Дьявол в ее постели - Керриган Берн

Эти слова, полные не осуждения, но понимания, разбудили давнюю тупую боль в груди.

– В этом человеке нет ничего благородного, – мрачно ответил Чандлер. – Без него мир станет только лучше.

– В этом не сомневаюсь. Но сперва…

– Сегодня никто не пострадал? С Дэшиелом и Ховардом все в порядке?

– Кенуэй, представьте себе, ударил ножом одного офицера, – довольно спокойно ответил Рамзи.

– Какого чер…

– Спокойно. Ранение в руку, его жизни ничто не угрожает. Наоборот, получит от начальства грамоту.

– Я должен был взять этого ублюдка сам! Если бы не я… – Чандлер остановился, испытывая сложное чувство вины от того, как мало, в сущности, чувствует себя виноватым за то, что предпочел спасать Франческу.

– Ну, не судите себя слишком строго. Кто не потерял бы голову, увидев свою женщину в такой опасности? Уж точно не я!

Чандлер потряс головой; ему казалось, что все это сон. Неужели он действительно разговаривает по телефону – этому новейшему изобретению – с лордом верховным судьей из спальни Франчески Кавендиш? И лорд верховный судья, известный своей принципиальностью и безжалостностью, говорит сотруднику Секретной службы: ничего страшного, что ты пренебрег служебным долгом во время важной операции – ведь ты влюблен, это все объясняет! Для начала, откуда этому треклятому шотландцу вообще известно о его чувствах?

Чандлеру вспомнилось, с какой яростью лорд Рамзи сражался за Сесилию. Он ведь тоже нарушил свой служебный долг, чтобы спрятать ее в безопасном месте! И обратился за помощью к самому Чандлеру, чтобы спасти ее жизнь и тех семи девочек…

Да, если кто-то способен понять мотивы Чандлера – это Рамзи.

– Я мог бы оставить ее дома и вернуться.

Правда в том, что он просто слишком разозлился. И боялся хоть на миг выпустить ее из поля зрения. Какое-то первобытное желание заявить на нее свои права вымыло из его головы все здравые мысли.

Поистине, она творит с ним что-то опасное.

На что еще она способна?

– Ба! – Чандлер ясно представил, как Рамзи взмахом руки отметает его слова. – Никто из нас не без греха. Франческе следовало остаться дома и позволить нам спокойно делать нашу работу. Мне не нужно было говорить ей, где проходит ритуал, прекрасно зная, что она побежит туда за Кенуэем. И за вами. В свою защиту могу сказать, что в гневе она сущий дракон, а еще меня тронуло ее стремление быть с вами рядом. Чего только не делает с нами, слабыми людьми, любовь!

– Это уж точно! – Оба фыркнули, а затем Чандлер испустил долгий тревожный вздох. – Что же с ним будет?

– Его повесят, – мягко ответил Рамзи. – Простите.

– Не за что извиняться, он это заслужил. – Чандлер устало опустился в кресло, вдруг ощутив себя вдвое старше своего возраста. – Завтра представлю в Секретную службу официальный рапорт, и…

– Чандлер!.. – прервал его Рамзи. – Или… даже не знаю, как теперь вас называть. Это ведь не настоящее ваше имя.

– Пока сойдет.

– У нас достаточно улик, чтобы обвинить вашего отца в государственной измене, но необходимо также раскрыть дело о резне в Мон-Клэре, о похищении детей, об… э-э… убийстве лорда-канцлера и некоторых других.

– Понимаю.

– Это хорошо. Видите ли… – В голосе Рамзи послышалась неуверенность; продолжать ему явно не хотелось. – Мы арестовали еще нескольких человек, но на них почти ничего нет, и, боюсь, влияние Совета простирается куда дальше, чем хотелось бы. Чтобы его уничтожить, нам нужны подробные показания Кенуэя. Мало того: он должен сам отречься от своего дела перед соратниками, публично признать себя предателем и изменником, готовившим заговор против Короны.

– Ну, удачи вам! – пробормотал Чандлер.

– Он уже согласился. Только… сперва хочет переговорить с вами.

