Живые и мертвые - Неле Нойхаус

– Можно взглянуть на вещи Хелен?

– Если хотите. Все ее вещи до сих пор находятся в ее комнате наверху.

– Вам известно, где был последние дни ваш сын? – спросил Боденштайн.

– Нет. – Внезапная смена темы, казалось, удивила Штадлера. – Последний раз я видел его в канун Рождества. Они с Лиз были у меня. А только что его бухгалтер принесла мне ключи от офиса, потому что она не могла ему дозвониться. С ним что-нибудь случилось?

– Вчера мы поместили его в следственный изолятор, – пояснил Боденштайн. – Мы его подозреваем.

– Вы подозреваете Эрика? – Дирк Штадлер был в полном недоумении. – Вы… Вы думаете, мой сын способен стрелять в человека?

– Да, он хороший стрелок. У него есть достаточно серьезный мотив и нет алиби на время всех совершенных убийств.

– И все-таки это не Эрик! Он бы никогда не смог сделать ничего подобного!

Ни от Боденштайна, ни от Пии не ускользнула едва заметная нерешительность. Может быть, Дирк Штадлер все же не был твердо убежден в невиновности своего сына?

Штадлер поднялся с трудом, опираясь на трость, и направился в комнату. От его любезности не осталось и следа.

– Так вы хотите посмотреть комнату Хелен? – спросил он. – Вторая дверь справа, на втором этаже. Я, с вашего позволения, не пойду наверх, сегодня что-то очень болит нога.

– Да, конечно, – ответил Боденштайн.

Штадлер нагнулся к пылесосу, но потом ему, похоже, что-то пришло в голову.

– На вашем месте я бы поговорил с Йенсом-Уве. Или с Марком Томсеном.

– Кто это – Марк?

– Председатель ПРУМТО, – ответил Штадлер и горько усмехнулся. – Второй отец Хелен. Как будто она в нем нуждалась.

* * *

В технопарке «Зеерозе» в Эшборне царила суета. Здесь собралось множество любителей сенсаций. Люди приезжали отовсюду, и не для того, чтобы что-то купить, а чтобы посмотреть и сфотографировать место, где была убита Хюрмет Шварцер. Стекло витрины обувного магазина с отверстием от выстрела уже заменили. Булочная-пекарня, в которой работала жертва, также функционировала в нормальном режиме.

– Невероятно, – сказала Пия с отвращением, увидев из машины толпу людей, толкавшихся вокруг места убийства, покрытого пятнами крови. – Почему люди так себя ведут?

– Я тоже этого никогда не понимал. – Боденштайн покачал головой. – Я ужасно хочу есть. Давай где-нибудь перекусим?

– Хорошая идея, – согласилась Пия. – Может быть, вон там, в «Бургер Кинге»?

– Пожалуй, раз поблизости нет ничего другого.

Боденштайн не был любителем фастфуда, она это знала, но ей хотелось сейчас чего-то калорийного, мяса и майонеза. Альтернативой был «Кей Эф Си», но она его не любила. Некоторое время спустя они стояли в очереди в кассу.

Боденштайн со скептическим выражением лица изучал прейскурант, и, глядя на него, можно было подумать, что он оказался здесь совершенно случайно.

– Слушаю. – Молодой человек за кассой поставил перед Пией поднос, и она сделала заказ.

– Ты что-нибудь выбрал? – спросила она шефа.

– Пока нет. – Боденштайн задумался и повернулся к кассиру: – Что можете порекомендовать?

– А что вы любите? – ответил молодой человек, который слегка опешил, но быстро пришел в себя. – Вегетарианское?

– Нет. У вас есть этот… фиш-мак? – спросил Боденштайн.

– Нет, это ведь «Бургер Кинг»!

Пия боролась с приступом смеха, пока кассир описывал Боденштайну разные бургеры и перечислял их ингредиенты, а тот время от времени что-нибудь уточнял. Люди, стоявшие рядом и позади них, с удивлением наблюдали за этой сценой. Наконец Боденштайн решил взять «Биг Кинг ХХL» с картофелем фри и бутылку минеральной воды. Пия дала ему возможность заплатить, взяла поднос и направилась к свободному столику.

