Зомби - Клайв Баркер

Итак, мы уже отправлялись в это странное приключение, не успев полностью осознать, насколько оно странное. Я специально описал наши сборы кратко, чтобы дать представление о той спешке, с которой мы все решили и начали действовать. "Самый короткий путь — вверх, в гору, и через кладбище", — сказал Пакстон, когда мы на мгновение задержались перед дверями отеля, оглядываясь по сторонам. Вокруг никого не было — улица пустовала. Сиборо в мертвый сезон — тихое местечко, здесь ложатся рано. "Нельзя идти вдоль канавы, мимо коттеджа, там собака", — также предупредил Пакстон, когда я предложил показавшийся мне коротким путь вдоль берега, через поля. Он был прав. Мы пошли по улице, в гору, и свернули на церковный двор. Признаюсь, в голове у меня промелькнула мысль о том, что там, в земле, лежит кто-то, кто знает, куда мы сейчас идем. Но если и так, то мертвецу, наверное, было известно, что один из его, так сказать, единомышленников следит за нами, так что на кладбище мы никого не встретили. Но мы чувствовали, что за нами наблюдают, — никогда прежде мне не приходилось испытывать подобного. Особенно сильно мы ощутили это, когда миновали церковный двор и вышли на узкую тропу, обсаженную плотной высокой живой изгородью. Мы поторопились поскорее пройти сквозь этот коридор, как души умерших спешат преодолеть темную долину, и вскоре оказались на открытом пространстве. Затем мы двинулись вдоль изгороди, хотя я охотно вышел бы в поле, где мог видеть, следует ли за нами кто-нибудь. Мы прошли через несколько калиток, свернули налево и взобрались на гряду, которая оканчивалась пресловутым курганом.

Когда мы приблизились к насыпи, Генри Лонг и я почувствовали, что нас окружают призраки, в добавление к тому более материальному существу, которое за нами присматривало. Состояние Пакстона во время нашего путешествия я затрудняюсь описать: он дышал тяжело, как загнанный зверь, и мы не могли заставить себя взглянуть ему в лицо. Мы не стали расспрашивать его, что он собирается делать, вернувшись на место раскопок: он явно был уверен, что здесь трудностей не возникнет. И оказался прав. Я никогда не видел ничего подобного: молодой человек стремительно, как молния, бросился к какому-то месту на склоне и принялся разгребать землю так яростно, что через несколько минут почти пропал из виду. Мы ждали, держа пальто с завернутой короной, и озирались — должен признаться, весьма испуганно. Но ничего опасного не заметили. За спиной у нас темнела линия сосен, примерно в полумиле справа возвышалась колокольня, окруженная деревьями, слева виднелись коттеджи, почти у самого горизонта — ветряная мельница, а впереди темнело неподвижное море. Со стороны коттеджей и блестевшей в лунном свете канавы слышался отдаленный собачий лай. Полная луна оставляла на волнах светящуюся дорожку; шелестели ветви сосен позади нас, а впереди раздавался неумолчный шепот моря. И все же, несмотря на тишину, мы остро чувствовали вокруг едва сдерживаемую злобу, она походила на рвущуюся собаку, которую можно в любое мгновение спустить с цепи.

Пакстон выполз из норы и протянул нам руку. "Дайте ее мне, — прошептал он, — разверните". Мы развернули носовые платки, и он забрал корону, сверкнувшую в лунном свете. Мы не касались этого куска металла, и позже я решил, что это было правильно. Еще секунда — и Пакстон снова вылез из туннеля и принялся торопливо забрасывать его землей; руки у него были окровавлены, но он не разрешал нам помочь ему. Самой трудной частью работы оказалось придать месту первоначальный вид; и все же, не знаю как, он успешно справился с этим. Наконец он остался доволен собой, и мы повернули прочь.

Мы отошли на пару сотен ярдов от холма, когда Лонг внезапно сказал: "Послушайте, вы оставили там свое пальто. Надо вернуться. Видите?" И верно, оглянувшись, я увидел его — длинное темное пальто, лежавшее на том месте, где только что была дыра. Но Пакстон не остановился, он лишь покачал головой и поднял руку, на которой нес свою одежду. А когда мы его догнали, он сказал спокойно, словно для него уже ничто не имело значения: "Это было не пальто". И действительно, когда мы оглянулись снова, темный предмет исчез.

Мы вышли на дорогу и скоро вернулись в город. Когда мы подошли к гостинице, еще не было двенадцати. Мы с Лонгом постарались принять беззаботный вид и, войдя в отель, сказали коридорному, что это был прекрасный вечер для прогулки. Прежде чем закрыть дверь, служащий осмотрел пляж, простиравшийся впереди, и спросил:

— Вы никого не встретили там, сэр?

— Нет, ни души, — ответил я и помню, что при этих словах Пакстон как-то странно взглянул на меня.

— Мне просто показалось, что какой-то человек свернул с дороги на станцию и последовал за вами, господа, — объяснил коридорный. — Но вас было трое, и я подумал, что с вами ничего дурного не случится.

Я не знал, что сказать на это; Лонг просто пожелал слуге спокойной ночи, и мы поднялись наверх, пообещав ему выключить везде свет и немедленно лечь спать.

Оказавшись у себя в номере, мы постарались, насколько могли, поднять Пакстону настроение.

— Корона в безопасности, на своем месте, — говорили мы, — конечно, лучше бы вы ее не трогали, — (он горестно согласился с этим), — но вы ведь не причинили ей никакого вреда, и мы никогда не расскажем никому об этом, чтобы другой безумец не вздумал снова откопать ее. Как вы сейчас, лучше себя чувствуете?

— Должен признаться, — заметил я, — что по дороге к кургану я уже готов был согласиться с вами, что нас… что за нами кто-то следит, но когда мы шли обратно, ничего такого не было, верно?

Но это не утешало несчастного.

— Вам не о чем беспокоиться, — отвечал он, — но я проклят. Я должен буду заплатить за это ужасное святотатство. Я знаю, что вы ответите. Церковь может мне помочь. Да, душа моя, возможно, и спасется, но тело погибнет. Это правда, я чувствую, что он ждет меня снаружи. И все же… — Пакстон смолк, затем принялся благодарить нас, но мы постарались прервать его излияния.

Естественно, мы настаивали, чтобы назавтра он пришел к нам, и сказали, что с удовольствием прогуляемся с ним. Или, может быть, он играет в гольф? Да, он играл в гольф, но сказал, что назавтра ему будет, скорее всего, не до этого. Тогда мы посоветовали ему поспать подольше и посидеть у нас утром, пока мы будем играть, а потом всем вместе пойти на прогулку. Пакстон вел себя очень тихо и покорно, готов был делать то, что мы считали нужным, но явно считал, что надвигающееся несчастье нельзя ни предотвратить, ни смягчить. Вы спросите, почему мы не настояли на том, чтобы проводить несчастного домой и оставить в безопасности под присмотром родственников? Дело в том, что у него никого не было. Он жил в городе, но недавно решил некоторое время провести в Швеции, отказался от квартиры, отправил свое имущество морем, а сам коротал время до отъезда, который должен был состояться через две-три недели. Во всяком случае, мы решили, что теперь остается лечь спать и завтра посмотреть, как будут обстоять дела.