Морская политика России 80-х годов XIX века - Роберт Кондратенко

Узнав об этом от Н.К. Гирса, П.С. Ванновский 17 октября обратился за отзывом к самому И.А. Шестакову, и тот 1 ноября ответил, что считает безусловно не обходимым «иметь понимающих дело агентов» в Алхесирасе, Порт-Саиде и особенно на Мальте. Впрочем, план организации постоянного наблюдения за английскими судами был частично реализован лишь после назначения в 1889 году на Мальту нештатным консулом отставного флотского лейтенанта Г.А. Сакса перед тем состоявшего морским агентом в Италии, до тех же пор приходилось рассчитывать на счастливую случайность своевременного оповещения да на быстроту высадки десанта.

Подготовка первого десантного учения, задуманного И.В. Гурко в 1883 году, к лету 1885 года, несомненно, под влиянием весенней военной тревоги, завершилась. 20 июня командующий войсками Одесского округа, генерал Х.Х. Рооп утвердил «Инструкцию для перевозки войск морем», содержавшую общие указания по организации этого важного этапа Босфорской операции. 27 июня начальник штаба округа, генерал-майор барон А.Б. Вревский, сообщил А.А. Пещурову что в первой половине сентября состоятся большие маневры войск Одесского и Бендерского лагерных сборов, с высадкой десанта в составе 51-ro Литовского пехотного полка, эскадрона и батареи, которые будут перевезены из Севастополя к устью Днестра на зафрахтованных шхунах РОПиТ. А.Б. Вревский просил назначить командующим десантной флотилией капитана 2 ранга барона К.Р. Бистрома и поручить ему предварительную рекогносцировку побережья. А.А. Пещуров удовлетворил его просьбу, а состоявшаяся 26–28 июля на пароходе «Сулин» рекогносцировка позволила выбрать подходящий для высадки участок у деревни Люстдорф, близ Одессы[604].

Утром 27 августа началась погрузка на пароход «Царь», шхуны «Волга» и «Кубань» людей, лошадей и имущества. По расчету времени предполагалось окончить ее к 18 ч, но из-за недостатка грузчиков, замедлявшего работы, справиться удалось только к 20 ч, и в 23 ч суда вышли в море. На переходе пехоту укачало, а по прибытии на место утром 29 августа начальник десанта, усмотрев небольшой бурун у берега, решил отложить высадку. Тем временем, присоединившийся было к отряду корвет «Воин», шлюпки которого входили в число высадочных средств, ушел из-за неисправности котлов. Несколько часов суда отряда выжидали улучшения погоды, но ветер все крепчал, и наблюдавший за учением с берега Х.Х. Рооп приказал им перейти в более защищенное от волн место[605].

Наконец, в 15 ч приступили к высадке, продолжавшейся до 19 ч 30 мин. Позднее, 7 сентября, очевидец десантирования, директор РОПиТ Н.Ф. Фан-дер-Флит, писал, что высадка, «строго говоря, не удалась: несмотря на продолжительные приготовления, избрание хорошо знакомого и вполне удобного берега, отсутствие сопротивления неприятеля, зыбь средней силы и таковой же прибой не дали возможности выполнить задание»[606].

Вместе с тем, он находил эту неудачу полезной, надеясь, что она успокоит «зорко следящих за нами иностранцев» и в то же время обогатит собственные войска ценным опытом. Так же смотрел на нее и К.Р. Бистром. П.С. Ванновский 3 октября писал И.А. Шестакову, что причины неудачи «в самой новизне дела и неизбежно с нею связанных: недостаточной подготовке личного состава руководителей и неуверенности в тех средствах, которые были подготовлены». Поэтому военный министр считал необходимой «некоторую постоянную практику в разрешении этой задачи», с чем адмирал целиком согласился[607].

Видимо, именно с этими учениями И.А. Шестаков связывал начало «исполнительного фазиса черноморского вопроса». Однако они показали, что Босфорская экспедиция требует продолжительной и тщательной отработки всех деталей и что высадка на черноморское побережье, считавшаяся предпочтительной, зависит от погодных условий. Быть может, их итог удержал Александра III от вмешательства в болгарские события.

Несомненно, Филиппопольский переворот 6/18 сентября 1885 года застал врасплох не только российскую дипломатию, но и вооруженные силы. Недаром в письме Н.Н. Обручеву из Фреденсборга, от 12 сентября, император назвал движение за присоединение Восточной Румелии к Болгарии нежелательным «в настоящую минуту» и подчеркнул: «По моему, у нас должна быть одна и главная цель: это — занятие Константинополя, чтобы раз навсегда утвердиться в проливах и знать, что они будут постоянно в наших руках», — признав при этом: «Что касается собственно проливов, то, конечно, время еще не наступило, но надо нам быть готовыми к этому и приготовить все средства»[608]. В том же направлении царь ориентировал и Министерство иностранных дел.

