Том 3. Собачье сердце - Михаил Афанасьевич Булгаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Помилуйте, Федор Наумович. Мертвенькая. Лежит. А вы живой.
— Я живой, да один. А вас, мертвых, — бугры. Ежели я за каждым буду бегать, сам ноги протяну. А у меня дело — видишь, порошки кручу. Адье.
— Слушаюсь.
2
Котельщик нес гробик с девочкой. За котельщиком шли две голосящие бабы.
— К попу, милые, несете?
— К фельдшеру, товарищи. Пропустите!
3
У ворот приемного покоя стоял катафалк с гробом. Возле него личность в белом цилиндре и с сизым носом, и с фонарем в руках.
— Чтой-то, товарищи? Аль фельдшер помер?
— Зачем фельдшер? Весовщикова мамаша богу душу отдала.
— Так чего ж ее сюда привезли?
— Констатировать будет.
— А-а... Ишь ты.
4
— Тебе что?
— Я, изволите ли видеть, Федор Наумович, помер.
— Когда?
— Завтра к обеду.
— Чудак! Чего ж ты заранее притащился? Завтра б после обеда и привезли тебя.
— Я, видите ли, Федор Наумович, одинокий. Привозить-то меня некому. Соседи говорят, сходи заранее, Пафнутьич, к Федору Наумовичу, запишись, а то завтра возиться с тобой некогда. А больше дня ты все равно не протянешь.
— Гм. Ну ладно. Я тебя завтрашним числом запишу.
— Каким хотите, вам виднее. Лишь бы в страхкассе выдали. Делов-то еще много. К попу надо завернуть, брюки опять же я хочу себе купить, а то в этих брюках помирать неприлично.
— Ну дуй, дуй! Расторопный ты, старичок.
— Холостой я, главная причина. Обдумать-то меня некому.
— Ну валяй, валяй. Кланяйся там, на том свете.
— Передам-с.
ЭММА Б.
«Гудок». 25 сентября 1925 г.
Динамит!!!
Прислали нам весной динамит для взрыва ледяных заторов. Осталось его 18 фунтов, и теперь наш участок прямо не знает, что с ним делать. Взрыва боимся, и отослать его не к кому. Наказание с этим динамитом!
Рабкор
На всех видных местах в управлении службы пути висели официальные надписи:
«Курить строжайше воспрещается».
«Громко не разговаривать».
«Сапогами не стучать».
Кроме того, на входных дверях железнодорожного общежития висела записка менее официального характера:
«Ежели ваши ребятишки не перестанут скакать, я им ухи повырываю с корнем. Иванов седьмой».
На путях за семафором висели красные сигналы и надписи:
«Не свистеть».
«Скорость шесть верст в час».
Поезда входили на станцию крадучись, с тихим шипением тормозов, и в кухнях вагонов-ресторанов заливали огонь. Охрана шла по поезду и предупреждала:
— Граждане, затушите папироски. Тут у них динамит на станции.
* * *
— Я тебе кашляну (шепот), я тебе кашляну.
— Простудился я сильно, Сидор Иванович.
— Я тебе простужусь. Бухает, как в бочку! Ты мне тут накашляешь, что у меня взлетит вся станция на воздух.
— Наказание с этим динамитом, Сидор Иванович.
— А ты сапогами не хлопай, вот и не будет наказания.
— Где вы его держите, Сидор Иванович? — спрашивал приезжий.
— В гостиной, на квартире. В мокрую тряпку его завернули — и под диван.
— Как табак, стало быть?
— Хорошенький табак. Это собачья каторга, а не жизнь. Детишек пришлось к тетке отправить. Они обрадовались, ангелочки, начали прыгать: «Папа динамит привез, папа динамит привез!!» Выдрал их, чертей полосатых, и отправил гостить.
— Долго ль до греха!
— Вот то-то. Дежурство пришлось устроить. Днем жена с винтовкой стоит, вечером — кухарка, по ночам — я.
— Да вы б его отправили.
— Пробовал-с. Сам завернул. Запечатал. Приношу на станцию в багажное отделение. А весовщик и спрашивает: «Что это у вас, Сидор Иванович, в посылке?»
Я ему отвечаю: «Да пустяки, — говорю, — не обращайте внимания, тут динамита 18 фунтов. В Омск посылаю».
Так он, представьте, бросил багажное отделение, вылез в окно и убежал. Только я его и видел.
— Вот оказия!
— Мученье. Пробовал его другой дороге подарить. Написал им бумажку. Так, мол, и так: «Посылаю вам, дорогая соседка, Самаро-Златоустовская дорога, в подарок 18 фунтов динамита. Пользуйтесь им на здоровье, как желаете. Любящий тебя участок Омской дороги».
— Ну и что ж она?
Сидор Иванович порылся в кармане и вытащил телеграмму:
«В адрес 105. Подите к чертям. Точка».
Сидор Иванович уныло повесил голову и вздохнул.
— А вы знаете что, Сидор Иванович, — посоветовал ему приезжий, — вы бы его попробовали Красной Армии подарить.
Сидор Иванович ожил:
— А ведь это идея! Как же это нам в голову не пришло?
Вечером в службе пути сочинили бумажку такого содержания:
«Глубокоуважаемый тов. Фрунзе, в знак любви к Красной Армии посылаем 18 фунтов динамита. С почтением, участок Омской дороги».
При этом была приписка: «Только пришлите своего человека за ним, опытного и военного, а то у нас никто не соглашается его везти».
Ответа от тов. Фрунзе еще нет.
ЭММА Б.
«Гудок». 30 сентября 1925 г.
Горемыка Всеволод. История одного безобразия
1. Биография Всеволода
Отчим Всеволода — красноармеец командного состава. Поэтому ездил пять с половиной лет Всеволод из одного города Союза в другой вслед за отчимом, в зависимости от того, куда отчима посылали.
Однако Всеволод был хитрый, как муха, и во время путешествий цеплялся то за одно, то за другое учебное заведение.
Таким образом, сумел Всеволод выучиться в Одесской школе судовых машинистов, затем в школе морского транспорта в г. Баку и даже в образцовой профтехнической школе в г. Киеве.
Помимо этого, не последний человек был Всеволод и в слесарно-механическом ремесле (вследствие трехлетнего стажа в школьных мастерских).
Всеволод был любознателен, как Ломоносов, и смел, как Колумб. Поэтому Всеволод явился к отчиму и заявил:
— Дорогой отчим командного состава, я поступаю в политехникум путей сообщения в городе Ростове-на-Дону.
— Шпарь! — ответил отчим.
2. Что произошло
Местком отчима написал учку про Всеволода:
«Так и так. Всеволод учиться желает».
Учк написал дорпрофсожу:
«Желаем, чтобы Всеволод учился».
Дорпрофсож написал политехникуму:
«Будьте любезны Всеволода принять».
Политехникум принял документы Всеволода и все их потерял.
Всеволод в этот год в политехникум не попал.
3. На следующий год
Умудренный опытом, Всеволод заранее послал все документы в копиях в учк. В этих копиях между прочим находилась рекомендация Всеволода:
«Всеволод хороший парень, а отчим его ведет полезную работу».
Все это под расписку было сдано ответственному работнику учка. И
