Двойной удар Слепого - Андрей Воронин

Марина знала точное число своих жертв, но это число ей не нравилось, потому что убитых ее рукой было двенадцать.

"Значит, следующий выстрел станет тринадцатым.

Тринадцать – плохое число. Мне никогда не везло с этим числом, оно для меня действительно несчастливое. Ну что ж, я эту цифру обойду, есть еще один человек", – с этими мыслями Марина и уснула, провалилась в блаженное, но хрупкое забытье.

К ней приходили приятные видения, а ее слух чутко реагировал на все звуки. В коридоре раздавались шаги, громкие разговоры. В соседнем номере веселилась компания – надрывался магнитофон, слышались нетрезвые голоса, хохот, женский визг.

"Да Господи! Бог ты мой, – в полудреме думала Марина, – неужели даже ночью нельзя вести себя спокойно? И какого черта я поселилась в этой гостинице?

Лучше бы жила где-нибудь… Но где?"

И Марине приснилась прекрасная картина.

Голубое море, роскошная большая вилла с террасой и с асфальтированными подъездами. А с террасы открывается дивный вид на острова, скалы и ярко-синее море, по которому медленно проплывают белоснежные яхты…

Именно так мечтала жить Марина Сорокина.

«Я не стану больше выходить замуж. Мужчины будут, конечно, появляться время от времени в моем большом шикарном доме, но так же они будут и уходить. А если мне захочется, то кто-то из них останется на какой-то срок, но затем он исчезнет и появится кто-то новый – молодой, красивый, сильный и такой же ретивый в любви, как этот русский Михаил».

Всех своих соотечественников она уже называла не иначе, как русскими.

А генерал Потапчук, генерал Решетов и агент Слепой этой же ночью бурно обсуждали то, что предложил Слепой. Решетов, как ранее и Потапчук, был шокирован, но затем, тщательно взвесив все про и контра, согласился, что в предложении Глеба есть своя логика, причем неопровержимая. И плюсов в его проекте намного больше, чем минусов, которые скрупулезно подсчитал Андрей Николаевич вместе с Федором Филипповичем.

– И как ты только до такого додумался, Глеб? – куря сигарету за сигаретой, выдыхая клубы дыма, приговаривал генерал Потапчук.

Глеб посмеивался:

– А что здесь, собственно говоря, такого?

– Вроде бы ничего, но как-то все это больно лихо у тебя получается.

– Еще не получилось.

– А я бы не сказал, что лихо, – Решетов уже взял инициативу в свои руки, вернее, ее передал ему Потапчук, поскольку без участия и помощи Решетова рассчитывать на успех в предприятии, которое затевал Сиверов, было просто невозможно. Решетов, естественно, поначалу яростно сопротивлялся, говорил, что он не в том возрасте и чине, чтоб забавляться такими играми.

– Вам что же, репутация нашей конторы не дорога?! – восклицал Решетов. – А если эта авантюра сорвется?! Нас же всех поднимут на смех! Федор Филиппович, это же какой позор твоим сединам! Тебе разве не будет стыдно за свои ордена, медали? А мне? Ты представляешь, как надо мной станут все смеяться? Будут тыкать в меня пальцем, шушукаться: "Смотрите, смотрите, это идет тот Решетов, который устроил балаган!

Да и где устроил – прямо в Москве, на глазах всего честного народа! Паяц в генеральских погонах!" А если дознаются журналисты? О нас же напишут такое, что чертям станет тошно! Ему-то что, он ни при чем, он как бы не в кадре. С него никто не станет спрашивать, да о нем, черт его подери, никто вообще понятия не имеет, – Андрей Николаевич сердито поглядывал на Сиверова. – Сделает из меня посмешище, а с самого как с гуся вода.

Глеб в долгу не остался:

– А вам, генерал, бояться нечего – над вами и без того достаточно смеются.

Но в конце концов Решетов пошел на попятный. Напор Потапчука, веские доводы Сиверова сделали свое дело. К тому же у Глеба Сиверова был блестящий аргумент своей правоты. Ведь это он, а никто другой смог найти в огромной Москве Мерцалова, смог его вычислить и убить, причем прежде, чем тот успел натворить бед.

Как Потапчук, так и Решетов отдавали себе отчет, что агент Слепой не только спас от неизбежной гибели Черных – он заслонил от более чем серьезных неприятностей очень многих генералов, полковников, майоров, которые работали в службе безопасности и хваленой «девятке».

И генерал Решетов сдался.

– Ну все, Бог с вами, хватит меня уговаривать. Я на все согласен. Что скажете, то и буду делать. Командуй, Потапчук, я готов выполнять твои приказы. Но учти – провалим дело, ни мне, ни тебе больше никогда не работать в органах. Придется сидеть на дачах и строчить мемуары в свое оправдание.

