Они знали - annyloveSS

Мама общалась с профессором Снейпом гораздо меньше, чем отец, но было видно, что между ними существует какая-то более тесная духовная связь - во всяком случае, создавалось впечатление, что ей известно о нем, как о человеке, куда больше, нежели отцу. Ведь она на целых три года дольше училась в Хогвартсе вместе с ним…

Через несколько лет после падения Темного Лорда, профессор стал появляться у нас гораздо реже. На все письма моего отца отвечал, что у него масса работы. И в самом деле - к тому времени он был деканом факультета Слизерин, окончательно заменив к тому же в должности преподавателя зельеварения профессора Слагхорна, который учил еще моих родителей и родителей всех моих друзей. Возможно, именно это повлияло на решение отца, когда он уступил настояниям мамы не отправлять меня одного за границу. Даже его знакомство с Каркаровым, которого я видел на Турнире Трех Волшебников и доскональное изучение Темных Искусств в Дурмстранге, не помогли ее переубедить. Она не желала расставаться со мной. По правде сказать, хоть я и бравировал этим перед Турниром, на самом деле я не хотел уезжать так далеко от дома. Но даже перед отъездом в Хогвартс я ничуть не сомневался, что попаду на Слизерин - факультет, где учились мои родители и все достойные люди, которых я знал. Больше всего радовало то, что на этом факультете уж точно можно было бы не опасаться встретить разную дрянь вроде грязнокровок или предателей крови.

Уже в вагоне Хогвартс-экспресса я услышал, что в поезде едет Гарри Поттер - тот самый Мальчик-Который-Выжил. Движимый желанием с ним познакомиться, я зашел в то купе, которое мне указали в сопровождении Крэбба и Гойла. К моему удивлению Поттер оказался тем самым мальчишкой, что я встретил в магазине мадам Малкин. Теперь-то стало ясно, почему он расхаживал по Косому переулку в сопровождении тупицы Хагрида.

Можно представить себе мою досаду, когда он отверг мою дружбу ради сидевшего с ним рядом еще одного отпрыска Уизли. С этого момента мы стали врагами на долгих семь лет, о чем я сейчас сильно жалею.

Разумеется, мое желание сбылось и я попал на Слизерин, в то время, как Поттер, по примеру своих родителей, угодил на Гриффиндор вместе с Уизли и Грейнджер. Я искренне радовался не только потому, что оправдал надежды родителей, но и потому, что в Слизерине почти все соученики были мне знакомы. Это были дети друзей моих родителей, которые часто бывали у нас в поместье. И уж точно не могло мне повредить личное знакомство с деканом, тем более, что зельеварение не казалось мне слишком трудным предметом - отец говорил, что он был одним из лучших в школе. Вот маме дисциплина не очень давалась и когда она жаловалась на это, отец всегда шутил, что зелья - наука, где женщины крайне редко достигают успеха. Обиженная за женщин мама называла тогда имя какой-то Лили Эванс. Отец вскипал, заявляя, что это просто бесчестье - слизеринский декан обожал какую-то маглорожденную гриффиндорку больше собственных учеников. Мама раз даже высказала предположение, что Слагхорн был к этой Эванс неравнодушен, хотя та, конечно же, воспринимала его лишь как учителя. Впрочем, поклонников у нее всегда хватало, причем среди них кое-кто из наших знакомых. Я тогда был слишком мал, чтобы понять, о ком именно идет речь. Я вообще не обратил бы внимания на те слова, если б не тон, каким говорила мать. Потом, несколько лет спустя, я подслушал на одном приеме сплетни двух ее приятельниц и понял, что злость ее объяснялась тем, что злые языки называя, Лили Эванс «одной из самых красивых девушек в Хогвартсе», нередко сравнивали ее с моей матерью, чья красота считалась среди слизеринцев несравненной. Я тоже не мог себе представить, что может найтись женщина красивее моей матери - даже в последние годы, когда наша семья оказалась в опале, она оставалась столь же прекрасной и горделивой, как и подобает чистокровной волшебнице знатного рода. Взять, например, то, как она тогда в магазине отбрила Поттера, сколь невозмутимо выслушала его наглую шутку по поводу ареста отца! А я ведь видел, как она два дня непрерывно рыдала после его ареста, ничто не могло ее успокоить. Мы с отцом всегда считали ее хрупкой и слабой, даже не подозревая, сколько мужества и твердости скрывается за ее нежным обликом.

