Легенда о слезах двух Лун (СИ) - Ушакова Мария "Ktara_Gilbert"

Капсулу хотели оставить во Франции, как национальный артефакт. Высшему это могло бы помешать, поэтому он взял под контроль сознания всех, кто был хоть как-то связан с его творением. Многие люди, услышав новость о том, что необычная находка теперь будет изучаться в Праге, возмущались и хотели писать петицию о её возвращении. Но власти игнорировали все эти массовые недовольства, и капсула отправилась в свой родной город.

В тот день, когда Рене собиралась на собеседование, и когда она впервые услышала о капсуле, беловолосый мужчина хотел посетить то место, где планировали оставить артефакт. Сам того не замечая, он шёл по тому же пути, что и девушка, излучавшая так много энергии. И когда они столкнулись, Альвиан остолбенел от того, как сильно незнакомка похожа на Мари. Но в ней было что-то ещё, что было ему знакомо. Остановившись посреди улицы и смотря вслед копии его возлюбленной, мужчина раздумывал о том, чтобы броситься за ней. Но его путь лежал к Лаборатории при институте биохимии.

Нужное здание находилось рядом с собором Святого Вита, где давным-давно прошла его коронация и их свадьба. Прага возвысилась, нарастила себе новые дома, но сохранила свою основу: Пражский Град, собор Вита, Староместскую площадь. Эти места совсем не изменились. Реконструкция сделала своё дело. Из общего фона выбивались только совсем недавно построенные здания, как Лаборатория. Полностью состоявший из стекла фасад, сверкающий на солнце, больше походил на обзорную башню, где сидит «Большой Брат» и следит за маленькими человечками внизу. Даже Альвиан ощутил на себе странное давление от ощущения постоянной слежки.

Убедившись в том, что доктор наук Вальтер Андраш согласился на изучение машины высших, беловолосый мужчина в чёрном плаще, который ему так полюбился, вернулся во временное убежище. Джакуб ещё долго выслушивал разговоры Императора о том, что совсем скоро всё вернётся на свои места. Но почему-то эта мысль очень пугала советника. Те времена были страшным сном, хоть там и были живы и Отакар, и Катарина, и Альвиан с Мари.

Находясь ночью в медитации, высший видел сны Рене. Его сердце разрывало его изнутри своим бешеным биением, когда во сне она видела его. Пусть лица нельзя было разобрать, но по голосу, по словам Альвиан точно знал, что это ОН! Смех разносился по ночному городу. Тот самый смех, которого так давно не было в жизни Ангела Чехии.

В тот день, когда Рене осталась одна в кабинете под номером двести семнадцать, Альвиан стоял за дверью. Он вдруг подумал, что всё может быть не так, как он себе вообразил. Вдруг это не Мари? Вдруг капсула больше не работает?

«Струсил», — голос подсознания за секунду смог вывести высшего из равновесия.

Но благодаря ему, Рене смогла услышать знакомый голос «внезапного препятствия», хозяин которого не выходил из головы. С каждым новым словом, в сознании юной девушки возникали образы, которые и хотел выбить Альвиан. После того, как она вспомнила текст того стихотворения, который Император написал в день ссоры с Джакубом, сомнений почти не осталось. Для того, чтобы Рене вошла в капсулу пришлось идти на самое неприятное — необходимо было взять контроль над её сознанием. Высший пообещал самому себе, что никогда не сделает такое с Мари, но тут… это было волей случая.

После того, как тело потенциальной высшей погрузилось в питательную жидкость, беловолосый мужчина облегчённо вздохнул. Он почувствовал, как груз весом в пятьдесят лет упал с его уставших плеч. Но он готов был их вновь расправить для Мари.

Перед пробуждением высшей, к которой вернулась память, в сознании Альвиана заиграла музыка, которую сам Чешский король играл когда-то на органе. Пальцы забегали по воображаемым клавишам, и звуки отправили разум высшего ностальгировать по прошедшим временам. И тут мужчина в чёрном плаще решил подарить эту музыку девушке в капсуле.

