Это злая разумная опухоль - Питер Уоттс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Похоже, все сводится к двум вещам: наблюдению и дармоедству. Наблюдение – элемент довольно очевидный. Люди ведут себя хорошо главным образом для того, чтобы повысить собственный социальный статус, чтобы выглядеть более ценными в глазах наблюдателей. Но, по той же логике, нет никакого смысла быть образцовым гражданином, если наблюдатели отсутствуют. В условиях анонимности можно жульничать.
Жульничать также можно вне условий анонимности, если ваша социальная группа достаточно велика, чтобы в ней можно было затеряться. В малых группах все знают вас по имени; если вы тянетесь за едой, но не утруждаете себя охотой и собирательством, если крепко спите по ночам и никогда не охраняете границу территории, всем быстро становится ясно, что вы – паразит. Из вас выбьют все дерьмо, а потом вышвырнут из племени. Но по мере того, как социальные группы становятся больше, этот предохранитель – «все всех знают» – теряется. Можно перемещаться из селения в селение, паразитируя на них и ускользая, прежде чем кто-то что-то сообразит…
…если только цена присоединения к этому сообществу изначально не велика настолько, что просто не стоит трудов. Здесь и входят в игру угнетающие, ветхозаветные общественные ритуалы.
Норензаян и Шарифф выдвигают предположение, что:
«культурная распространенность религиозной просоциальности могла популяризировать стабильные уровни кооперации в больших группах, где стимулов репутации и взаимной выгоды недостаточно. Если это так, значит, напоминания о Боге могут не только уменьшить количество нарушений правил, но и повысить щедрость по отношению к незнакомцам так же, как напоминания светских учреждений, продвигающих просоциальное поведение».
И они приводят собственные данные в поддержку этого. Но также признают, что «проявления религиозной веры могут легко быть подделаны», и поэтому «давление эволюционного отбора, должно быть, предпочитало затратные проявления веры, такие, как участие в ритуалах и разнообразные ограничения в поведении, питании и образе жизни, которые подтверждают искренность не проявляющейся иначе религиозной веры».
Иными словами, болтать всякий может. Но если ты готов отдать все свои деньги церкви, а свою двенадцатилетнюю дочку – патриарху, то, чувак, ты точно один из нас.
Правдивость в рекламе – это на самом деле довольно частый в природе феномен. Примером могут служить куриные сережки; на фига эти штуки нужны, а? Что они делают? Оказывается, они отображают информацию о здоровье птицы так, что ее невозможно подделать. Мир полон существ, которые лгут о своих особенностях. Синежаберники растопыривают жаберные крышки, когда встречают конкурента; кошки пушатся и выгибают спины, готовясь к схватке. Обе стратегии поведения предназначены для того, чтобы те, кто их исполняет, казались больше, чем на самом деле, – иными словами, это ложь. С куриными сережками все иначе: они более правдиво отражают внутреннее состояние животного. Нужна метаболическая энергия, чтобы они были пухлыми и яркими. Петух, зараженный паразитами, – это печальное зрелище, его сережки бледнеют и хиреют; курица немедленно понимает, в каком он состоянии, увидев эти признаки. В качестве еще одного примера можно взглянуть на хвост павлина или красную задницу здорового бабуина. (У нас, людей, есть свои верные признаки – губы, груди, накачанные пекторальные мышцы и трицепсы – однако на них нельзя положиться с тех пор, как появились имплантаты, стероиды и косметика.) Еще одним примером, похоже, является «показная религиозность». Как указывают Норензаян и Шарифф, «у религиозных групп, предъявляющих более высокие требования, более преданные члены». Следовательно,
«было обнаружено, что религиозные общины существуют дольше, чем те, что основаны на секулярных идеологиях, таких как социализм (…) Религиозные коммуны предъявляли в два раза больше затратных требований (включая пищевые табу и посты, ограничения в плане материального имущества, брака, секса и общения с внешним миром), чем светские (…) В плане затратной показной религиозности важно то, что количество затратных требований предсказывало долговечность религиозной коммуны и после того, как исследователями учитывался объем популяции и дохода, а также год образования коммуны (…) Наконец, религиозная идеология переставала быть показателем долговечности общины, как только количество затратных требований начинало контролироваться статистически, что позволяет говорить о том, что жизнеспособность религиозных общин вытекает из большего количества затратных обязательств, возложенных на их членов, а не из иных аспектов религиозной идеологии».
Перечитайте последнее предложение. Это не идеология как таковая дарует преимущество; важна затратность ее выражения. В который раз мы отдергиваем занавес, и Господь оказывается экологичной энергетикой, только выписанной затейливым почерком.
Эти выводы не являются неопровержимыми. Большинство исследований относительны, модели находятся в зачаточном состоянии, и так далее, и тому подобное. Однако поток данных широк и быстр, и они указывают на вполне правдоподобную модель:
• Результатом страха и стресса становится ощущение потери контроля.
• Результатом ощущения потери контроля становится повышенная восприимчивость к несуществующим взаимосвязям (Снова Н. и Ш.: «Склонность приписывать природе разумную волю, скорее всего, подкрепила шаблон восприятия, поддерживающий повсеместную веру в сверхъестественные силы»).
• Люди с правыми убеждениями чаще склонны бояться.
• Авторитарные религиозные системы, имеющие в основе своей подглядывающего, следящего Бога, с высокой требовательностью к своим членам и антипатией к чужакам, более сплоченны, менее уязвимы для нарушителей правил и существуют дольше. Они также имеют тенденцию процветать в условиях высокого стресса.
Вот и оно. Объяснение повсеместной популярности Пэйлин. А следующий вопрос будет таким:
«Теперь, когда мы можем объяснить безумие, что нам с ним делать?»
Высокомерная сверхтребовательность любителей счастливых финалов
(Журнал Nowa Fantastyka, январь 2019 года)
В прошлом месяце мы говорили о скорби и утрате в свете текущего массового вымирания, устроенного на планете человечеством. А в этом месяце? Давайте поговорим о решениях.
Давайте, однако, не будем рассуждать о них так, как хотелось бы Полиции Надежды. Не будем попадаться в эту ловушку. Вы ее знаете: она до сих пор совсем рядом, даже после того, как полдюжины апокалиптических докладов о состоянии климата приземлились у вашего порога в последние месяцы. Ким Стэнли Робинсон, знаменитый оптимист, настаивает на своем. (Он отказывается называть свой роман о глобальном потеплении, «Нью-Йорк 2140», «апокалиптическим», потому что
