчувственным и холодным. Но самое ужасное, этот чужой мужчина был очень доволен, неожиданно став нежным и ласковым. Похоже, он поверил, будто она, возможно, захочет продлить удовольствие или даже повторить все снова.

И теперь, помимо всего прочего, она чувствовала себя чудовищно виноватой, причем не только из-за его жены, а скорее из-за того, что она сама, продолжавшая оплакивать мужа, трепетно хранившая мельчайшие воспоминания о нем, так безрассудно предложила себя другому мужчине. Она предала их с Лораном общее прошлое. Ей казалось, будто история с Мэттом перечеркнула все светлое, что было до того.

Изабелла буквально подпрыгнула на стуле, когда Тьерри с хрустом оторвал кролику лапы. Теперь у животного не было ни головы, ни лап. На столе лежал просто кусок сырой плоти. Неприятной, обнаженной. Встав на цыпочки, Тьерри вымыл мясо под краном и гордо протянул матери. Внутри ничего не было. Просто пустая полость, где когда-то билось сердце.

Ей с трудом удалось сдержать дрожь.

– Замечательно, милый. Отличная работа.

Даже не потрудившись отмыть руки от крови и шерсти, Тьерри положил на пакет второго кролика.

Изабелла сунула разделанную тушку в соленую воду, как и велел Байрон. Быть может, это действительно сделает мясо более аппетитным.

Сперва она увидела машину, разглядев ее между стволами деревьев на другом берегу озера. На том самом месте, которое она показала ему в день их встречи. С тех пор она не раз вспоминала об этом случайном знакомстве, особенно в те дни, когда Мэтт становился совершенно невыносимым. В ушах у нее до сих пор звенели слова сына.

«Мы женаты, – сказала она Энтони. – Хочешь верь, хочешь нет, но это что-нибудь, да значит. А потому в трудные минуты жизни нельзя просто взять и уйти. Более того, мы должны вместе решать свои проблемы».

«Говори, говори», – пробормотал Энтони.

«И как прикажешь тебя понимать?»

«Ну, я никогда не женюсь, если это значит жить, как вы с отцом. Да посмотри, наконец, на себя! Разве вас можно назвать друзьями?! Вы никогда не смеетесь вместе. Вы никогда толком и не разговариваете».