Предчувствия и свершения. Книга 1. Великие ошибки - Ирина Львовна Радунская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да, понимал. Один из историков приводит слова Коперника о том, что подтверждение гелиоцентрической системы «… не будет таким простым делом, как могло показаться на первый взгляд. Её влияние не ограничится физикой. Она приведёт к переоценке ценностей и взаимоотношений различных категорий: она изменит взгляд на цели творения. Тем самым она произведёт переворот также и в метафизике, и вообще во всех областях, соприкасающихся с умозрительной стороной знания. Отсюда следует, что люди, если сумеют или захотят рассуждать здраво, окажутся совсем в другом положении, чем они были до сих пор или воображали, что были».
Да, Коперник понимал, что его система будет принята как катастрофа, как конец мира. Конец старого мира.
Попробуем представить себе, о чём думал он длинными ночами, шагая по крепостной стене, терзаясь, сомневаясь, советуясь только со своей совестью.
Посеяв ветер, пожнёшь бурю. В одиночку с этим не справиться. Но кто поддержит его? Против него предшественники — Аристотель, почитаемый Коперником как бог и учитель. Великие астрономы — Птолемей, Гиппарх. Нельзя рассчитывать и на современников. Коперник не ждал ни одобрения, ни понимания. Он не ожидал и сочувствия…
В стране царствовало невежество, церковь держала народ в темноте, сжигала лаборатории учёных и их самих.
В один из горьких часов раздумий о судьбе своего детища Коперник записывает в дневнике:
«Хотя я знаю, что мысли философа не зависят от мнения толпы, что его цель искать прежде всего истину, насколько бог открыл её человеческому разуму, но тем не менее при мысли, что моя теория может многим показаться нелепой, я долго колебался, не лучше ли отложить обнародование моего труда и, подобно Пифагору, ограничиться одной устной передачей его сущности своим друзьям».
Из этой записи видно, что Коперник понимал значение своей теории (хотя некоторые историки утверждают, что он не мог побороть в себе робости и ослушаться Птолемея). Нет, он не сомневался в истинности своих выводов. Он верил в них и даже ставил себя на одну ногу с Пифагором. Он не терзался самоуничижением. И не боязнь показаться нелепым вместе со своей теорией останавливала его.
Его останавливал, несомненно, страх. Но перед чем? Перед церковью, перед слепым судом завистливых невежд, перед силой облечённых властью середняков, которые всеми корнями держались в старой почве?
Может быть, он помнил слова дяди-епископа, умного царедворца, хорошо понимавшего дух своего времени, силу интриг, власть церкви и глубину мрака, в котором сознательно держали народ властители, боясь пробудить в нём знание. Епископ Вармейский, коротая как-то с племянником ночь на крыше башни и наблюдая, как работает Коперник, сказал ему: «Может быть, ты и прав, может быть, ты вырвал у бога небо и истину. Но тебя никто не поймёт, не одобрит. Сидящему на троне не важно — вертится или не вертится Земля. Брошенному на дно колодца мудрецу тоже это уже не важно. А простой человек привык верить, что он живёт на устойчивой Земле, под крылом у бога, и над ним сияют врата рая, готового его принять после кончины. Чем ты можешь заменить эту веру? Что дать народу взамен нищей, тёмной жизни? Какую мечту? Какую веру? Оставь свои бредни и думай о том, что тебе придётся занять мой трон, готовь себя к этому».
Коперник избрал дорогу, предложенную ему дядей, и не пошёл по той, по которой пойдут вместо него Джордано Бруно и Галилей. Пойдут ради его дела, ради истины.
… Четыре великих имени: Коперник, Кеплер, Бруно, Галилей. Четыре характера… Какое разное отношение к одной идее…
Один уклонился от борьбы, другой взошёл на костёр, третий пытался примирить её с господствующими взглядами, четвёртый отрёкся от неё, надеясь такой ценой купить возможность работать дальше.
Каждый по-своему ошибался… Каждый самоотверженно способствовал прогрессу…
Можем ли мы представить себе, как сложилась бы судьба Коперника, если бы он не уклонился от борьбы за свои взгляды?
Можем. Но мы будем ближе к истине, если обопрёмся на пример реальной судьбы.
1647 год… Голландия… На глазах у пятнадцатилетнего Спинозы была произведена унизительная церемония публичного бичевания. 39 ударов бичом получил Уриэль Дакоста, философ-атеист, отрицавший бессмертие души.
Вернувшись домой после этой процедуры, Дакоста несколько дней и ночей пишет трактат, развивающий и утверждающий его мысли. Закончив труд, он застрелился.
Это не только не устрашило Спинозу, будущего философа. Но, наследник богатого торгового дома, умный, уравновешенный юноша клянется посвятить жизнь борьбе за истину.
Спиноза поселился в мансарде старого дома в Гааге (этот дом ещё сохранился, и возле него идёт оживлённая торговля в кабачке под вывеской «Бар Спинозы») и полностью отдал себя поставленной цели — поиску смысла жизни. Здесь,
в мансарде, он написал свою книгу — «Этику». Чтобы заработать на жизнь, Спиноза полирует линзы для телескопов. Говорят, он отказывался от всех приглашений читать лекции, не принял даже почётного предложения занять кафедру в Гейдельберге — только бы не утратить свободу мысли.
Надышавшись стеклянной пыли, философ получил к сорока пяти годам туберкулёз, который и свёл его в могилу.
Спиноза, как и Галилей, тоже был отлучён от церкви. Текст этого отлучения гласит: «Мы предписываем, чтобы никто не имел с ним устного общения и не проявлял к нему никакого расположения, не пребывал с ним под одной кровлей и не приближался к нему на расстояние ближе четырёх локтей, а также не читал ничего, сочинённого или написанного им…»
А ведь «ересь» состояла лишь в том, что Спиноза видел смысл жизни в знании!
Последние слова его «Этики» гласят: «Все прекрасное так же трудно, как и редко…» … Какова же реакция истории на эти две жизненные позиции — на демонстрацию Спинозы и смирение Коперника?
Коперник не боролся за своё учение, и тем не менее его жизнь произвела в веках куда более оглушительную и плодотворную реакцию, чем подвижническая жизнь Спинозы. Стремление Коперника уйти от ответственности можно отнести к великим ошибкам. Именно она, со всеми последовавшими затем трагедиями, привела к ожесточённой схватке между инквизицией и свободной научной мыслью, и в этой схватке инквизиция израсходовала весь свой смертельный яд.
Эта борьба мировоззрений имела оглушительный резонанс, привлекла к теории Коперника такое острое внимание, породила столько дискуссий и споров, что для прогресса науки она, возможно, имела куда более решительное значение, чем если бы взгляды Коперника внедрялись потихоньку и постепенно, без жертв.
Смертоносное жало вырвано
Вдумываясь в корни поведения Коперника, нельзя
