Братство Майкрофта Холмса - Куинн Фосетт

ГЛАВА 28

Двигаясь вдоль ручья, мы подъехали к ложбине. Она густо поросла деревьями, и мы не могли со стороны определить её глубину, ширину и протяжённость. Мы находились в дороге уже почти три часа. В небе показалось солнце, но его ослепляющие лучи совсем не согревали. Резкие тени, полные пронизывающего холода, были гораздо честнее.

Всю дорогу я раздумывал над таинственным замечанием, которое, садясь на коня, бросил Майкрофт Холмс, что у Макмиллана нет Соглашения. Значило ли это, что у него никогда его и не было, а сам он являлся приманкой для злоумышленников? Или же Соглашение было похищено раньше его самого? Если так, то когда и кем? Если у него не было Соглашения, зачем Братству понадобилось его похищать? И самый неприятный из всех вопросов: что они намереваются сделать с ним, обнаружив, что у него нет того, ради чего затевалась охота? Как бы ни была мне неприятна персона Макмиллана, я не пожелал бы ему испытать на себе гнев Братства, будь он даже закоренелым преступником.

— Замок где-то за этими деревьями, — сказал Майкрофт Холмс и, натянув поводья, остановил лошадь. — Остаток пути лучше пройти пешком. И настроиться на неприятности.

— Но это миля пути, если не больше, — удивился Гийом, подъехав почти вплотную к Холмсу. — Почему бы не подобраться поближе?

— Потому что они обязательно должны следить за окрестностями. У них Макмиллан, и они ожидают, что кто-нибудь станет его разыскивать. — Холмс направился к опушке густой рощи. — И у них есть ещё преимущество: они находятся под прикрытием.

— Но ведь мы не станем лезть им на глаза… — попытался возразить Гийом.

— Не стоит считать их дураками, дружище, — прервал его Холмс, — они хитры, и вам это должно быть известно лучше, чем мне. Они алчные и злобные люди, ради собственных целей готовые разрушить мир и уничтожить миллионы людей.

— Да, — с глубоким чувством произнесла Пенелопа, — и мы не можем этого допустить. Гийом, мистер Холмс прав. Нам не следует рисковать сверх необходимого. — Она соскользнула наземь, твёрдо держа поводья в руке. — Где мы можем спрятать лошадей, чтобы их не было видно?

— Мне кажется, что мы могли бы оставить их у священника деревенской церкви, мы проехали мимо неё полчаса назад, — предложил Холмс. — Ни один христианин, независимо от вероисповедания, никогда не станет поддерживать Братство.

Несколько секунд все поражённо молчали, обдумывая последние слова. Затем я, выразив общее мнение, пробормотал:

— А ведь верно, — и с чувством облегчения повернул коня.

Пенелопа Хелспай вновь забралась в седло и пустила лошадь рысью.

— Уже скоро полдень. Нужно торопиться, если мы не хотим попасть в этот замок ночью. Вы ведь уже знакомы с их ритуалами. Так что лучше будет успеть засветло.

— Потому что они призывают на помощь силы тьмы, — пояснил Гийом. — Они используют худшее…

Тут мы въехали в небольшую деревушку, и Холмс знаком призвал его к молчанию.

— Не здесь. У людей есть уши, а кто-нибудь, возможно, понимает по-английски.

Кюре маленькой католической церкви охотно согласился позаботиться о наших лошадях за небольшое пожертвование в пользу прихода. Он также дал головку сыра и два каравая хлеба, не забыв благословить пищу, перед тем как вручить её нам.

— Если мы не вернёмся до полуночи, не сочтите за труд послать телеграмму по этому адресу, — добавил Холмс, когда мы собрались уходить. Он дал священнику сложенную записку, несколько франков, и мы зашагали к околице, направляясь в сторону замка фон Метца.

Через полчаса быстрой ходьбы мы свернули с дороги и двинулись вдоль ручья. Несмотря на то что мы продолжали идти довольно быстро, со стороны нас вполне можно было принять не за путников, стремящихся скорее достичь определённой цели, а за туристов, беззаботно любующихся осенними пейзажами. Как и подобает путешественникам, в полдень мы перекусили хлебом и сыром.

— Вон за той рощицей поворот к замку, — показал рукой Майкрофт Холмс, когда мы пересекали небольшой лужок. — Держитесь ближе к западному краю рощи, так мы будем под прикрытием деревьев, и если сейчас за нами кто-то следит, он не сможет сразу определить, куда мы направились.

— Вы по-прежнему уверены, что, несмотря на все предосторожности, за нами следят? — спросил я. У меня саднили стёртые от двухдневной скачки бёдра и колени; голова раскалывалась, хотя накануне удалось крепко проспать полночи.

