Последние годы Сталина. Эпоха возрождения - Константин Романенко

Однако открытая и демократическая политика СССР не нашла поддержки со стороны стран Запада. Основной причиной начала острого холодного противостояния стало появление у Соединенных Штатов монополии на атомное оружие. Черчилль, с его набором демагогических аргументов и истерических призывов к борьбе против коммунистической опасности, лишь выскочил первым на авансцену театра в политической трагикомедии мировой истории.

То, что Запад не мог сидеть спокойно на горячей плите ядерного котла, сегодня очевидно. Планы развязывания войны против СССР возникли сразу после появления нового атомного оружия. Еще не смолкло эхо минувшей войны, когда правящие круги США стали вынашивать идею мирового господства.

Уже 9 октября 1945 года комитет начальников штабов США принял секретную директиву 1518 «Стратегическая концепция и план использования вооруженных сил США», предусматривающую нанесение атомного удара по Советскому Союзу. 14 декабря, в следующей директиве № 432/d, были определены двадцать промышленных центров СССР в качестве объектов бомбардировок.

Конечно, свое стремление к мировому диктату Америка устилала пропагандистской демагогией об отражении советской угрозы. Помощник президента США К. Клиффорд 24 сентября 1946 года представил доклад «Американская политика в отношении Советского Союза».

В нем призывалось: «Надо указать Советскому правительству, что мы располагаем достаточной мощью не только для отражения нападения, но и для быстрого сокрушения СССР в войне… Чтобы держать нашу мощь на уровне, который эффективен для сдерживания Советского Союза, США должны быть готовы вести атомную и бактериологическую войну». Эти намерения не были мифическими планами, в которых позже американцы обвинили Саддама Хуссейна.

Американские замыслы приобретали все более агрессивную направленность. Уже к середине 1948 года комитет начальников штабов США разработал план «Чариотир», включавший использование в первые 30 дней войны 133 атомных бомб против 70 советских городов; в том числе предусматривалось сбросить 8 бомб на Москву и 7 — на Ленинград. Правда, даже американские «мечтатели» не рассчитывали на эффект блицкрига в борьбе с Советским Союзом — война не казалась им скорой. Поэтому в последующие два года войны планировалось сбросить против СССР еще 200 атомных бомб и 250 000 «обычных».

Конечно, на протяжении развития цивилизации интересы многих государств и во многих уголках мира вступали в противоречия. Но, казалось бы, в стратегии Америки, не соприкасавшейся с СССР пригранично, не могло быть спорных территориальных противоречий. В описываемое время их действительно не было.

У страны, колонизировавшей континент индейцев, имелись иные мотивы. Их существо выражалось в гиперболизированной жажде гегемонии. В неукротимом желании подчинить своему господству весь мир. 18 августа 1948 года совет национальной безопасности США принял директиву СНБ 20/1 «Цели США в отношении России».

В ней отмечалось: «Наши основные цели в отношении России сводятся к двум: а) свести к минимуму мощь и влияние Москвы; б) провести коренные изменения в теории и практике внешней политики, которых придерживается правительство, стоящее у власти в России. Речь идет прежде всего о том, чтобы сделать и держать Советский Союз слабым в политическом, военном и психологическом отношении по сравнению с внешними силами, находящимися вне пределов его контроля».

Разработанная в те годы программа смогла получить реализацию лишь спустя много лет после смерти советского Вождя. Но уже в конце 40-х годов она предусматривала: «Мы должны принять в качестве безусловной предпосылки, что не заключим мирного договора и не возобновим обычных дипломатических отношений с любым режимом в России, в котором будет доминировать кто-нибудь из нынешних советских лидеров или лица, разделяющие их образ мышления…

Мы должны создать автоматические гарантии, обеспечивающие, чтобы даже некоммунистический и номинально дружественный нам режим: а) не имел большой военной мощи; б) в экономическом отношении сильно зависел от внешнего мира; в) не имел серьезной власти над национальными меньшинствами…»

Конечно, эти «миролюбивые» планы и намерения держались в тайне от мировой общественности. Однако «секреты» бывших союзников не были тайной за семью замками для Сталина. Выступая 25 сентября 1948 года на сессии Генеральной Ассамблеи ООН, А.Я. Вышинский, перечислив многочисленные заявления и публикации в печати, указал, что они направлены к призыву нанесения

«ударов по нефтепромыслам Батуми и Баку, по Донецкому бассейну и по промышленному району за Уральскими горами».