В соборе святого Вита только что прошла служба. Из врат священного места выходили одухотворённые люди. Никто не обратил внимания на идущего им навстречу беловолосого мужчину, чьи глаза сияли ярче фонарей. Внутри собора остался только один священнослужитель. От него за километр пахло ладаном и сожжёнными восковыми свечами. Повернувшись ко входу, мужчина в рясе вздрогнул. Альвиан внимательно осматривал изменившееся помещение. В отличие от знакомой базилики внутренности собора даже близко не походили на те, что были во времена его правления.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Последняя служба прошла, сын мой, — спокойно произнёс дьякон.

— Я знаю, — отречённо ответил мужчина, — Не думал, что этот собор так долго простоит.

— Надеюсь, что простоит ещё столько же.

Альвиан перевёл свой взгляд на служителя собора. Блаженная улыбка растянулась по лицу дьякона. Она могла бы вызвать радость или спокойствие, но в этой ситуации вызывала только отвращение. Хоть король средневековой Чехии и старался не видеть в незнакомцах черты тех или иных людей из его уже давно погибшего окружения, подсознание играло по своим правилам.

— Здесь раньше стоял орган, — Альвиан кивнул в место позади дьякона, — Где он теперь?

— При мне, да и при моих предшественниках орган здесь не стоял, — удивился мужчина и посмотрел назад.

— Ну да, — улыбнулся высший своей глупости, — Забываю всё время, что уже середина двадцать первого века. Но… можно же создать новый орган.

— Вряд ли вам разрешат. Этот собор — собственность государства.

Под эти слова беловолосый мужчина подошёл к дьякону и встал по его правую руку. За несколько секунд, пока он совершал этот путь, величественный и мощный музыкальный инструмент вернулся на своё прежнее место. Клавиши сверкали и притягивали Альвиана к себе. Дьякон хотел остановить странного посетителя, но увидев тот самый орган, отшатнулся и упал, не заметив позади себя несколько ступенек.

Прежде чем сыграть, высший глубоко вдохнул церковный запах. Наблюдавший за этим служитель собора медленно поднялся и направился в сторону выхода с отсутствующим взглядом, как марионетка. Альвиан не хотел, чтобы кто-то присутствовал при таком интимном моменте.

Клавиши легко поддались давлению пальцев. Звук, подобный грому, вырвался из нутра чудовищного инструмента. По коже мужчины пробежали мурашки, и он стал быстро перебирать ноты, разговаривая с Мари с помощью музыки. Он знал, что она слышит его. И представлял, как она будет рада, когда после пробуждения услышит знакомые звуки. Радостное лицо жены стало для него утраченным вдохновением, которым он делился со всеми жителями Праги.

***

— И теперь мы здесь. Вдвоём, — высший обвёл руками покрасневший от заходящего солнца обеденный зал.

Некоторые подробности (такие как бойня в Ипорте и убийства глав Китая и США) Альвиан пропустил, но Мари и без его рассказа прекрасно знала, что убийство Джакуба сломало его. Оставалось только надеяться на то, что теперь он изменится и станет таким, как раньше.

Высшая посмотрела в открытое окно. Снаружи всё также цвёл сад, который вернулся вместе с ними. Она помнила, как в ту ночь по щелчку пальца засохли деревьях и завяли цветы. Мёртвые листья шуршали под ногами рожавшей девушки и сопровождающего её воина. Воображаемые факелы засияли на горизонте. Вместе с ними появились и приближающиеся голоса, которые только сейчас пугали возвращённую королеву. Сидевший напротив Император уловил быстро сменившееся настроение своей спутницы.

— Всё в прошлом, — успокаивал он её, — Такого больше не повторится.

— Я очень надеюсь на это. Главное, чтобы не было чего-то хуже.

— Хуже? Хуже того, что мы пережили, уже не будет, — Альвиан махнул рукой стоящему недалеко советнику, и тот ушёл, — Ответь мне на вопрос. Если с моим возвращением ещё понятно, то каким образом капсула вернула тебя?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Высшая не могла прийти в себя. Она прожила жизнь за Рене в будущем, а теперь словно вернулась в те времена, когда страной правили короли и Императоры, когда ещё церковь хотела вернуть Иерусалим христианам. От такого контраста мозг крутился в своей коробке, как подросток на скейт-площадке. Ощущения не самые приятные, и к тому же очень сильно мешали сосредоточится на чём-то одном.