Пешки - Татьяна Чернявская

— Ты в приведения веришь? — неожиданно спросил Важич, поворачивая к девушке скрытое сумерками лицо.

— Это шутка что ли? — оторопела Алеандр, едва не схлопнув только что сотворённый слабенький светляк. — Все же знают, что приведения есть, и призраки и фантомы. Мы позапрошлой ночью с целой группой столкнулись.

— Нет, я не про этих, — досадливо махнул головой Арн и поморщился от приступа боли. — Ты в несуществующих приведений веришь? В таких, которых просто не может быть, потому что сделать приведением подобное существо не сможет ни один, даже самый сильный духовник?

— Странный вопрос… — девушка заметно растерялась. — Даже не знаю. А ты что видел такое приведение? Где?

— Не то, чтобы видел, — было заметно, что признаваться во встречах с ненормальными даже для чародеев существами, Арну, как просвещённому человеку, совершенно не хочется. — Вчера, когда уже почти отрубался, приведение лося приходило и что‑то требовало. Приведения же всегда чего‑то требуют, а я совсем не понял…

— Может, последствие сотрясения?

— Может, — Важич слегка нахмурился, словно сам не до конца веря в случившееся, — да, скорее всего… конечно…

Видя метания памяти и здравого смысла в рамках одной конкретно взятой личности, Алеандр поспешила уйти от скользкой темы и приветливо улыбнулась. В голубоватом мерцании улыбка её выглядела немного инфернальной, но это было не столь важно.

— А ты вурдалаков боишься? — спросила она первое, что пришло в голову, и сама поёжилась от воспоминаний о недавней ночи на болоте.

— Как‑то не особенно… — всё ещё отрешённо проговорил чародей, но быстро взял себя в руки. — На практике и не с таким сталкиваешься.

— Расскажи! — жадно подалась вперёд девушка, мгновенно забывая про усталость и истоньшение резерва.

Старые успевшие прилично рассохнуться ступени невыносимо скрипели, словно проклинали жестоких людей своими древесными голосами исчезнувших лесов. Каждый натужный стон старой лестницы разбивал хрустальную тишину тёплой летней ночи, вспаривал дремотную безмятежность едва загустевшей темноты. Казалось, от любого движения свет снова вернётся, зажигаясь мутными пятнами возле окон и трусливо рассеиваясь при столкновении с густыми тенями по углам. И пусть здесь тёмных поворотов и уютных, заполненных мраком ниш было в достатке, за каждым зычным скрипом чудилось вспыхивание за спиной светляка. Ненавистный запах жасмина пробирался сюда сквозь приоткрытые ставни и жадно пропитывал каждую доску, клочок ткани, почти подменяя собой воздух. Он дурманил голову, душил другие ароматы и эманации и несказанно раздражал.

Она прекрасно понимала, что не имела на раздражение никакого права и душащий аромат в не меньшей степени был необходим ей самой. Под его завесой можно было без труда скрывать содержимое своего погреба, как от дикого зверья, так и от любопытных носов княжеских поисковиков. Закрывал он и специфический душок маскировочного порошка и всё бы хорошо…, только от каждого дуновения неуверенного сквознячка хотелось скрежетать зубами. Делать же это после нескольких процедур отбеливания и выравнивания прикуса настоятельно не рекомендовалось. Что её чрезвычайно огорчало.

Последнее время всё оборачивалось против неё: и вязкий приторно сладкий запах треклятых кустов, и скрипучие ступени этого убогого жилища, что надоело хуже вареных лягушек, и неожиданно разыгравшееся воображение, намекающее неприятно урчащим желудком на яд в вечернем чае, и постоянная напряжённость последних дней за сверением дат и инструкций, и даже собственный организм, умудрившийся так некстати расщедриться женскими днями. Вероятно, последнее и было основной причиной всего раздражения, только признавать это она не стала бы ни в жизнь.

Лестница наконец‑то закончилась, возвестив о себе последним надрывным скрипом. Она замерла, ожидая всего от падения кометы до ведра помоев, и беззвучно выдохнула, не услышав сверху посторонних звуков. Не то чтобы она так сильно волновалась из‑за присутствия здесь незваных гостей (здесь как раз‑таки скрывать было нечего, напротив открывался простор для всевозможных демонстраций), они скорее вызывали неприязнь и раздражение. Исключительно женская составляющая её натуры противилась приближению молодых, полных жизни и свежести конкуренток, жаждала выдворить свежее мясо со своей территории, испытывая жгучую обиду на коварную природу и непокорное время. И всё же меньше всего она была склонна действительно опасаться этих двоих. Средний объём резерва, посредственные способности и совершенно мирная даже скорее обывательская специализация делали их персоны малозанятными и лишёнными привлекательности для её планов. Ни раскрыть их, ни порушить таким посредственностям было не по силам. Подобных им всегда не интересует ничего дальше своего носа и карманов, существуют от подачки до подачки, жалко надеясь на чудо и высшую справедливость. Восемь из десяти. Слепая серая масса безвольно помогающая перекатываться шестерням чудовищной машины заведённых устоев. Само появление таких возле её закрытого для посторонних дома представлялось нелепой случайностью.