За все мои годы на Слизерине я пытался узнать о Северусе Снейпе немного больше, но потерпел неудачу. Со мной он обращался всегда очень хорошо - даже, можно сказать, благоволил мне. Во всех стычках с гриффиндорцами он безусловно принимал сторону Слизерина и мы, конечно, пользовались этим, как могли. К тому же с первого дня я заметил его неприязнь, даже ненависть к Поттеру и его компании. Это не могло меня не радовать, поскольку вражда наша с каждым днем становилась сильнее. Доходило до того, что в присутствии профессора Снейпа я изыскивал каждый удобный случай, чтоб только спровоцировать Поттера. Я нарочно оскорблял его или делал мелкие гадости, заранее зная, что наказан будет именно он. Так и выходило. Поттер и его компания теряли баллы и получали отработки, а мне оставалось лишь удовлетворенно наблюдать, как они бесятся. Сейчас я понимаю, насколько глупо все это было тогда - глупо и бессмысленно…

Неудивительно, что очень скоро взаимная ненависть Поттера и нашего декана сделалась в Хогвартсе притчей во языцех. А вот меня считали на факультете его любимцем, тем более что по зельеварению я успевал вполне неплохо - лучше, чем по многим другим предметам. Однако на самом деле все мои попытки сблизиться с ним терпели фиаско. Сначала я думал, что он просто не любит фамильярности на работе, но потом заметил, что даже и дома он видит во мне лишь сына своего близкого друга и только. Снейп не подпускал к себе никого - ни коллег, ни учеников, ни даже друзей и старых соратников. На моем четвертом курсе он целых полгода даже не показывал виду, что знаком с директором Дурмстранга Каркаровым. Последний неоднократно пытался поговорить с ним о чем-то, даже один раз явился прямо на урок (через два года я узнал, наконец, в чем там было дело), но профессор его выпроваживал. Во время Святочного бала, куда я пошел с Пэнси Паркинсон, я видел их вместе. Они были единственными, кто не танцевал тогда. Кстати, именно на том балу я впервые заметил Асторию Гринграсс. Она была очень похожа на фотографии моей матери в дни ее молодости - такая же высокая и тоненькая, с той же гордой осанкой, только волосы золотистые. Мы протанцевали с ней два танца - все остальные я танцевал с Пэнси, как с моей «официальной» дамой.

Поттер, который в тот год оказался неожиданно четвертым чемпионом от Хогвартса, пришел на бал с Патил. Пэнси прожужжала мне все уши о том, что он мечтал заполучить Чанг с Рэйвенкло, с которой явился Диггори - чемпион Хаффлпаффа. Но больше всего поразила всех Грейнджер, оказавшаяся партнершей Крама. Впрочем, скоро мне наскучило разбираться в перипетиях чужих личных отношений и я отдался веселью.

На Рождество я поехал не домой, а в гости к Грегори. Возможно, отец в то время тоже предвидел возвращение Темного Лорда, почему и дал мне разрешение. Тогда-то я и соприкоснулся теснее с тайной профессора Снейпа. Как-то в один из дней, я Блез и Грегори сидели в его спальне и от нечего делать рассматривали выпускные альбомы его родителей. Конечно, мы знали о традиции фотографироваться всем вместе при окончании школы, но, как правило, ученики разных факультетов все же старались сняться вместе со своими друзьями. В одном из альбомов, изображающем выпуск 1978 года, все студенты, хоть и были сняты вместе, держались именно группами по факультетам, возле своих деканов. Блез мгновенно нашел свою мать - в слизеринской группе она сразу выделялась ослепительной красотой и роскошным нарядом. А я с любопытством увидел профессора Снейпа. Его было нетрудно узнать, он не сильно изменился со своих восемнадцати лет. Стоял немного в стороне от всех с обычным хмурым выражением лица, галстук сбился набок, брови нахмурены и ни малейшей радости в глазах, как у всех остальных. К тому же он все время поворачивал голову куда-то в сторону, туда, где стояли гриффиндорцы в красно-золотых шарфах. Посередине расположилась пара - юноша и девушка. Парень - высокий с растрепанными черными волосами так походил на Гарри Поттера, что не нужно было быть семи пядей во лбу, чтоб догадаться кто это. Конечно же его папаша! Я слышал о нем несколько раз. Такой же идиот, как и все гриффиндорцы и тоже квиддичная звезда. Макгонагалл всегда говорила, что у Поттера от него талант. Он обнимал за талию очень красивую рыжеволосую девушку, по всей видимости, мать нашего героя. На нее-то и был направлен взгляд Снейпа. Тут-то я и вспомнил, как однажды то ли мама, то ли отец упоминали о том, что он будто бы в школе увлекался ею. Я, конечно, не верил в это - она ведь была маглорожденной. Когда я поделился предположением с друзьями - они тоже не поверили. Блез, например, произнес примерно то же самое, что он два года спустя сказал Пэнси, когда она его заподозрила в симпатии к младшей Уизли. Сейчас я просто с трудом могу примириться с тем, насколько циничны мы тогда были, несмотря на свой возраст. Почти дети, мы не верили ни в какую любовь, точнее прекрасно знали, что любить можно лишь тех, кто того достоин - а о том, кто это может быть у нас были свои представления. И уж никак ими не могли быть грязнокровки.