О Сталине и сталинизме - Рой Медведев

3) Список № 3 (бывшие работники НКВД).

4) Список № 4 (жены врагов народа).

Прошу санкции осудить всех по первой категории. Ежов». (Первая категория осуждения означала расстрел.)

После убийства руководителей Армении А. Ханджяна и С. Тер-Габриэляна к власти здесь пришли Г. Аматуни, С. Акопов и К. Мугдуси. Аресты старых большевиков продолжались, но Сталин был недоволен их масштабами. В Армению были направлены А. Микоян и Г. Маленков. Они зачитали на пленуме ЦК КП(б) Армении личное письмо Сталина от 8 сентября 1937 года, где отмечалось, что народное хозяйство республики якобы разваливается, а троцкистские и антипартийные элементы не получают должного отпора. Руководители Армении будто бы покровительствуют врагам народа. Тер-Габриэляна убили до следствия, чтобы он не дал разоблачительных показаний. «Нельзя допустить, — говорилось в письме, — чтобы враги армянского народа свободно разгуливали в Армении». Аматуни, Акопова и Мугдуси исключили из партии и арестовали. Первым секретарем ЦК КП(б) Армении стал Г. А. Арутюнян, под руководством которого репрессии приняли особенно кровавый характер.

Столь же активно участвовал Сталин и в разгроме кадров Узбекистана. По его личному указанию был арестован председатель СНК Узбекистана Ф. Ходжаев. Один из организаторов националистической младобухарской партии (джадиды), Ходжаев возглавил после прихода в Бухару Красной Армии правительство демократической Бухарской республики. В партию большевиков он вступил лишь в 1922 году. Через несколько месяцев был арестован и новый председатель СНК республики, А. Каримов. А. Икрамов, позвонив Сталину, сказал ему, что не понимает действий НКВД, что Каримов человек вполне проверенный и безупречный и не может быть замешан ни в каких контрреволюционных делах. Неизвестно, что ответил Сталин. Но после этого разговора Икрамова, который еще оставался первым секретарем ЦК КП(б) Узбекистана и членом ЦК ВКП(б), перестали соединять со Сталиным. А вскоре в Ташкент пришло закрытое письмо Сталина и Молотова. В нем Икрамов обвинялся в политической слепоте по отношению к буржуазным националистам и в связях с Бухариным, А. П. Смирновым, И. Зеленским и другими уже арестованными в Москве бывшими оппозиционерами. После зачтения этого письма на специальном пленуме ЦК КП(б) Узбекистана была спешно создана комиссия, которая тут же «установила» правильность всех выдвинутых против Икрамова обвинений. Пленум исключил его из партии и передал дело в НКВД. Икрамова немедленно арестовали.

Сталин не только давал указания об арестах. Он внимательно следил за ходом следствия по делам многих видных большевиков, просматривал протоколы допросов. Иногда даже советовал, какие именно пытки применять в отношении известных ему людей.

Когда в показаниях подвергнутых пытке появлялись фамилии десятков «соучастников», Сталин, не проводя никаких проверок, писал на протоколах следствия: «Арестовать» или: «Всех арестовать». В одной из очередных записок Ежов доложил об аресте группы работников (приводился список) и одновременно сообщил, что получены данные в отношении других лиц, которые пока проверяются. Сталин подчеркнул последние слова и рядом написал: «Не проверять, а арестовать нужно». Известно, что Сталин лично подписал около 400 списков-проскрипций, содержавших фамилии 44 тысяч человек — партийных и советских активистов, военных, писателей, деятелей культуры. Просматривая эти списки, Сталин иногда вычеркивал кого-либо, вовсе не интересуясь, какие обвинения против этого человека выдвинуты. Так, из списка литераторов, подготовленного на предмет ареста, Сталин вычеркнул Л. Брик. «Не будем трогать жену Маяковского», — сказал он Ежову. Позднее Сталин «пощадил» М. Шолохова, бежавшего в Москву из Вешенской, когда туда прибыла группа чекистов чтобы арестовать его.

Многие партийные руководители на местах, подобно Икрамову, обращались к Сталину, протестуя против действий НКВД. Разговор такого рода произошел в сентябре 1937 года между Сталиным и секретарем Дальневосточного крайкома партии Варейкисом. «Что он тебе ответил?» — спросила жена у Варейкиса. «Страшно даже сказать… Я вначале подумал, что у телефона не Сталин, а кто-то другой. Но это был он… Да, он. Сталин крикнул: «Не вмешивайся, куда не следует. НКВД знает, что делает». Потом сказал, что защищать Тухачевского и других может только враг Советской власти, и бросил трубку». Через несколько дней Варейкиса срочно вызвали в Москву и там арестовали, а спустя несколько дней в Хабаровске арестовали его жену.