— А вы сомневаетесь в этом? — удивился Холмс. — Если не верите мне, спросите этих двоих. — Он кивнул в сторону Пенелопы и Гийома. — Убийцам свойственно обострённо чувствовать такие вещи.

Пенелопу задело слово «убийцы».

— Мы убиваем только наших врагов, — возразила она, — только тех членов Братства, которые своими действиями угрожают безопасности и благополучию миллионов людей.

— Да, — сразу же спокойно согласился Холмс. — Ваши цели прекрасны. Но ваши жертвы тем не менее мертвы. — Он улыбнулся девушке. На его лице не было и следа осуждения.

— А разве вы не похожи на нас? Всё отличие в том, что вы не сами нажимаете на курок, а предоставляете делать это своим помощникам? — резко спросила она.

— Да, похож. — Он сказал это настолько просто, что я сразу поверил в искренность его признания. — И хотя бы поэтому я благодарен вам за то, что вы сохранили для меня жизнь Гатри. Его гибель стала бы большой потерей для меня.

Теперь мы находились под густым покровом леса и, по знаку Холмса разойдясь друг от друга на несколько ярдов, осторожно направились в глубь ложбины, где должен был находиться замок. Холмс жестами напомнил нам об осторожности. Мы внимательно смотрели на деревья и под ноги, чтобы не попасть в какую-нибудь западню или не зацепить верёвку, которая могла бы привести в действие сигнальное устройство или самострел.

Внимательно озираясь по сторонам, я в то же время непрерывно ощущал неловкость из-за своего заблуждения относительно Пенелопы Хелспай. Это ощущение возникло у меня после фразы Майкрофта Холмса о том, что Пенелопа садилась в поезд с намерением убить меня. Да и она сама прямо призналась в этом, но как могло получиться, что это было совершенно ясно всем, кроме меня? И отказалась ли она от этой мысли после вмешательства в игру Майкрофта Холмса? Эти бесплодные размышления были прерваны ужасным захлёбывающимся криком, который раздался слева от меня. Резко обернувшись, я увидел, что Гийом оседает на землю. В груди у него торчала короткая стрела, не больше тех, которыми играют в дротики в английских пабах.

Перед моим мысленным взором сразу же со всей отчётливостью возник образ другого человека, поражённого такой же маленькой стрелой или дротиком, того, который нашёл свою смерть на краю пропасти в Люксембурге. Тому стрела попала в шею. Неужели тогда мне на помощь пришли люди из Братства, считавшие, что я работаю на них? А как они поступят теперь, узнав, что это не так? Мне стоило большого усилия подавить в себе страх при мысли, что такая же стрела вот-вот вонзится в меня.

Холмс резко поднял руку, и мы замерли. Его жест моментально вернул меня из Люксембурга, где несколько дней назад мне пришлось защищать свою жизнь, во французский осенний лес. А Холмс взмахом руки приказал нам осторожно отступить к зарослям боярышника. Я повиновался, хотя меня обуревало желание броситься бежать из этого зловещего места, с треском ломая кусты.

Мы ждали, укрывшись в колючих зарослях, и вскоре услышали приближающиеся шаги двух человек. Один из них был обут в сапоги со шпорами, которые негромко позвякивали даже на мокрой густо усыпанной опавшими листьями земле. По этим звукам я, не поднимая головы, догадался, что в нескольких футах от меня, склонившись над Гийомом, стоит герр Дортмундер.

— Несите его в замок, — приказал Дортмундер. — Может быть, обыскав его, мы найдём что-нибудь полезное.

— Вы думаете, он был один? — спросил его спутник.

— Вероятно, нет. Но, скорее всего, если у них есть хоть капля здравого смысла, они уже убрались подальше отсюда. — Он мерзко захихикал и повернул назад.

— Не двигайтесь, — неслышно прошептал Холмс, — не двигайтесь. Ждите.

Пенелопа, ошеломлённая, застыв на месте, смотрела на происходящее остекленевшим взглядом, который так часто возникает у людей при неожиданном соприкосновении со смертью. Хотя на её совести, вероятно, было не одно убийство, но ей, видимо, не приходилось присутствовать при гибели человека, с которым она долго общалась и к которому, возможно, даже испытывала какую-то привязанность. Я сочувствовал ей, но вместе с тем меня возмутила её готовность рисковать жизнями всех нас, в то время как она сама ещё не научилась спокойно смотреть в лицо смерти.

Она, видимо, уловила мой взгляд и обернулась с таким видом, будто искала у меня сочувствия. Я отвёл глаза.

— Часовой ушёл, — негромко сказал Майкрофт Холмс.