Дурочка, или Как я стала матерью - Диана Чемберлен

– Я сделаю ему массаж сердца, – сказал Алек, расстегивая на груди старика рубашку.

– Позвоните в «Скорую»! – крикнула собравшимся Джина.

– Он что, умер? – спросила Мэгги, но не успела Джина ей ответить, как рядом появилась Лэйси.

– Мэгги, Джек, идемте со мной, – обменялась она с Джиной понимающими взглядами. – Побудем немножко на улице.

– Что мама с ним делает? – снова спросила Мэгги, следуя за старшей сестрой на улицу. Лэйси шагнула за порог, и Джина не услышала ответа.

Оливия тем временем делала Уолтеру искусственное дыхание, а Алек ритмично нажимал ему на грудь. Окружающие тихонько переговаривались, и лишь от Уолтера не исходило ни звука.

Генри перебрался к столу, за которым раньше сидел Уолтер, и они с Брайаном тихо наблюдали за происходящим. Трудно было понять, о чем они думают. Брайан, Генри и Уолтер казались неотделимыми от «Шорти». Невозможно было представить себе это место без кого-то из них.

– Ну же, Уолтер, – мысленно повторяла Джина.

Клэй приблизился к троице на полу.

– Может, заменить кого-нибудь из вас? – спросил он отца и Оливию.

– Пока не нужно, – Алек продолжал нажимать на хрупкую стариковскую грудь, и Клэй снова отошел в сторону, дожидаясь своей очереди.

Шли минуты. Скоро в отдалении послышался вой сирены. И в тот самый момент, когда в комнату вбежали врачи, Уолтер дернулся, закашлял и начал дышать самостоятельно. Собравшиеся с облегчением вздохнули.

Врачи положили Уолтера на носилки и понесли его к машине «Скорой помощи». Оливия сказала, что поедет с ними в больницу, а Алек на своей машине отвезет Джека и Мэгги домой. Как только отец и мачеха уехали, Клэй повернулся к Джине.

– Я отвезу Генри домой, – сказал он, – и побуду с ним немного.

Джина кивнула.

– Наверняка он переживает, хоть и старается держать себя в руках.

– Все мы переживаем, – пожал плечами Клэй. – Приезжай к нам, когда закончишь здесь.

– Хорошо, – кивнула она.

Гости тем временем расходились один за другим. Джина и вторая официантка остались в комнате, чтобы убрать со столов. Когда все ушли, в зале воцарилась давящая тишина. Воздушные шарики собрали в одном месте, а столики распихали по сторонам, чтобы освободить место для врачей и носилок. Кресло Уолтера по-прежнему стояло у стола, а на полу валялась незаконченная фигурка очередной утки.

– Ступай и ты, – сказала ей вторая официантка, когда Джина принялась убирать со столов.

– Что ты, – возразила она, – я не могу оставить это все на тебя.

– Ступай. – Официантка подтолкнула ее к двери. – Ты должна быть сейчас со своими близкими.

Поблагодарив, Джина направилась к машине. Со своими близкими. От этих слов на лице у нее расцвела улыбка. Она завела двигатель и поехала к дому Генри.

46

Понедельник, 8 июня 1942 г.

Я прожила в Хай-Пойнт уже месяц, но это место по-прежнему кажется мне пугающе огромным. Деннис и Сью-Энн только смеются, когда слышат это, поскольку Хай-Пойнт, как я понимаю, не идет ни в какое сравнение с настоящими городами. И все же любое место будет больше Реки Поцелуев.

Дом у Денниса очень старый, но в хорошем состоянии. Правда, денег у них маловато, и я стараюсь помочь чем могу. Вчера, например, я красила ванную комнату.

Деннис определил меня в школу. Думаю, ему пришлось использовать свои связи, так как официально он не является моим опекуном. Мне нравятся другие ученики, хотя настоящих друзей у меня здесь нет. Кое-кто посмеивается над моим говором, но делают они это не со зла. По крайней мере, мне так кажется. По возрасту я могу претендовать на первый год в старших классах, но ровесники опережают меня по всем предметам. Теперь я понимаю, что имел в виду Деннис, когда говорил, что мое образование оставляет желать лучшего. Я привыкла учиться с ребятами самого разного возраста, а здесь я сижу в классе со своими ровесниками. Чтобы я не отставала, Деннис готовит со мной по вечерам уроки. С самого начала он предложил мне на выбор: заниматься что есть сил, чтобы идти вровень со сверстниками, или отстать на год-другой. Конечно же, мне не хочется быть в числе отстающих. Скоро я пойду в летнюю школу, чтобы с осени чувствовать себя не хуже других.

