Реликварий - Линкольн Чайлд

Чтобы успокоиться, Марго стала дышать глубоко и медленно. Кристаллическая секреция могла означать только одно – растение Liliceae mbwunensis служило всего лишь носителем. Что же касается наркотика, то его синтезировал вирус. Они не смогли обнаружить следов наркотика только потому, что тот был запечатан в вакуоли.

Что же дальше? Ответ напрашивался сам собой. Следовало изолировать реовирус, вырастить в питательной среде и выяснить, что за вещество он производит.

Кавакита, видимо, так и поступил.

Не исключено, что Кавакита прибег к генной инженерии не в связи с растением. Он пытался преобразовать вирус. Если это так…

Марго села на стул. В голове лихорадочно бились мысли. Похоже, наконец что-то начинает вырисовываться. Возникает связь между прежними исследованиями и новыми, между вирусным материалом и растением-носителем, между Мбвуном и волокном. Но все это не объясняло, почему Кавакита, чтобы заняться исследованиями, оставил музей. И не проливало свет на то, каким образом Мбвун добрался из амазонской сельвы до Нью-Йорка, куда Уиттлси отправил…

Уиттлси!

Марго, вскочив на ноги, прижала руку к губам. Стул с грохотом покатился по полу.

В одно мгновение ей ясно открылась вся ужасающая истина.

33

На сей раз Смитбек, войдя в прихожую на восемнадцатом этаже Южной улицы Центрального парка, сразу заметил, что окна в просторной гостиной распахнуты настежь. Солнечные лучи золотили диваны и столы из розового дерева, превратив гостиную из похоронной залы, какой она была раньше, в приветливую, полную тепла и радости комнату.

Аннетт Вишер сидела на балконе у стола со стеклянным колпаком. На голове её красовалась модная соломенная шляпка, глаза закрывали темные очки. Она повернулась к Смитбеку, слегка улыбнулась и изящным движением руки предложила ему сесть. Смитбек с восхищением воззрился на зеленый ковер Центрального парка, простирающийся на север до Сто десятой улицы.

– Принеси мистеру Смитбеку чаю, – велела миссис Вишер горничной.

– Зовите меня, пожалуйста, Биллом, – сказал Смитбек, пожимая протянутую руку. Он обратил внимание, что даже в ярком, безжалостном свете дня кожа миссис Вишер казалась по-молодому упругой и гладкой, без той вялости и сухости, которая столь часто присуща возрасту.

– Я высоко ценю проявленное вами терпение, – начала она. – Полагаю, вы согласитесь со мной, что терпение заслуживает вознаграждения. Мы определили курс наших действий, и я, как обещала, хочу, чтобы вы узнали о нем первым. Само собой разумеется, что пока все следует держать в тайне.

Смитбек взял из рук горничной чай и сделал глоток, вдыхая тонкий аромат жасмина. Он наслаждался роскошным видом Манхэттена, распивая чай с женщиной, об интервью с которой мог мечтать любой журналист. Это вполне компенсировало то унижение, которое ему пришлось пережить из-за мерзавца Гарримана.

– Демонстрация на Площади Великой армии оказалась настолько успешной, что движение “Вернем себе наш город” решило вступить в новую фазу, – сказала миссис Вишер.

Смитбек понимающе кивнул.

– На самом деле, наш план чрезвычайно прост. О всех последующих действиях мы заранее извещать не станем. Каждая новая акция будет иметь все больший и больший размах. После очередного убийства наши люди начнут осаждать департамент полиции и мэрию с требованием положить конец безобразиям. – Она подняла руку, чтобы убрать под шляпку выбившийся локон. – Полагаю, нам не придется долго ждать радикальных изменений.

– Почему вы так считаете? – поинтересовался Смитбек.

– Завтра в шесть вечера наши люди соберутся у собора Святого Патрика. Поверьте, та группа, которую вы видели на Площади Великой армии, покажется крошечной на фоне того, что вам предстоит увидеть. Мы хотим продемонстрировать этому городу всю серьезность наших намерений. Мы двинемся вверх по Пятой авеню, затем пройдем по Южной Парковой улице и продолжим путь по Западной Парковой. На местах убийств мы будем останавливаться, чтобы при свете свечей молчанием почтить память погибших. После этого все соберутся на Большой лужайке для завершающей полуночной молитвы.

Миссис Вишер задумчиво покачала головой и продолжила:

– Боюсь, что городские власти до сих пор до конца не поняли значения нашего сигнала. Но когда они увидят, как весь центр Манхэттена охватит паралич, вызванный запрудившими улицы и требующими действий избирателями, они – поверьте моему слову! – сразу поймут, что к чему.

– А как мэр?

– Мэр, вне всяких сомнений, возникнет снова. Политиканы его сорта не могут противостоять искушению покрасоваться перед толпой. Как только он появится, я заявлю, что мы даем ему последний шанс, и что если он опять к нам не прислушается, мы начнем кампанию по его отрешению от должности. Он услышит, что после того, как мы с ним покончим, ему не светят никакие посты, включая должность ловца бродячих собак в городе Акроне штата Огайо, – произнесла миссис Вишер с ледяной улыбкой. – А вы в свое время, я надеюсь, меня процитируете, – более ласковым тоном закончила она.

Смитбек не смог сдержать улыбки. Он знал, что это будет первосортный материал.

34

Сооружение святилища близилось к концу. Он вступил во влажную темноту храма, легонько поглаживая прохладные выпуклости на стенах. Он ласкал кончиками пальцев их почти одушевленную поверхность, натыкаясь порой на впадины и выпуклости. Это было правильное решение – воздвигнуть святилище здесь. Святилище, столь похожее на то, что существовало ранее, и в то же время столь от всего отличное.

Он опустился на сделанный специально для него трон, ощущая, как продавливается под тяжестью тела мягкая кожа, и прислушиваясь к слабому поскрипыванию костей, жил и связок. Все его чувства были обострены как никогда.

Строительство святилища близится к концу, а сам он уже достиг совершенства.

Они трудились для него долго и тяжко – для него, их господина и повелителя. Они обожали его и страшились, воздавая ему должное. Теперь они станут боготворить его и преклоняться перед ним.

Он смежил веки и вдохнул густой, как туман, насыщенный странными ароматами воздух. В прежние времена запахи Храма казались ему отталкивающими, но это было до того, как чувства его обрели необычайную остроту. И это – лишь один из многих даров, которые преподнесло ему растение.

Теперь все изменилось. Погружение в запах казалось ему погружением в бесконечное, постоянно меняющееся пространство. Пространство, окрашенное в различные цвета: светлые и радостные в одних местах, мрачные и таинственные – в других. Он видел горные хребты, глубокие каньоны и пустыни, океаны и облака, реки и луга, сотканные из запаха. Перед ним развертывалась великолепная панорама ароматов, не поддающаяся описанию на человеческом языке. Видимый мир по сравнению с миром запахов казался плоским, унылым и бесплодным.