Берова тропа - Марианна Красовская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И чем я это заслужил, скажи на милость? — ворчал Ольг, мрачно рассматривая сопливую Варьку, вяло съежившуюся у Сельвы на руках. — Я так надеялся, что к нам в дом болезнь не придет!
— Это все ведьма, — зло пробормотал Ермол откуда-то из угла и зашелся кашлем. — Как она в доме нашем появилась, так все наперекосяк пошло. Не удивлюсь, если она на город мор и навела.
— Язык придержи, — одернул его Ольг. — Еще раз услышу подобные речи — прикажу на конюшне пороть. Марика, что ты скажешь?
— Это не красная язва, — тихо сказала ведьма. — Какая-то другая болезнь. А не чувствую смерти. А от красной язвы умирают многие. Невозможно, чтобы в одном доме люди умирали, а в другом нет. С Варей все хорошо будет, главное, вовремя заметили. Отвар от кашля я сделаю, укрепляющие травы добавлю. Да обязательно надо ее кормить, пусть даже силою. Голод с болезнью под руку всегда ходят. Бульона куриного сварите, есть ведь у нас куры?
— Найдем, — коротко ответила Марфа.
Ольг выглядел задумчивым и мрачным.
— Ты столько говоришь про этот бульон… — взглянул он на Марику, ероша волосы рукой. — Я вот все думаю, почему болезнь началась с рыбной слободы и черного окрая? Не потому ли, что там вечно голодные люди, у которых просто не было сил бороться с хворью? Ведь в богатых домах, где дети румяны и сыты, люди выздоравливают легко, а нищие умирают.
— И что ты предлагаешь? — уточнила Марика, которая первым делом подумала бы о проклятье, что на бедноту кем-то наслано. Ну и о том, что люди живут в грязи и тесноте.
— Кормить их.
Все присутствующие вытаращили глаза в изумлении.
— Что, всех? — прохрипел сдавленно старик Ермол. — Да ты все же рехнулся, добрый молодец!
— Это мои люди. Пусть я не князь Бергорода, но все они — мой народ. Кому, как не мне, о них позаботиться?
— Если они работать не хотят, пусть дохнут!
— Для чего мне сундуки с золотом? — не слушал его Ольг. — На тот свет я их не унесу.
— Потомкам оставить.
— Хорошо, Варьке приданое отложу, трогать не буду. Никитка! Хэй, Никитка! Позовите кто-нибудь этого дармоеда!
Марика с волнением наблюдала за лицами домочадцев. Ермол плевался и злобно что-то бормотал, а потом и вовсе выскочил с кухни, как пробка из бочки хмельного пива. Кухарка тихо сидела в уголке, она была в доме человек новый и старалась ни во что не лезть. Ей хорошо платили, не били и не ругали особо, больше хвалили даже, на княжича она смотрела с еле скрываемым восхищением.
По невозмутимому лицу Сельвы и ее черным узким глазам вообще невозможно было что-то понять. Марфа молчала и хмурилась, Варька тихо сопела на руках степнячки.
Ведьма покачала головой и кинула нужные травы в закипевшую уже воду. Ей тоже было жалко золота, Ольгу ведь оно не с неба упало, но она чуяла, что пара чашек крепкого бульона могут спасти жизнь какому-то больному малышу, а потому не возражала. Она и сама готова была до последней капли силы отдать себя, выпотрошить свои драгоценные запасы до последней травинки. Если золотом можно спасти человеческую жизнь, то так тому и быть.
Примчался Никитка, горестно завыл и вцепился в черные кудри, услышав Ольгов приказ: скупить все мясо у мясников и варить похлебку для бедняков. Но возражать не посмел, более того, Марике показалось, что и выл-то он только для вида, а сам был только рад.
— Я могу варить похлебку, — вдруг сказала Сельва, передавая вялую девочку Марике. — У нас и котел большой есть. Разведем огонь посреди двора, поставим степной очаг. Нам не привыкать. А Марика, может, трав каких кинет и заговор прочитает, можно ведь так? И лепешки еще печь будем, каждый из моего десятка готов помочь.
— И какая у тебя с того выгода? — остро глянул на нее Никитка.
— Очень простая: Ольг — наш брат. А кохтэ своих в беде не бросают. Если он сказал, что заболевшие — его люди, значит, они и наши тоже.
Никитка качнул головой и неожиданно предложил:
— Тогда пойдем со мной за мясом и овощами, я все лавки тут знаю. Поможешь выбрать.
— Пойду, — согласилась Сельва. — Телегу бери и коня, чтобы сто раз потом не бегать.
Марика с усмешкой поглядела на эту странную пару: высокого тощего Никитку и маленькую, крепко сбитую степнячку на добрых пятнадцать лет его старше. Сельва едва доставала юноше до середины груди, но выглядела вполне себе грозной и уверенной в себе. Как ей это удается?
Сельва в свою очередь поглядела на Марику пристально и вдруг ей улыбнулась.
— Какая-то ты не такая, ведьма. Не пойму… Но другая. Ты готовь травы-то, будем с тобой волшбовать. Такое зелье наварим — вмиг весь Бергород исцелится.
Вмиг, конечно, не получилось.
Напоив Варьку укрепляющим отваром, оставив ее на вечно ворчащую Катерину, Марика вместе с Ольгом отправились в травяные лавки. Закрытые, конечно, по случаю болезни, но Ольг, кажется, знал в своем городе каждого, а кого не знал — спрашивал у патрулирующих на улицах странников. Перед ним быстро распахивались все двери и сундуки, травники ворчали, но отдавали все свои запасы, даже часто отказываясь от денег. Но Ольг все равно заставлял их брать плату, напоминая о том, что болезнь под руку с голодом гуляет. На эти деньги торговец может кормить свою семью.
К вечеру двор Бурых напоминал не то балаган, не то степной стан: пылали костры, кипели котлы, пахло мясом и овощами. Примчавшийся Гром привел с собой нескольких бергородских лекарей, он уже успел с ними сдружиться когда-то. Заглядывал в котлы, копался в травах, командовал.
А Марику отправили спать, она и так снова все силы свои в заговоры да отвары влила. И ведьма даже не слышала ни шум во дворе, ни громкие голоса, ни лай встревоженных собак, не привыкших к такому оживлению. Она просто спала без снов и тревог.