После смещения Ежова руководители местных партийных организаций начали открыто осуждать работников НКВД за применение пыток к арестованным. Узнав об этом, Сталин направил секретарям обкомов, крайкомов, ЦК национальных компартий, начальникам управлений НКВД телеграмму: «ЦК ВКП(б) разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП(б). Известно, что все буржуазные разведки применяют физическое воздействие в отношении представителей социалистического пролетариата и притом применяют его в самых безобразных формах. Спрашивается, почему социалистическая разведка должна быть более гуманна в отношении заядлых агентов буржуазии, заклятых врагов рабочего класса и колхозников. ЦК ВКП(б) считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и неразоружившихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод».

Прекрасно знал Сталин и о бесчеловечном режиме в «исправительно-трудовых» лагерях. Получив с Колымы телеграмму с жалобой на произвол, чинимый там новым начальником Дальстроя Павловым и его помощником Гараниным, Сталин ответил: «Нагаево. Газета «Советская Колыма». Осьмакову, Ромашеву, Ягненкову. Копия: Дальстрой, Павлову. Получил длинную телеграмму Осьмакова, Ромашева, Ягненкова с жалобой на порядки в Дальстрое и недостатки в работе Павлова. Телеграмму считаю демагогической и необоснованной. Газета должна помогать Павлову, а не ставить палки в колеса. Сталин».

Конечно, Сталин не мог знать обо всех беззакониях, которые творились в те годы, но директивы о направлении и масштабах репрессий исходили именно от него. В одном из лагерей П. И. Шабалкин встретился с бывшим чекистом из личной охраны Сталина. Этот человек рассказал, что в 1937–1938 годах Ежов почти ежедневно приходил к Сталину с толстой папкой и они вдвоем совещались по 3–4 часа. Так что главный виновник поистине «большого террора» — Сталин, что не снимает, конечно, вины и со всех его соучастников.

«Иногда утверждают, — говорил М С. Горбачев, — что Сталин не знал о фактах беззакония. Документы, которыми мы располагаем, говорят, что это не так. Вина Сталина и его ближайшего окружения перед партией и народом за допущенные массовые репрессии и беззакония огромна и непростительна. Это урок для всех поколений».

Из большой работы генерал-полковника Д. А. Волкогонова «Триумф и трагедия» мы узнали, что в 1937 году заместитель Председателя Верховного Суда В. В. Ульрих и А. Я. Вышинский ежемесячно докладывали Сталину и обычно присутствовавшим при этом Молотову и Ежову о всех процессах и приговоpax. Ульрих регулярно представлял Сталину «сводку» об общем числе лиц, приговоренных «за шпионскую и террористическую деятельностью, и Сталин читал эти сводки вместе со сводками об уборке урожая, добыче угля и выплавке стали.

2

Контраст между образом Сталина, утвердившимся в сознании народа, и действительностью, открывшейся после XX съезда КПСС, был настолько разителен, что у многих возникло стремление как-то смягчить то нравственное потрясение, которого не может избежать человек, узнавший о злодеяниях своего отца, своего лучшего друга, своего любимого учителя. Это стремление сочеталось часто со стремлением смягчить критику и в свой адрес. Именно этим можно объяснить появление весьма примитивной версии о трагедии «обманутого» Сталина.

Сторонники этой версии не отрицают личного участия Сталина в репрессиях 30-х годов. Однако они считают, что Сталин действовал не по своему злому умыслу, а был обманут авантюристами и карьеристами и даже агентами вражеских разведок, пробравшимися в органы НКВД и желавшими ослабить и деморализовать СССР и ВКП(б). «Ключ к пониманию событий, — писала, например, в книге «Эра Сталина» А.-Л. Стронг, — вероятнее всего, следует искать в действительно широком проникновении нацистской пятой колонны в органы ГПУ, во многих действительных заговорах, а также в том воздействии, которое эти заговоры оказали на исключительно подозрительного человека. Он видел, что замышлялось его убийство, и верил в то, что спасает революцию, осуществляя жестокую чистку».

Эту версию можно встретить и в книгах, вышедших в свет после XXII съезда КПСС. Так, И. Верховцев писал: «Грубость и болезненная подозрительность Сталина оказались на руку иностранным разведкам, а также карьеристам, авантюристам, враждебным элементам, пробравшимся в советские органы безопасности и начавшим в массовом порядке фабриковать одно за другим дела об измене и предательстве руководящих работников партии».