Только жизненный опыт (к сожалению, не такой уж и маленький) подсказывал, что сейчас всё, связанное с Важичами, просто никак не могло быть случайным. Для этого в многочисленных планах всех заинтересованных просто не было места. На роль телохранителей и бдительных стражей драгоценной тушки мелкого засранца слабенькие, измотанные до состояния лёгкого нервного истощения пигалицы не подходили по всем статьям. Слишком пугливые, наивные, неорганизованные и откровенно бестолковые, они больше походили на сердобольных дамочек, от недостатка мужского внимания изливающих избыток заботы на всё попадающее под руку. Вот только не бывает случайных прохожих в полночь возле полыхающего, переполненного нечистью урочища, да и настолько безрассудных дур, что рискнули бы сунуться в явную ловушку ради незнакомого умирающего чародея.

Да, обработали паренька от всей души. Как на её взгляд, чтобы обезвредить, достаточно было перерезать сухожилья да сломать для надёжности ногу, а не нанизывать на когти тварей. Хотя с этим мог благополучно справиться и сам мелкий выродок, опять бросившись на рожон. Конечно, без своевременной поддержки этих двух дурёх планы пришлось бы менять кардинально, отправляясь в столицу уже на поминки горячо обожаемого племяша. Повезло ещё, что они наткнулись именно на этот домик. Могли же действительно до Жодишек поволочь и ведь тогда бы точно всё сорвалось. Ей понадобилось даже остановиться, чтобы перевести дух и избавиться от подкатывающей к горлу злости. Из‑за каких‑то недоученных малолеток Важич мог оказаться в чужих руках! Ничего, она уже к утру избавится даже от духа этих шибко умных помощниц. Выпроводит куриц как миленьких!

Она медленно подошла к гостиной, покручивая в пальцах шёлковый пояс от пеньюара, обдумывая самые радужные перспективы своего возвращения в Золотое поселение, как непривычный шёпот заставил её остановиться и притаиться за дверью.

— Вот скажем, а если василиск будет с катарактой? — увлечённо размахивала руками рыжая, развалившись на краю атаманки и перетянув на себя угол пледа. — Крупный же просто так затоптать может…

— Нет же, — вкрадчиво вещал пристроившийся возле стенки несостоявшийся покойник. — Повторяю, этого нет у них в инстинктах. Он скорее…

Ей пришлось отойти вглубь коридора и в порыве бессильной злобы впиться ногтями в ладонь. От кого, от кого, а от этой пигалицы она не ожидала подобного. Если белобрысая трупачка со своим поганым языком и наглым взглядом, готовая, как дикий зверёныш, броситься на любого подозрительного прохожего, и казалась подходящей для ночных бдений и интриг, то этот божий одуванчик с замашками форменной заучки смотрелся здесь совершенно неуместным. Нельзя не признать, что по травам девка оказалась неплохо натаскана, да и лекарские таланты проявляла, вызывая редкие проблески чёрной зависти. Только на роль телохранителя не походила совершенно. Не было в ней той брызжущей через край агрессивной энергетики. Только, если её не замаскировал некто весьма предусмотрительный от любопытных глаз, в том числе и самого подопечного, а после так ненавязчиво подложил дурню обеих под видом доступных обожательниц. Она практически беззвучно двинулась к кухне, решив попусту не рисковать, ведь если её догадка верна, эта полудохлая пигалица с глазами спаниеля при первом же намёке сможет ей полдома разнести.

Окно было приоткрыто и там, задрав острое рыльце и нервно шевеля усами, уже ждала небольшая модифицированная куница. Серая шерсть едва заметно светилась от вплетённых на уровне крови спор и водорослей. Кривые гадючьи зубки подрагивали от раздражения. Мелкий зверёк совершенно не любил ждать, хоть и не мог без разрешения хозяина даже думать. Она всегда немного недолюбливала новых подопечных коллег нежитеводов и откровенно брезговала пользоваться их услугами, но этот дом накладывал свои ограничения. Вытащив из корсажа сложенный вчетверо лист с предписаниями, она осторожно закрепила его в кожаном отделении на спине мерзкого создания и глухо щёлкнула пальцами. Зверёк спешно растворился в ночи.