Гордость и предубеждение - Джейн Остин

От себя к Джейн, от Джейн к Бингли – именно в таком направлении двигались ее мысли, и вскоре она вспомнила, что в этом моменте объяснение, которое дал мистер Дарси, было явно недостаточным, поэтому она снова его перечитала. На этот раз впечатление было совсем другим. Теперь она, признав правоту его утверждений в одном из случаев, не могла не признать ее и во втором. Мистер Дарси заявил, что совершенно не подозревал о любви ее сестры к мистеру Бингли, и теперь Элизабет вспомнила, что Шарлотта всегда была такого же мнения. Не могла она также отрицать справедливость характеристики, которую он дал Джейн. Элизабет поняла, что чувства ее сестры, какими бы страстными они ни были, внешне проявлялись лишь незначительно, а вид ее – всегда веселый и жизнерадостный – вовсе не обязательно должен ассоциироваться с чувствительностью и впечатлительностью.

Когда Элизабет дошла до той части письма, где ее семья упоминалась с таким унизительным, но заслуженным укором, то почувствовала жгучий стыд. Справедливость обвинения повлияла на нее слишком сильно, чтобы его отрицать, а подробности, на которые он конкретно ссылался – а именно события во время недерфилдского бала, подтвердившие его первое негативное впечатление, – произвели на нее такой же сильный эффект, как и на него.

Похвала в ее адрес и в адрес ее сестры не прошла незамеченной – она несколько успокоила, но никак не могла компенсировать того пренебрежения, которое неизбежно выпадало другим членам ее семьи, а когда Элизабет поняла, что на самом деле разочарование Джейн было «заслугой» ее ближайших родственников, она почувствовала такую подавленность, которой никогда не испытывала раньше.

Два часа расхаживала она по аллее, давая волю разнообразным чувствам, оценивая и переоценивая события, определяя возможности и изо всех сил пытаясь привыкнуть к такой внезапной и такой важной перемене, пока усталость и мысль о своем длительном отсутствии не заставили ее вернуться домой. В дом она вошла с желанием выглядеть, как всегда, бодрой и подавлять всякие мысли, которые могли помешать ей должным образом поддерживать разговор.

Ей немедленно сообщили, что во время ее отсутствия наведывались оба джентльмена из Розингса – каждый по отдельности. Мистер Дарси зашел только на несколько минут, чтобы попрощаться, а полковник Фитцвильям просидел у них не менее часа, надеясь на ее возвращение, и чуть было не отправился ее искать. Элизабет смогла лишь изобразить сожаление по поводу того, что она не встретила его, на самом же деле она радовалась, потому что полковник Фитцвильям ее больше не интересовал. Ее мысли были полностью поглощены письмом.

Раздел XXXVII

Указанные джентльмены покинули Розингс на следующее утро, мистер Коллинз, заранее расположившись у ворот, чтобы почтительно откланяться, смог, таким образом, принести домой радостную весть: оба мужчины были в добром здравии и в настроении относительно неплохом, если принять во внимание печальную церемонию прощания, которую они незадолго до этого прошли в Розингсе. После этого мистер Коллинз снова поспешно отправился в Розингс, чтобы утешить леди Кэтрин и ее дочь, а вернулся он, сияя от счастья, с запиской от ее светлости, в которой сообщалось, что ей очень скучно и поэтому она всех их приглашает сегодня на обед.

Увидев леди Кэтрин, Элизабет не могла не подумать, что в это время ее могли бы уже представить той как будущую племянницу, и, улыбнувшись, представила себе, какой бы раздраженной была ее светлость. «Интересно, а что бы она сказала? Каким образом поступила бы?» – вот такими вопросами она себя потешала. Первой темой разговора стало уменьшение численности общества в Розингсе.

– Я очень сожалею по этому поводу, уверяю вас, – сказала леди Кэтрин. – Наверное, никто не унывает из-за отъезда друзей так сильно, как я. А я так сильно люблю этих двух джентльменов, и они меня любят очень сильно, я знаю! Им так не хотелось уезжать! Вообще, они всегда уезжают так неохотно! Бедняга-полковник только в последний момент успокоился и повеселел, но больше всего жалел Дарси, больше даже, чем в прошлом году. Его любовь к Розингсу явно усилилась.

В этот момент мистер Коллинз не замедлил с комплиментом и приятным намеком, на которые мать и дочь ответили приветливыми улыбками.

После обеда леди Кэтрин отметила, что, по ее мнению, мисс Беннет не в настроении, и, сразу же найдя этому объяснение предположением, что Элизабет тоже не хочется так быстро возвращаться домой, добавила:

– Но если причина заключается именно в этом, то напишите вашей матушке и попросите ее позволить вам погостить еще немного. Миссис Коллинз будет очень рада вашему обществу, не сомневаюсь.

– Я очень благодарна вашей светлости за такое любезное приглашение, – ответила Элизабет, – но просто не в состоянии принять его. В следующую субботу я должна быть в Лондоне.

– Ага, значит, в таком случае вы пробудете здесь только шесть недель. А я рассчитывала на два месяца. Так я и сказала миссис Коллинз перед вашим приездом. Для вашего быстрого возвращения веских оснований быть не может. Не сомневаюсь, что миссис Беннет сможет обойтись без вас еще две недели.

– Но мой отец не сможет. На прошлой неделе он написал, чтобы я поскорее возвращалась.

– Да будет вам! Если ваша матушка сможет обойтись без вас, отец – тем более. Мужчины всегда больше любят сыновей, а не дочерей. Поэтому когда вы пробудете у нас еще один месяц, то я смогу взять кого-то из вас в Лондон, потому что в начале июня еду туда на неделю. Если Доусон не будет возражать против ландо, то для одной из вас места хватит с лихвой, а когда еще и погода окажется прохладной, то я сама не буду возражать против того, чтобы взять вас обоих, потому что вы обе – девушки худые.

– Вы – сама доброта, сударыня, но все же мы должны придерживаться нашего первоначального плана.

Наконец леди Кэтрин уступила.

– Мистер Коллинз, вам надо будет послать с ними слугу. Вы же знаете – я привыкла всегда выражаться откровенно, поэтому мне невыносима мысль, что две девушки будут ехать совсем одни почтовым экипажем. Это верх неприличия. Подумайте – пошлите кого-нибудь с ними. Такие вещи мне очень не нравятся. Надо всегда должным образом оберегать молодых женщин и всячески им помогать – в соответствии с их положением в обществе. Когда моя племянница Джорджиана уехала прошлым летом в Ремсгейт, я специально настаивала на том, чтобы вместе с ней поехали двое слуг-мужчин. Если бы мисс Дарси, дочь мистера Дарси Пемберлийского, и леди Энн путешествовали каким-то иным способом, то это было бы неприлично. Я всегда уделяю огромное внимание таким вещам. Мистер Коллинз, вместе с девушками вы должны послать Джона. Хорошо, что мне пришло в голову вспомнить об этом, потому что если бы они поехали одни, это было бы позором лично для вас.