По воскресеньям я должна ходить с ними в церковь. Это одно из условий моего пребывания здесь. По сути, это единственное серьезное условие, если не считать посещения школы. Мне нравится в церкви, хотя я никак не могу понять, когда нужно вставать, а когда кланяться, ну и так далее. Не понимаю, как только Деннис и Сью-Энн угадывают это. Еще я не знаю, о чем говорит священник, потому что проповеди читаются на латыни. Но я надеюсь, что со временем буду понимать их, потому что изучаю этот язык в школе.

Еще у меня есть библиотечная карточка. Библиотека – лучшее место на земле. Я заглядываю туда после школы, и Деннису в такие дни приходится уволакивать меня оттуда силой.

Он даже расхохотался, увидев меня первый раз с кучей книг в руках. «Не нужно тащить домой всю библиотеку, – сказал он мне. – Поверь, эти книги никуда отсюда не денутся».

Мне так жаль ребятишек, с которыми я ходила в школу на Отмелях. Они даже не знают, как много теряют. С другой стороны, все они живут с родителями, а я уже своих, скорее всего, никогда не увижу.

Я и не думала, что Деннис такой добрый. Я даже рассказала ему о том, как Сэнди со мной обошелся. Конечно, я ни слова не упомянула о его работе на немцев. Я говорила и плакала, а Деннис меня утешал. У Сью-Энн тоже слезы выступили на глазах, и она тихонько поглаживала меня по голове. Они поинтересовались, не поэтому ли я сбежала в Хай-Пойнт, но я заверила их, что нет, не поэтому, но настоящей причины я им открыть не могу. Не знаю, что именно они подумали, но их, похоже, это не особенно-то и волнует. Деннис и Сью-Энн стараются нести в мир добро. Думаю, меня они тоже считают очередным своим проектом. Вот и прекрасно. Я рада, что оказалась в их доме. А то куда бы мне еще идти?

Я скучаю по своему дому, скучаю по родителям. Кажется, отдала бы все на свете, лишь бы еще раз постоять с папой на галерее маяка или послушать, как мама читает мне нотации. Когда война закончится, я постараюсь повидаться с ними. Мне больно думать, что они тревожатся за меня. И все же я рада, что ушла из дома, ведь теперь они могут чувствовать себя в полной безопасности. Интересно, нашел ли мистер Хьюитт ту надпись, которую я сделала на линзе?

Здесь я пристрастилась к чтению газет. Пока вы живете на Реке Поцелуев, нужно все время напоминать себе о том, что существует огромное множество других мест, где происходят самые разные события. А газета расскажет вам не только обо всей Америке, но и о целом мире. Деннису нравится, что я читаю газеты: он любит обсуждать со мной разные статьи. Чего он не знает, так это истинной причины моего интереса. Я же все время высматриваю новость о том, что в Береговой охране обнаружили предателя. На самом деле я боюсь прочесть что-нибудь подобное. А вдруг Сэнди решит, что это я его выдала, и его сообщники отомстят моим родителям? Тот ужасный сон до сих пор стоит у меня перед глазами. Может, правда, мистер Хьюитт так и не заметил ту надпись, которую я оставила на линзах. Или же он узнал, что я сбежала из дома, и не стал тратить время на поиски записки. С каждым днем я все меньше и меньше уверена в том, что он узнал имя предателя. Стыдно признаться, но я этому только рада. Любовь – странная штука. Ну как можно любить того, кто причинил тебе такую боль? Я уже не говорю о том, что его предательство дорого обходится простым американцам. А как насчет мистера Сато? Сэнди готов был без зазрения совести отправить его в тюрьму, хотя шпионил-то не японец, а он сам.

Здесь я могу без опаски носить свое рубиновое ожерелье. Поначалу я думала выбросить его или хотя бы отдать, ведь оно досталось мне от человека, который оказался на поверку настоящим лжецом. Но потом я все-таки решила сберечь его. В каждом человеке есть что-то хорошее. И это украшение будет напоминать мне о том Сэнди, которого я когда-то знала.

47

Утро понедельника выдалось жарким и душным. Джина еще спозаранку отправилась на пляж с Клэем и Сашей. Они стояли в воде, к востоку от маяка, а волны доходили им практически до пояса. Если повезет, уже сегодня она узнает имя своего деда – человека, чье состояние могло оцениваться в миллионы долларов. Что такому какие-то жалкие сто тысяч? Как бы то ни было, Джина тщательно оберегала свой секрет. Ее интересуют только линзы, повторяла она до тех пор, пока сама чуть ли не поверила в это.

– Не нравятся мне эти волны, – заметил Клэй. Стоя по колено в воде, он задумчиво смотрел на океан. Волны и правда с каждой минутой становились все выше. Утешало лишь то, что буй практически не трепало.

– Там, где линзы, довольно спокойно, – сказала Джина. Клэй пожал плечами.

– В любом случае решать владельцу баржи. – Он взглянул на часы. – Если не ошибаюсь, они собирались начать в десять?