Путешественница Книга 1. Лабиринты судьбы - Диана Гэблдон

На следующий день Грей предпринял очередную попытку разговорить Фрэзера.

— Ваш новый хозяин не очень хорошо настроен по отношению к Карлу Стюарту и его сторонникам, поскольку потерял при Престонпансе единственного сына, — продолжил он, обращаясь к чеканному профилю своего спутника.

Гордон Дансени, молодой капитан из полка Болтона, был всего на несколько лет старше его самого. Они оба могли пасть на том поле, не случись встречи в лесу близ Кэрриарика.

— Вы вряд ли можете надеяться скрыть тот факт, что вы шотландец и к тому же горец. Однако если вы снизойдете до того, чтобы принять добрый совет, то, право же, было бы осмотрительнее не использовать столь известное имя, как ваше собственное.

Каменное выражение лица Фрэзера совершенно не изменилось. Он пришпорил лошадь и направил ее в обгон гнедого коня Грея, выискивая следы тропы, которую смыло недавнее наводнение.

Время близилось к вечеру, когда они пересекли арку Эшнесского моста и начали спуск по склону в сторону озера Уотенлеф. Озерный край Англии совсем не похож на Шотландию, подумал Грей, но, по крайней мере, здесь тоже есть горы. С более мягкими очертаниями пологими склонами, далеко не столь грозные и суровые, как отвесные утесы горной Шотландии, но все–таки горы.

Ветерок ранней осени нагонял рябь на мрачные воды озера Уотенлеф с его болотистыми, густо заросшими осокой и тростником отмелями. В этом году летние дожди были обильнее, чем обычно, озеро вышло из берегов, и верхушки затопленных кустов торчали над лениво колыхавшейся водой.

На вершине следующего холма тропа расходилась в двух направлениях. Фрэзер, ехавший на некотором расстоянии впереди, придержал лошадь в ожидании указаний, и ветер разметал его волосы. В то утро он не заплел их, и огненные пряди вздымались над его головой, как языки пламени.

Хлюпая по грязи вверх по склону, Джон Уильям Грей поднял взгляд на своего спутника, и у него перехватило дыхание: не будь этой развевающейся гривы, Фрэзера можно было бы принять за бронзовую конную статую.

— О Люцифер, сын зари[6], — прошептал Грей, облизав губы, но воздержался от того, чтобы произнести остаток цитаты.

Для Джейми четырехдневная поездка в Хэлуотер обернулась сплошным мучением. Неожиданная иллюзия свободы в соединении с уверенностью в ее неизбежной утрате внушала ему недобрые предчувствия относительно неизвестного ему места назначения.

К этому чувству добавлялись гнев и печаль, порожденные расставанием с товарищами и с горной Шотландией, усугубленные пониманием того, что расстались они, возможно, навсегда, ну и, наконец, вульгарная боль в седалищных мышцах, вызванная тем, что он отвык от седла. Все это в совокупности причиняло ему страдания, и лишь данное слово удерживало шотландца от того, чтобы, выбрав укромное местечко, стащить майора Джона Уильяма Грея с седла и придушить.

Слова Грея эхом отзывались в ушах, наполовину заглушенные прерывистым ритмом его гневной крови, когда несколькими днями раньше он стоял в кабинете коменданта.

— Поскольку обновление крепости в основном завершено — с помошью вас и ваших людей, — Грей позволил себе нотку иронии в голосе, — заключенных переведут в другое место, а в крепости Ардсмур разместится гарнизон в составе подразделений его величества двенадцатого драгунского полка.

Военнопленных шотландцев переправят в американские колонии, — продолжил он. — Их продадут колонистам на условиях семилетнего рабочего контракта.

Джейми старался держаться бесстрастно, но, услышав эту новость, почувствовал, что лицо и руки онемели от потрясения.

— Рабочий контракт? Это все равно что семилетнее рабство!

Но на самом деле он думал даже не об этом. Одно слово звучало в его сознании: Америка!

Страна первозданных лесов, населенная дикарями и, главное, отделенная от Британии тремя тысячами миль бурной водной пустыни. Семь лет рабства — это одно, но принудительные работы за океаном, в Америке, — это, по существу, пожизненное изгнание из Шотландии!

— Рабочий контракт — это не рабство, — заверил его Грей, но майор не хуже шотландца знал, что помимо формального названия разница заключается только в том, что такого рода работник (если останется в живых) по истечении означенного срока вернет себе свободу.

Во всем же прочем осужденный являлся самым настоящим рабом того человека, которому его продавала казна: хозяин мог подвергать его телесным наказаниям, включая порку и клеймение, и не имел права лишь казнить его. Рабу было запрещено покидать господина без его дозволения.

Как теперь было запрещено и Джеймсу Фрэзеру.

— Вас не отправят с остальными, — продолжил Грей, глядя в сторону. — Вы не просто военнопленный, вы осужденный изменник, приговоренный к тюремному заключению, и ваш приговор может быть пересмотрен лишь лично его величеством. А его величество не считает нужным заменять для вас меру наказания отправкой в колонии.

Эти слова породили у Джейми сложную гамму чувств: помимо гнева и искреннего сочувствия к товарищам он ощутил (и осознал это) искорку постыдного облегчения, связанного с тем, что, какова бы ни была его судьба, ему не придется вверять себя морю. Пристыженный этим пониманием, он обратил холодный взгляд на Грея.

— Золото, — невыразительно произнес он. — В этом все дело, верно?

Пока оставалась слабая надежда на то, что из него удастся вытянуть сведения о полумифическом сокровище, английская корона не допустит, чтобы он сгинул в морской пучине или стал жертвой дикарей в колониях.

Майор, по–прежнему глядя в сторону, молча пожал плечами, как бы соглашаясь.

— И куда же меня отправят?

Он сам услышал в своем голосе неприятную, тревожную хрипотцу.

Грей принялся убирать свои записи. Было начало сентября, и теплый ветерок дул в приоткрытое окно, вороша бумаги.

— Это место называется Хэлуотер. В Озерном крае Англии. Вас передадут в распоряжение лорда Дансени, которому вы будете служить в том качестве, какое он сочтет нужным.

Грей поднял голову, но прочесть что–либо в его светло–голубых глазах было невозможно.

— Раз в три месяца я буду посещать вас — с проверкой.

И вот теперь, когда они ехали один за другим, Джейми смотрел на затянутую в красный мундир спину майора и, пытаясь хотя бы в мыслях найти освобождение, рисовал воображаемую картину расправы. Он представлял себе, как выкатятся эти голубые глаза, когда его руки сожмут, словно тиски, тонкое горло, и жилистое тело забьется в судорогах, пока не обмякнет, как удушенный кролик.

Его величество? Как же! Нет уж, его не проведешь. Золото здесь всего лишь предлог, а остальное — дело рук Грея. Чертов майор устроил так, чтобы его отдали в услужение туда, где сам майор сможет надзирать над ним и злорадствовать. Такова его месть.