Все внутренности Чандлера словно обратились в камень. Он знал, что рано или поздно должен будет встретиться лицом к лицу со своим личным демоном, но все в нем против этого протестовало.

– Я… хорошо, утром буду у вас.

– Он хочет поговорить с вами сейчас.

– Он рядом? – Чандлер вскочил, и Франческа, наблюдавшая за ним, встревоженно приподнялась на постели.

– В соседней комнате.

Чандлер готов был отказаться, но встретился глазами с женщиной, которую любил, и проглотил отказ. Забота и сострадание, которые он прочел в ее взгляде, немного его успокоили. Он впивал глазами ее облик, отчаянно держался за чудо ее существования. Одно лишь ее присутствие придавало ему сил. В ней сосредоточились для него и жизнь, и надежда, и весь мир. В его Франческе.

– Хорошо, – согласился он.

Недолгое молчание; а затем в трубке послышался вкрадчивый голос, вязкий, как грязь на дне Темзы – голос, от которого кровь заледенела у него в жилах, произнесший одно лишь слово.

– Сын?

– Ты не заслуживаешь звать меня сыном, – отрезал Чандлер.

– В самом деле, лучше не употреблять родственных имен. Ведь мы оба друг друга разочаровали.

Чертов ублюдок говорит так, словно не сидит в наручниках под охраной. Словно празднует победу, а не поражение. Если бы Чандлер стоял перед ним – сейчас бы его ударил. И вырвал его ядовитый язык.

– Что тебе нужно?

– Ты скоро станешь графом, – послышался ответ. – Я хочу быть уверен, что род Кенуэев останется не запятнан кровью простолюдинов.

Чандлер ожидал услышать что угодно, только не это!

– О чем ты говоришь?

– Скажи, ты ведь сейчас смотришь на графиню Мон-Клэр?

Так и есть. Смотрит в зеленые глубины ее глаз и видит какой-то отблеск, пронзающий его почти библейским ужасом. Смотрит и чувствует, как по жилам, прогоняя остатки тепла от их близости, растекаются холод и тьма.

– Можешь не отвечать, я знаю, что она там. – Голос Кенуэя вдруг зазвучал на удивление молодо и энергично, словно у юноши, мечтающего о первом поцелуе. – Что за изумительная женщина! – проворковал он. – Сильная, ловкая, тренированная. Безжалостная, как мы с тобой. Чертовски умна, верно? И красива. А эти длинные стройные ноги, которые кажутся бесконечными…

– Я вешаю трубку, ты, ублю…

– Только ноги у нее, сынок, совсем не такие гладкие, как кажутся. Если ты оторвешься на секунду от того, что между ними, и посмотришь ниже – увидишь у нее на левой икре, прямо под коленом, шрам, оставленный моими людьми двадцать лет назад, когда вы оба бежали от них через леса.

Чандлер отбросил трубку, словно раскаленное железо. Холод в жилах затвердел и обратился в лед. Казалось, замерзли сами волокна его души.

– Что сказал Рамзи? – с тревогой спросила Франческа. – Это твой…

Чандлер бросился к ней, молча сорвал с нагого тела одеяло.

Испуганная, она инстинктивно подняла и согнула в колене ногу, прикрывая самые деликатные части своего тела…

И обнажила неглубокий, почти выцветший шрам.

– Чандлер! Какого черта ты творишь?

Ледяная ярость окрасила ночь синим пламенем. Не убийственно-алым, нет – еще более жарким, как огонь при самых высоких температурах. Как пламя, пылающее в глубинах ада, куда нет ходу даже проклятым душам.

В подземелье, где обитает сам дьявол.

Он схватил ее за ногу, повернул к себе, провел по шраму большим пальцем. Много лет назад кто-то зашил эту рану, проделанную пулей, когда оба они мчались по лесу, спасая свою жизнь.

Он выпустил ее ногу из рук, словно ее плоть обжигала.

– Пиппа?!

Это имя прозвучало обвинением. Проклятием. Нет, богохульством! Как она осмелилась?!

Она привстала на колени. Теперь он смотрел на ее прекрасное нагое