Заявление заместителя министра иностранных дел СССР не было пропагандистским трюком. Но и американские политики не были лишь стаей взбесившихся собак. Уставшие от продолжительной войны народы Европы желали мира и улучшения своего благополучия. Население европейских стран не могло не взвешивать на весах здравого смысла преимущества различных социальных систем.

Это понимали и за океаном, и еще 3 апреля 1948 года американский конгресс санкционировал выделение 17 миллиардов долларов на четырехлетний период кредитования Европы. К такому решению подтолкнул не альтруизм американцев. В первую очередь американских янки пугало стремительно усиливающееся влияние в европейских странах коммунистических партий.

Так, во Франции численность коммунистов достигла 900 000 человек, значительно превосходя другие политические партии и получив сильные позиции в профсоюзном движении. В Италии, где коммунисты играли ведущую роль в движении Сопротивления, в партии, руководимой Тольятти, число членов достигло двух миллионов. Коммунисты вошли в состав коалиционных правительств Польши, Чехословакии, Венгрии, Румынии и Болгарии; не говоря уже об Албании и Югославии, где правительства целиком стояли на коммунистических позициях.

В феврале 1948 года коммунисты установили контроль над полицией в Чехословакии, а слияние с социалистами закончилось принятием новой Конституции и проведением выборов. На них за «левый список» проголосовало от 86% избирателей в Словакии и до 90% в Богемии и Моравии. К концу года таким же образом развернулись события в Венгрии, Румынии и Болгарии.

На партийном съезде, в декабре, глава болгарского правительства Георгий Димитров сказал: «Советский строй и народный демократический фронт — это формы одного и того же государственного устройства, и то, и другое базируется на диктатуре пролетариата. Советский опыт является единственным и наилучшим образцом строительства социализма в нашей стране, так же как и в других странах народной демократии».

Эти события ни могли не вызвать резкого усиления антикоммунистической пропаганды со стороны сил реакции. Оголтелая кампания антисоветской истерии достигла своего пика в период так называемого берлинского кризиса 1948-1949 годов. Основой возникшего «кризиса» стало одностороннее введение в конце июня 1948 года западными союзниками «новой немецкой марки» на территории своих зон оккупации Германии, и в частности в западной зоне Берлина. В ответ на это на востоке страны были введены своя единая государственная валюта и транспортные ограничения «на пути между Западным Берлином и Западной Германией».

Американцы превратили «кризис» в яркое пропагандистское шоу. 26 июня англо-американские ВВС открыли «воздушный мост» для снабжения своей зоны оккупации Берлина углем и продуктами питания. На подлете к аэродрому пилоты выбрасывали из кабин маленькие парашютики с привязанными к ним шоколадками; их разыскивали немецкие, дети, а пресса помещала на первых страницах газет снимки с широко улыбавшимися героями. Одновременно с продуктами американцы перебросили в Европу три группы бомбардировщиков Б-29 с атомными бомбами на борту.

Вопреки ожиданиям Сталин не спешил разрядить ажиотаж, возникший вокруг берлинской «блокады». Для того чтобы разглядеть комическую сторону в происходившем, не нужно было обладать ни опытом, ни кругозором. Он не торопил события и не ошибся, спокойно выжидая прекращения истерического шоу вокруг Берлина.

В августе три западных посла дважды встретились со Сталиным. Он занял рассудительную и примирительную позицию, опровергнув мысль, будто бы СССР собирается выбросить Запад из Берлина. «Мы все еще союзники», — сказал он. И хотя в августе 1948 года в Москве было достигнуто соглашение по Берлину с одновременным снятием транспортных ограничений, западные державы перетащили этот вопрос в Совет Безопасности.

В обстановке оголтелой провокаторской истерии Сталин апеллировал к трезвой части мировой общественности. Отмечая объявление представителями США и Англии этого соглашения несуществующим, Сталин указывал на незаинтересованность этих стран в «соглашении и сотрудничестве с СССР… Поджигатели войны, стремящиеся развязать новую войну, более всего боятся соглашений и сотрудничества с СССР… Политика нынешних руководителей США и Англии есть политика агрессии, политика развязывания новой войны».