Звонок за ваш счет. История адвоката, который спасал от смертной казни тех, кому никто не верил - Брайан Стивенсон

Я опасливо вошел в воду, отважившись все же зайти достаточно далеко, чтобы он услышал мои опасения насчет акул. Он только посмеялся надо мной. Вода оказалась теплой и замечательной, она дарила небывалое успокоение. Косяк мелкой рыбешки промчался мимо моих ног, и я с восторгом провожал его взглядом, пока не сообразил, что рыбки, возможно, спасаются от какого-то более крупного хищника. Береженого бог бережет, подумал я и выбрался на берег.

Усевшись на песок, я смотрел, как кипенно-белые пеликаны легко скользят по неподвижным водам в поисках пищи. Мимо меня торопливо пробегали маленькие крабы-скрипачи: слишком опасливые, чтобы подобраться поближе, но достаточно любопытные, чтобы не уходить далеко. Я думал о том, как Уолтер едет обратно в Холман, снова закованный, в кузове тюремной машины. Мне хотелось, чтобы он продолжал надеяться, но при этом сохранил достаточно благоразумия и психологически справился с решением, каким бы оно ни было. Я думал о его родственниках и обо всех людях, которые приходили в эти дни в зал суда. Они не теряли веры все пять лет, что прошли с тех пор, как Уолтер был арестован, и теперь у них был повод приободриться и воспрянуть духом. Я думал о миссис Уильямс. Она подошла ко мне после слушания и нежно поцеловала в щеку. Я сказал ей, что счастлив, что она снова пришла в суд. Она кокетливо глянула на меня.

— Поверенный Стивенсон, вы знаете, что я собиралась быть здесь, и вы знаете, что я не собиралась позволить этим людям не впустить меня!

Ее слова вызвали у меня улыбку.

Майкл выходил из воды. Лицо его было встревоженным.

— Кого ты там увидел? — в шутку спросил я. — Акулу? Угря? Ядовитую медузу? Хвостокола? Пиранью?

Он, тяжело дыша, заговорил:

— Нам угрожают, нам лгут. Есть люди, говорившие нам, что некоторых жителей округа настолько раздражает то, что мы делаем, что они собираются убить нас! Как думаешь, что они будут делать теперь, зная, насколько много мы собрали доказательств невиновности Уолтера?

Эти мысли возникали и у меня. Наши противники сделали все возможное, чтобы очернить Уолтера — чтобы убить его. Они лгали нам и извращали процесс правосудия. Не раз и не два люди говорили нам, что слышали, как особенно разгневанные местные угрожали нашей жизни, уверенные в том, что мы пытаемся помочь истинному убийце избежать смертной казни.

— Не знаю, что они сделают, — ответил я Майклу, — но мы не должны сдаваться. Только не сдаваться!

Мы немного посидели молча, наблюдая, как солнце тонет во мгле. Все новые крабы-скрипачи выбирались из своих норок, носились по песку, как безумные, и подбирались ближе к нам. Я повернулся к Майклу в сгущавшейся тьме.

— Пора ехать.

10. Смягчение

Американские тюрьмы стали «складом лишних людей», куда отправляли психически больных. Подпитку массовому тюремному заключению в основном давала неверная политика в отношении наркотиков и избыточно суровые приговоры, но именно интернирование сотен тысяч неимущих и психически больных людей являлось движущей силой, приведшей к достижению рекордных уровней роста населения тюрем. Это создало беспрецедентные проблемы.

Первое мое знакомство с Эйвери Дженкинсом было телефонным. Он позвонил мне сам, но лепетал что-то неразборчивое. Дженкинс не мог объяснить, за что был приговорен, и даже не сумел внятно описать, каких именно действий от меня хочет. Он жаловался на условия своего заключения, а потом какая-нибудь случайная мысль резко уводила его в сторону. Он писал и письма, но в них было так же трудно разобраться, как и в том, что он говорил по телефону, поэтому я решил встретиться с ним лично, чтобы лучше понять, как ему помочь.

Семьи, образовательная система и суды сбывали тысячи людей в спецучреждения за эксцентричные поступки, совершенные не столько по причине острых психических заболеваний, сколько из сопротивления социальным, культурным или сексуальным нормам.

Более ста лет обязанности по стационарному уходу за американцами, страдающими серьезными психическими заболеваниями, ложились на плечи то тюрем, то больниц, созданных для лечения людей с психическими заболеваниями. В конце XIX века, встревоженные негуманностью обращения с заключенными, страдающими психическими заболеваниями, Доротея Дикс и преподобный Луис Дуайт провели успешную кампанию за вызволение психически нездоровых людей из тюрем. Число заключенных с серьезными психическими заболеваниями существенно сократилось, в то же время появилось множество общественных и частных лечебных учреждений со специализацией на психическом здоровье, обеспечивавших заботу и уход психиатрическим больным. Вскоре государственные психиатрические больницы открылись повсюду.

К середине XX века злоупотребления в психиатрических учреждениях привлекли пристальное внимание, и недобровольное ограничение свободы стало серьезной проблемой. Семьи, образовательная система и суды сбывали тысячи людей в спецучреждения за эксцентричные поступки, совершенные не столько по причине острых психических заболеваний, сколько из сопротивления социальным, культурным или сексуальным нормам. Геи, люди, противившиеся гендерным нормам или уличенные в межрасовых связях, часто лишались свободы, оказываясь в психиатрических учреждениях. Появление антипсихотических лекарственных средств типа торазина явилось многообещающим открытием для многих людей, страдавших определенными острыми расстройствами психики, но этими препаратами излишне охотно пользовались во многих психиатрических клиниках, что приводило к ужасным побочным эффектам и злоупотреблениям. Ужасные истории об агрессивных и насильственных протоколах лечения подтолкнули к началу новой общественной кампании — на сей раз за то, чтобы вызволить людей из тенет психиатрических учреждений.

В 1960-х и 1970-х{89} были приняты законы, сделавшие недобровольное ограничение свободы намного более трудной задачей. Деинституционализация психиатрии стала целью многих штатов. Адвокаты, специализирующиеся в сфере психиатрического здоровья, успешно выиграли ряд дел в Верховном суде, вынудив штаты переводить стационарных пациентов в общественные программы. Постановления суда дали людям с пороками психического развития возможность отказываться от лечения и создали правовую основу, которая сделала насильственное помещение в учреждения закрытого типа намного менее частым явлением. К 1990-м в нескольких штатах уровень деинституционализации достиг более 95 процентов. Это означало, что из каждой сотни пациентов, которые были обитателями государственных больниц до программ деинституционализации, оставались пациентами стационаров менее пяти, когда в 1990-х гг. проводилось соответствующее исследование. В 1995 г. одна койка в психиатрической больнице приходилась на каждые триста американцев; спустя пятьдесят лет осталась одна койка на каждые три тысячи.

Хотя эти реформы были отчаянно необходимы, деинституционализация совпала по времени с распространением политики массового тюремного заключения — расширения уголовного законодательства и суровых приговоров — породив катастрофический результат. «Свободный мир» стал смертельно опасным для деинституционализированных бедняков, страдающих психическими заболеваниями. Неспособность многих инвалидов с низким доходом получать лечение или необходимые лекарственные препараты разительно увеличила