– Что они на меня так уставились? – спросил Боденштайн, усевшись напротив нее.

– Такого мне еще не приходилось видеть! – прыснула Пия и так расхохоталась, что у нее из глаз покатились слезы. – Что вы можете мне порекомендовать? Кто же спрашивает нечто подобное в заведении быстрого питания?

– Но я ведь не знал, какой у них ассортимент, – возразил Боденштайн, исполненный достоинства, но потом сам ухмыльнулся. – Фиш-мака здесь не бывает, верно?

– Нет! – Пия покачала головой и вытерла салфеткой слезы. – О боже, как этот парень смотрел на тебя, да я в жизни этого не забуду!

Боденштайн, улыбаясь, развернул бургер, критически его разглядывая, и откусил.

– Гм, довольно вкусно, – констатировал он. – На рекламном фото он, правда, выглядит совершенно иначе.

Пия, продолжая жевать, покачала головой. В комнате Хелен Штадлер они провели почти час и не обнаружили ничего, что могло бы им момочь. Большое количество книг, вещей, фотоальбомов, косметики, студенческих материалов. В шкафу в коробке лежали старые мягкие игрушки, в ящиках письменного стола всякие памятные вещи: использованные билеты на концерт, почтовые открытки, старые фотографии ее матери и всякие безделушки, которые люди обычно хранят только потому, что не решаются их выбросить. При этом не было абсолютно ничего необычного, но и того, что сегодня есть в комнате каждого молодого человека, а именно компьютера или ноутбука.

Штадлер сказал, что у Хелен был ноутбук. В день смерти он, как обычно, был у нее с собой, в рюкзаке, но он больше его не видел. Полиция, правда, после окончания расследования вернула ему рюкзак со всем содержимым, но ноутбука там не было. Странно. Дирк Штадлер предположил, что, возможно, в тот день она оставила его у Йенса-Уве.

Пия подбирала последние кусочки картофеля, когда позвонил Кай. Она просила его найти информацию о Марке Томсене из ПРУМТО.

– Какая-то ошибка, – сказал он. – В данном регионе нет ни одного человека с таким именем.

– Но это указано в разделе «Контакты» на сайте ПРУМТО, – напомнила ему Пия, зажав телефон между плечом и ухом.

– Все правильно. Здесь указано его имя. И Эппштайн. Но больше ничего, – ответил Кай. – Но, по сведениям адресного стола, в Эппштайне нет ни одного Томсена. В нашей базе данных он тоже не значится.

– Интересно. – Пия вытерла жирные пальцы свежей салфеткой. – Ты можешь позвонить Лидии Винклер, может быть, она что-то знает.

– Хорошо, позвоню. Да, есть новости о Патрике Шварцере. Представь себе, раньше он был альтернативщиком [31] и ездил на машине «Скорой помощи».

– Дай угадаю, – сказала Пия. – Он дежурил 16 сентября 2002 года.

– Точно, – подтвердил Кай. – Накануне у него был день рождения, который он довольно бурно отпраздновал, поэтому на следующий день был под приличным воздействием остаточного алкоголя. При повороте машина «Скорой помощи», в которой находилась Кирстен Штадлер, съехала в кювет, из-за чего возникла задержка на добрых три четверти часа. Когда он понял, что это столь незначительное для него событие стоило жизни его жене, он сломался и заявил, что покончит с собой, поэтому Джем вызвал психолога и ждал до тех пор, пока не приехали отец и брат Патрика Шварцера.

«Виновные должны испытать ту же боль, что они причинили своим равнодушием, алчностью, тщеславием и неразумием», – процитировала Пия фразу из письма «судьи», которое ей дал редактор газеты.

– Своей цели киллер достиг, – сказал сухо Кай. – Он уже у финиша.