– Да не дергайся ты! Расслабься, выпей еще кофе…

Никто приказывать тебе не собирается.

– У меня от вашего кофе понос скоро будет! – огрызнулся Решетов. Потапчук за словом в карман не полез.

– Понос – не золотуха, Андрей Николаевич.

– А тебе бы все шутить, старый лис! Как вы вообще можете пить кофе в таких количествах?

– Что ты капризничаешь? Сейчас тебе принесут чаю.

– Не хочу я и вашего чаю!

– А чего ты хочешь, Андрей Николаевич?

– Знаете, мужики, мне больше всего на свете сейчас хочется кефира и сортира.

– Ну вот, договорились, – пристукнул кулаком по столу Потапчук. – Ладно, Андрей Николаевич, мы тебя не задерживаем. Иди. Но за тобой, учти, два дела.

– Да я все понял. Когда скажете, тогда и начнем.

– Начинать надо было уже вчера, – заметил Глеб.

– Так вчера надо было и сказать, – отозвался Решетов, снимая со спинки стула свой серый пиджак и натягивая его на плечи. – В общем, вы тут сидите, а я поеду.

Пока мой подопечный отдыхает, я тоже хочу поспать.

Я тоже, между прочим, заслужил отдых. А вы еще долго сидеть собираетесь?

Глеб неопределенно пожал плечами. Потапчук, как зеркальное отражение, повторил его движение.

– Как хотите. Найти меня не сложно, телефон мой знаете. Звоните в любое время дня и ночи.

– А ты что, Андрей Николаевич, и в туалет с телефоном ходишь?

– И в туалет хожу с телефоном. У меня знаешь какой телефон?

– Какой же? – спросил Потапчук.

– Противоударный и пылевлагонепроницаемый.

– Понятно, для туалета незаменимая вещь. Небось, твой шеф подарил? Щедрый, бедность ненавидит.

– Сам я купил, за свои кровные, заработанные.

Глеб спросил:

– Послушайте, Андрей Николаевич, вы уже три года работаете на своем месте, охраняете…

– Да, три года. Мы с ним неразлучные, как Коржаков с президентом. Правда, теперь Коржаков, наверное, рассаду поливает, а я при Степаныче все еще работаю.

– Я не к тому. За три года вы, наверное, изучили все привычки своего шефа?

– Еще как изучил. Знаю, когда он спит и какой бритвой бреется.

– Это хорошо, хорошо… – Глеб поднялся с глубокого кожаного кресла и зашагал по ковру, по которому он за эти долгие часы прошел, наверное, не один километр.

– А что конкретно вас интересует?

– Я пока сам не знаю. Но думаю, мой расчет верен.

– Какой расчет?

– Извините, Андрей Николаевич, завтра.

– Что завтра?

– Завтра я поделюсь своими соображениями. Они пока еще слишком неопределенные.

– Завтра так завтра. В общем, мужики, я поехал. Боюсь, могут хватиться.

– Ладно, поезжай, – Потапчук встал из-за стола, пожал Решетову руку. Глеб тоже обменялся с Решетовым рукопожатиями.

Когда за Андреем Николаевичем закрылась дверь, Потапчук уверенно сказал:

– Если он пообещал, то сделает.

– Я надеюсь.

– Это в его же интересах.

– И в наших тоже.

Марина Сорокина созвонилась с Михаилом, со своим вчерашним любовником.

– Мне нужна машина и документы, а также то, о чем мы условились, – без лишних разговоров произнесла она тоном, будто отдавала приказ.

– Я уже все сделал.

– Тогда через полчаса я буду у твоего дома. Жди внизу. Мы поедем за город.

– За город? Зачем?

– Любопытство не красит мужчину, поэтому не задавай много вопросов.

– О'кей.

Михаил ждал Марину во дворе, стоя с сигаретой в руке возле своей машины. Он был тепло одет, меховая шапка поблескивала, обсыпанная искрящимися снежинками. Сегодня Михаил тщательно побрился и казался совсем юным без своей щетины, которая делала его мужественнее.

Он помог Марине выйти из машины, сам рассчитался с таксистом. Тот попытался торговаться, но Михаил прикрикнул на него:

– Ты что, за знание иностранных языков такую цену лупишь? Получил сколько дали – и проваливай!

Водитель злобно ударил по газам, резко развернулся и умчался прочь.

– А ты строгий, – сказала Марина, – хоть и выглядишь совсем молодо.

– Я побрился.

– Вижу, вижу.

– А ты выглядишь не только молодо, но и превосходно!

– Ладно, хватит комплиментов. Где документы на машину?

– Вот, – Михаил вытащил из внутреннего кармана куртки документы, – а вон тачка, – показал он вправо.

Поодаль стоял «ниссан» серебристого цвета образца 1988 года. – Полуджип, надеюсь, тебя устроит?