Виктор Суворов: Главная книга о Второй Мировой - Дмитрий Хмельницкий

Важную роль при оценке роли Сталина и предвоенного Советского Союза неизбежно играет идеология. В самом начале сталинской диктатуры Советский Союз был вынужден избегать военных конфликтов с капиталистическими государствами. Сталину нужна была передышка для укрепления роли партии и создания промышленной базы для массивного производства вооружения. При введении пятилеток в первую очередь предусматривалось создание тяжелой промышленности и индустрии вооружений, причем самыми беспощадными методами[273]. Рабочая сила, высвободившаяся в сельском хозяйстве вследствие кровавой коллективизации, буквально поглощалась многочисленными новыми производствами в области энергетики и тяжелой индустрии. Руководство Красной Армии ревниво следило и контролировало постоянно возрастающую промышленную мощь государства.

Требования Красной Армии к промышленности уже в 1929 году были чрезмерными: была запланирована армия из трех миллионов человек, двух тысяч самолетов (дополнительно полторы тысячи резервных), 9350 артиллерийских орудий (дополнительно 3400 более мелкого калибра), полутора тысяч танков (дополнительный резерв в начальной стадии войны — до трех тысяч штук). Началось «добывание» иностранных моделей танков и самолетов, и не только официальным путем, но и с помощью промышленного шпионажа.

Из дальнейшего будет видно, что эти цифры вооружений, какими бы они ни показались невероятными для 1929 г., бледнеют по сравнению с планированием и реальностью сороковых годов.

Для начала Сталин создал атмосферу угрозы со стороны капиталистических государств, чтобы расправиться с настоящими и мнимыми «врагами» внутри страны. В конце 30-х гг. по всему Советскому Союзу преследовались «враги народа», «шпионы» и «саботажники», чтобы скрыть экономические неудачи, а также с целью дальнейшего укрепления власти Сталина. В то время бытовала такая точка зрения: СССР должен быть вооружен до такой степени, чтобы суметь отразить нападение всех мыслимых вражеских коалиций одновременно. Такая цель требовала от промышленности, чтобы львиную долю ее составляла индустрия вооружения, что и привело страну к упадку и экономическому коллапсу.

Однако уже в середине 30-х гг. Сталин почувствовал себя достаточно сильным, чтобы вместо задач чисто оборонного значения в случае нападения на СССР переориентировать промышленность и партию на другую цель — наступательную. Усилия по созданию индустрии вооружения начали приносить первые плоды. По всей стране росли и множились военные заводы и фабрики, немалая доля среди которых была построена с технической помощью капиталистических стран. Стремительное развитие советской индустрии было бы невозможным без западных машин и технологий. К предпочитаемым поставщикам технологий относились Германия, США и даже Италия Муссолини.

Даже кажущаяся «мирной» индустрия, например тракторные заводы, создавалась с целью производства оружия. «На основе тракторов или автомобилей на тракторных и автомобильных заводах будут создаваться танки в качестве «военной версии» мирных машин. Поэтому только от мощности этих заводов будет зависеть качественная механизация армии», — говорил еще 14 июня 1932 г.[274] начальник Генерального штаба Красной Армии Егоров.

И действительно, автомобильные и тракторные заводы в Харькове, Сталинграде, Челябинске и Ленинграде, построенные с участием Форда, послужили основой для танкового производства перед Второй мировой войной[275]. Уже в предвоенное время 50 % мощности этих заводов использовалось в военных целях. В конце 30-х гг. количество боевых танков в Советском Союзе превышало общее число танков Германии, Франции, Англии и США, вместе взятых!

Сталин не забыл и о военно-воздушных силах. Соответствующая промышленность создавалась систематически. На Западе закупались самолеты и самолетные моторы, по образцу которых в СССР строили свои собственные. У Сталина «добывание» современных машин не было связано ни с какими идеологическими проблемами. Их планировали покупать как у итальянского дуче, так и у нелюбимой Англии. Между тем в Америке была приобретена лицензия на изготовление известного самолета БС-3, в советском варианте — модель Ли-2.

Советские летчики перед войной часто летали за границу. Так, например, три бомбардировщика ТБ-3 в 1934 г. посетили Рим. При этом советская военная делегация была принята самим дуче. Советским военным были предложены экскурсии на заводы, производящие самолеты[276]. В свою очередь, итальянские военные летчики были с визитами в СССР, в частности в Одессе.