Объединение Болгарии вызвало широкий резонанс в Европе. Не прошло и месяца, как сербское правительство, первым порывом которого было совместно с Грецией отобрать у Турции Македонию, отказалось от этой идеи и при поддержке Вены потребовало от Софии передачи приграничных Радомирского, Брезникского и Трнского округов. 7/19 октября министр иностранных дел Австро-Венгрии, Г. Кальноки, запросил мнения Н.К. Гирса[609].

Российское правительство отвергло возможность территориальных уступок Болгарии в пользу Сербии и отказалось от переговоров по этому вопросу, однако в защиту болгар не выступило и никак не повлияло на подготовку князя Милана Обреновича, подстрекаемого австрийским посланником Р. Кевенгюллером, к достижению своей цели военным путем.

Мобилизовала войска и Турция, ряд влиятельных сановников которой выступил за восстановление прежнего положения вооруженной рукой. И хотя Абдул Хамид II, опасавшийся поражений в войне с болгарами и неизбежной при этом консолидации балканских стран, готовых лишить Турцию всех европейских владений, так и не решился занять Восточную Румелию, обстановка на Балканах накалялась с каждым днем. Правящие круги России, судя по всему, намеревались использовать болгарское воссоединение в качестве предлога для решения Восточного вопроса в свою пользу, но только в будущем, по окончании подготовки к Босфорской операции, поэтому после несвоевременного, с их точки зрения, переворота стремились, по словам И.А. Шестакова, «оттягивать решение вопроса на Балканском полуострове до нельзя»[610].

Помимо прочего, в Петербурге не желали воссоединения болгар под управлением князя Александра Баттенбергского, явно ориентировавшегося на Австро-Венгрию и поддерживаемого Англией. Поэтому официально предупредив Порту о недопустимости репрессивных мер и втайне надеясь, что султан все же введет войска в Румелию и низложит князя, российское правительство, не особенно рассчитывая на обещанное А.И. Нелидовым соглашение о совместной обороне Босфора, позаботилось об ускорении подготовки операции.

1/13 октября И.А. Шестаков занес в дневник: «Был на совещании у военного министра. Боятся, что настоящие обстоятельства заставят захватить Босфор и торопят со средствами. Я старался отдалить вопрос, но не мог отвергать мер. Решили собираться каждый четверг»[611].

Адмирал отмечал, что больше всех ратовал за проведение операции Н.Н. Обручев, представивший записку, в которой он обосновывал необходимость войны с Австро-Венгрией за Галицию, Буковину и польские земли, а также овладели Босфором «защиты ради, но не Константинополем с Дарданеллами, которые должны остаться за султаном». По свидетельству И.А. Шестакова, 16/28 октября «Государь, прочтя и пометив согласием, велел дать прочесть совершенно секретно Гирсу и мне»[612].

Спустя три дня управляющий записал: «Черноморский вопрос все преследуется и, кажется, входит в исполнительный фазис», а 29 октября он вместе с военным министром представил всеподданнейший доклад о необходимости экстра ординарного кредита «для исполнения почти сумасбродного плана Обручева — захвата Босфора со средствами, наскоро изготовленными в Черном море»[613].

3 ноября состоялось Особое совещание под председательством А.А. Абаза, 6езоговорочно утвердившее такой кредит в размере 8 млн руб. из которых Морскому министерству выделялось 6,3 млн, на строительство шести канонерских лодок, шести миноносцев, заказ пушек Гочкиса, мин Уайтхеда, «аппаратов электрического освещения» и различного снаряжения. Военное же министерство собиралось потратить свою часть на приспособление судов РОПиТ к перевозке войск, мин заграждения, на приобретение продовольствия, десантных катеров, ботов и другого имущества. 7 ноября решение совещания было высочайше утверждено[614].

18 ноября И.А. Шестаков просил Н.Х. Бунге отпустить 0,6 млн в счет кредита, и на следующий день министр финансов дал соответствующее указание Главному казначейству[615].

Однако к тому времени события на Балканах приняли другой оборот. Начавшаяся 2/14 ноября сербо-болгарская война после поражений сербов под Сливницей 7/19 и Царибродом 12/24 ноября, а также оккупации болгарами части сербской территории практически завершилась: по требованию Австро-Венгрии князь Александр остановил свои войска и вступил в переговоры с Миланом. Победа укрепила положение Баттенберга в Болгарии и на международной арене. В его пользу действовал английский посланник в Константинополе У. Уайт, и Турция, маневрировавшая между Лондоном и Петербургом, настаивавшим при поддержке держав Тройственного союза, а отчасти Франции, на восстановлении status quo в Восточной Румелии, предпочла отказаться от своих первоначальных намерений занять ее и ограничилась декларациями. Российское же правительство, несмотря на настойчивые призывы Н.Н. Обручева, так и не вышло за рамки подготовки Босфорской операции[616].