Жизнь напрокат - Руслан Светлый

Вот так номер! С каких это пор я его верным человеком сделался? Никаких договоров мы с боярином не составляли и книжку трудовую он мне не выписывал. Покорнейше благодарю за отмазку, но я - пас. Сейчас моментец выждем да и драпанем с Сашкой и пацанами подальше отсюда, без поживы, зато живы.

- Вот как, значит, правится твой суд, боярин? - не унимался въедливый урман. - Значит твоим людям грабить и убивать разрешается, а другим даже защищаться не дозволено?

- Я так понимаю, ты здесь защищался?

- Вынужден был защищаться, - не моргнув глазом подтвердил урман. - От твоих людей, внезапно на нас напавших, оборону держал.

- И войта здешнего порешил тоже обороняясь?

- Так уж получилось. За его жизнь я готов уплатить виру тебе и его родственникам. Честь по чести. Если тебя не устраивает, что ж, значит будем драться. Клянусь Одином, битва получится славная. У нас с тобой хорошие воины. Многие из них полягут.

Головач медленно кивнул, соглашаясь со словами Эмунда. Несомненно, он уже успел оценить качественный состав скандинавской банды и определить перспективы исхода схватки как непредсказуемые. В ожидании его ответа не один я задержал дыхание.

- Выходит у нас с тобой слово на слово, - рассудительно произнес Головач, огладив бородищу. - И видоков почти поровну. А посему, раз уж ты, Серый Эмунд, отказываешься предать себя и своих людей справедливому боярскому суду, скажи тогда готов ли ты выйти на судебный поединок и доказать свою правоту?

- Да я бы попробовал, - почти не раздумывая, ответил урман. - Смотря какими будут условия.

- В случае твоей победы, вся добыча останется у тебя. Если проиграешь - твои люди уйдут пустыми.

- Щедро, - оценивающе протянул урман. - Бой до смерти?

- Угадал.

- Я согласен, боярин. Позволь узнать, могу ли я выставить своего бойца вместо себя?

- Не можешь.

- Хорошо. Тогда я не стану возражать, если ты будешь биться со мной не сам.

Слова урмана заставили Головача удовлетворенно крякнуть, он даже как-то повеселел.

- Коли уж ты водишься с моим братцем, не дурно было бы у него спросить почему, пройдя десяток поединков, я до сих пор жив. Шибай бы тебе ответил, что неправый клинок всегда в проигрыше. Много вас, спорщиков через мои руки прошло и всегда выходило по-моему.

Боярин качнул свое тело и размеренным движением покинул седло. Утвердившись на ногах, Головач, потрепал коня по мускулистой шее и громко возвестил:

- Слушайте все! Объявляется судебный поединок между мной, боярином князя Полоцкого Головачом и пришлым урманом по имени Серый Эмунд. Поединок ведется на мечах, с одним щитом, до смерти одного из бойцов. В случае победы урмана, ему и его людям дозволяется беспрепятственно уйти с оружием и добычей.

Услышав эти слова, урман приосанился и легко поклонился. На его суровом, обветренном лице появилось подобие улыбки.

- Благодарю тебя за честь, боярин, - уважительно произнес Эмунд. - Но тебе совсем необязательно биться самому, можешь выставить вместо себя любого бойца какого пожелаешь.

Очень дельное, между прочим, предложение. На месте толстозадого Головача я именно так бы и поступил. Серый Эмунд одним своим поджарым, атлетическим телосложением производил более выгодное впечатление чем увешанный броней оппонент. Если бы здесь можно было сыграть на тотализаторе, ставки сложатся явно не в пользу боярина .

- Даже не надейся, урман, я сам тебя прикончу, - бросил Головач, деловито проверяя ремешки креплений нагрудника. - Солнца не ждем, начинаем немедленно!

- Он не в себе что ли? - тревожно прошептал Сашка. - Этот кабан его выпотрошит, зуб даю.

- Поглядим.

Внезапно приходит воспоминание из детства. Мой восьмилетний корешок Вовка приволок как-то в школу книжку про русских богатырей с красочным изображением Ильи Муромца на обложке. Читали запоем по очереди. Сам Вовка отличался способностью коверкать некоторые слова, причем выходило у него настолько естественно и органично, что никто не утруждался его исправлять. Вот и вышло, что слово, обозначающее русского былинного героя, из Вовкиных уст звучало как "габатырь". Смешно и некрасиво. Вместо мощного, плечистого удальца в доспехах, с окладистой бородой и палицей в руке как на обложке, мне представлялся обрюзгший, потрепанный мужик, похожий на запойного соседа дядю Никиту, и, почему-то обязательно горбатый. Габатырь, одним словом.

Вовку так и звали Габатырем пока в девятнадцать лет не замерз по пьяни в сугробе.

Боярина Головача истинным богатырем тоже не назовешь. Вроде бы и стать и оружие при нем, сила в толстых руках видно, что есть. Ладно, посмотрим. Ноги сделать всегда успеем, тем более, что в ожидании ночной потехи весь присутствующий народец начинает образовывать живой круг с двумя бойцами посередине и я со своими пацанами остаюсь на периферии этого круга как раз спиной к широкой прорехе в плетне.

- Боярин Головач - старший дружинник Рогволда, - услышал я голос Праста. С чьей-то помощью он умудрился подняться на ноги и теперь стоял неподалеку рядом с Невулом, опираясь на вырванную из волокуш жердину. - Один из лучших в рубке. Урману придется нелегко.

Видимо, это гораздо позже мордатые бояре в парче, бородах и горлатных шапках рассядутся по думам, станут дворянами и придворными, а покамест, дело обстоит так, как описал Праст. Нет поводов ему не верить.

Немного успокоенный за судьбу Головача и здорово заинтригованный, я понял, что теперь меня отсюда и насильно не увести, хочу я досмотреть чем у Головача с Эмундом все закончится. Уж больно колоритные персонажи. Рослый, тяжелый скандинав и не менее тяжелый, пузатенький боярин с длиннющей бородой и репутацией стоящего бойца. Тем паче, что вышли они не на потешную махалку и не на спарринг. Кому-то из двоих не дожить до рассвета. Честно сказать, от установленных здесь правил я нехило так офигел. Невозможно представить, чтобы в моем мире народный судья, уже вынесший приговор, вдруг взял да и вызвал подсудимого на дуэль. Или Фрол с Сеней Дыхом на "стрелке" отошли в сторонку от своей братвы и принялись махаться на ножах. Полный абсурд. Тем не менее, дань уважения Головачу я мысленно отдал: не захотел терять людей, вышел один на один с главарем банды. Очень благородно, но не умно, ничего другого и не сказать.

От десятков факелов, горящих теперь в руках каждого второго, на осиротевшем без хозяина подворье стало светло как днем. Неровный людской круг, красные и желтые пятна