У немецких самолетов была хорошая репутация, и Советский Союз захватил некоторые экземпляры еще во время гражданской войны в Испании («Мессершмитт Bf-109B и «Хейнкель НЕ-111»).

Поэтому говорить о недостаточном техническом уровне советских самолетов не всегда приходится. Даже если многочисленные авторы объясняют удачи немецких войск в самом начале войны именно техническим превосходством над Советским Союзом, советские специалисты приходят к другим результатам. Вот что говорил советский летчик-испытатель Супрун о захваченной машине «Мессершмитт Bf-109B»: «Самолет Messerschmidt Bf-109B с мотором Лило 210 по своим тактическим и техническим данным стоит ниже скоростных истребителей, которые находятся на вооружении военно-воздушных сил Красной Армии»[277]. Очень похоже звучит оценка самолета «Хейнкель НЕ-111» летчиком-испытателем Кабановым: «1. Самолет Heinkel НЕ-111 уступает отечественным машинам в скорости. 2. Взлетная скорость, дальность полета и предельная высота этой машины значительно ниже требований, предъявляемых к двухмоторному бомбардировщику»[278].

После заключения пакта между Сталиным и Гитлером совместная работа с немецкими военно-воздушными силами приобрела официальный характер. Сталин отдал распоряжение составить список современных машин и моторов, которые Германия могла бы ему поставлять и которые его интересовали. Так, СССР купил, к примеру, машину «Heinkel НЕ-100», на которой в 1938 году в Германии был достигнут мировой рекорд в скорости. Эта машина по своим аэродинамическим данным была, вероятно, самой современной немецкой моделью перед войной. Но ее не приняли на вооружение немецкой авиации, а продали Советскому Союзу. Авиационная промышленность СССР, несомненно, многому научилась на основе этой машины.

В 1939 г. советской делегации, в которую входили и такие известные конструкторы, как Александр Яковлев и Николай Поликарпов, были показаны в Германии практически все типы самолетов и заводы, на которых они производились. Советские летчики-испытатели могли даже испробовать новейшие машине в воздухе.

Советские конструкторы и техники использовали поставленные Германией самолеты для повышения своей квалификации. Только в 1940 г. на немецких машинах обучалось более чем 3500 советских техников. Результаты этого обучения и пробных полетов на немецких самолетах обобщает Соболев следующим образом: «Из этого становится ясно, что новое поколение советских боевых самолетов по своим основным параметрам не только не отстает от немецких, но превосходит аналогичные машины, например, по скорости»[279]. У Советов была другая проблема — вовремя наладить серийное производство новых типов самолетов.

Стоит еще раз обратить внимание на то, что из оценки немецких самолетов в Советском Союзе непосредственно перед началом войны совершенно нельзя сделать вывод о более низком уровне советских самолетов. Таким образом, советское руководство во главе со Сталиным ни в коем случае не могло испытывать ужаса перед немецкой военной техникой. Наоборот, высшее военное и партийное руководство считало себя вполне способным выиграть наступательную войну против Германии. Говоря словами профессора Моудсли: «Вопреки мнению многих сегодняшних историков, я бы аргументировал это так: Сталин и высшее военное командование полагали, что смогут обойтись с Гитлером именно с позиции собственной силы, а не слабости»[280]. Тем более что немецкие танки, показанные советским экспертам, произвели на них очень плохое впечатление. Советские специалисты просто не могли поверить, что в Германии действительно нет лучших танков. Зная о возможностях и мощи новейших советских типов танков Т-34 и КВ-1, они не могли воспринимать немецкие танки как серьезного противника.

Появление на фронте советских боевых танков КВ-1, названных в честь маршала Ворошилова, подействовало как шок на немецкие войска. Известен эпизод из мемуаров австрийского генерала Эрхарда Рауса, в котором описывается появление одного-единственного танка КВ-1 после начала осуществления плана «Барбаросса»: КВ-1 перекрыл путь для снабжения шестой немецкой танковой дивизии и блокировал ее почти на два дня. Атаки немецких танков, противотанковые пушки калибра 50 мм и даже атаки пикирующего бомбардировщика остались безуспешными. Обычно очень действенные зенитные пушки 88 мм сработали только на очень близком расстоянии, и то не сразу»[281].