По пути к машине Пия сообщила шефу, что ей рассказал Кай о прошлом Патрика Шварцера.

– Это еще раз указывает на Эрика Штадлера, – предположил Боденштайн. – Он, должно быть, тогда об этом узнал.

– А что, если мы все же имеем дело с профессиональным убийцей, которого нанял один из Штадлеров? – ответила Пия и зябко поежилась. Арестовать профессионала, который к тому же, вероятно, прибыл из-за границы и снова исчез, так и не будучи опознанным, практически невозможно.

– В этом случае мы будем искать его заказчика. – Боденштайн всматривался в туман, который становился все более густым.

– В таком случае все соображения в отношении профиля убийцы несостоятельны, – заметила Пия. – Заказать убийство мог и старший Винклер или хромой Штадлер.

– Черт подери, – выругался Боденштайн. – Мы топчемся на том же месте, что и неделю назад! А время уходит!

– Нет. По крайней мере, мы знаем, о чем идет речь, – ответила Пия. Наполнив желудок, она опять могла нормально соображать. – Кирстен Штадлер и ее дочь являются причиной убийств.

– Но почему только теперь?

– Самоубийство дочери, возможно, явилось пусковым механизмом, – предположила Пия. Она подняла руку и пересчитала по пальцам подозреваемых. – Эрик Штадлер. Дирк Штадлер. Йоахим Винклер. Йенс-Уве Хартиг. Это наши главные подозреваемые, за которыми мы должны следить. Но еще важнее найти следующих возможных жертв, поэтому мы должны посильнее нажать на Штадлера-младшего, Хартига и Франкфуртскую клинику неотложной помощи.

– Так мы и сделаем, – согласился Боденштайн кивком головы. – Мы найдем проклятого убийцу.

Смешанный сумеречный свет просачивался через щели жалюзи. Боденштайн открыл глаза и подождал, пока рассудок окончательно освободится от остаточных спутанно-реалистичных сновидений. У него редко случались дела, над которыми он работал не только днем, но и ночью, но на сей раз кое-кто из тех, что уже несколько дней являли собой загадку как для него, так и для его команды, прокрались в его сны, как будто хотели ему что-то сказать. Он повернулся на спину, наслаждаясь полной тишиной в доме. Ни ребенка, который постоянно зовет его, ни собаки, которую нужно вести гулять, ни Инки. Место рядом с ним пустовало. Накануне вечером она прислала ему СМС, в которой сообщала, что у нее экстренный вызов в Лимбург и она представления не имеет, когда освободится. Она не хочет его будить и поэтому переночует дома. Прозрачность ее обоснования огорчила Боденштайна, так как раньше она довольно часто приезжала к нему среди ночи, в конце концов, у нее был свой ключ. Почему она так поступила? Что случилось? В Рождество, кажется, все было в порядке, и вдруг она от него отстранилась. Может быть, он проявлял недостаточно внимания к ней? Или она сомневалась в их общем будущем? Он ведь знал, что у нее проблемы с Софией, но надеялся, что связь между ними достаточно крепкая, чтобы с этим справиться. С Козимой раньше часто случались мелкие ссоры и споры, с Инкой вообще никогда не было никаких конфликтов. Она просто молчала, если ей что-то не нравилось. То, что он с самого начала считал гармонией, все больше и больше представлялось ему следствием ее неспособности к конфликтам или еще больше – ее равнодушия. Инка была гордой и независимой, и за всю ее жизнь у нее не было длительных партнерских отношений, и, очевидно, она не жалела об этом. Почему же сейчас, когда ей уже за пятьдесят, надо было что-то менять? Неужели ей стало слишком тесно с ним, слишком обременительно? Или, может быть, ей было с ним скучно? Боденштайн посмотрел на цифровое табло будильника. Восемь часов. Сегодня утром он хотел заехать к Фрицу Герке, чтобы очень деликатно поговорить с ним об обвинении, которое предъявил ему «судья» в своем извещении о смерти. Он сел на кровати, перекинул ноги через край и отправился в душ.