Аз воздам - Василий Горъ

Посмотреть было на что – один из людей Кормушки, по-моему, откликавшийся на фамилию Соболев, шипя от боли, вертелся, как юла, неподалеку от Угги, безуспешно пытаясь отцепить от голой задницы какую-то змееподобную тварь сантиметров тридцати длиной. Спущенные до щиколоток брюки, полуметровый обрывок туалетной бумаги, зажатый в его правой руке, автомат, болтающийся на шее, блики горящего между палатками костра… – картина выглядела настолько потешно, что я не выдержала и присоединилась к гулко хохочущему товарищу.

Через минуту около дико матерящегося солдата собралась добрая половина лагеря, и каждый, присоединяющийся к общему веселью, не упускал возможности позубоскалить:

– Слышь, Тема, а зачем тебе шланг на заднице?

– Резвее, резвее! Звона не слышно…

– А зачем тебе еще один прибор, да еще и сзади?..

– Разойдись, бля! – рявкнуло за моей спиной голосом Олежки, и бедный солдат, сбитый с ног, дико заорал: Коренев, схватив тварь, оторвал ее от залитой кровью ягодицы вместе с куском мяса.

– Кто у вас там санинструктор? Обработайте рану, и как можно скорее… Автомед, смотрю, уже пашет, – значит, противоядие ввел… Предупреждал же – не отходить от лагеря в одиночку! И смотреть под ноги, прежде чем сделать шаг… Не говоря уже о том, что присесть…

– Он просто охотился… На живца! – хохотнул кто-то из толпы.

– Иваныч! Заткни своих придурков… Если они так и будут хлопать ушами, то до лаборатории дойдем только мы…

От последовавшей за его словами тирады Кормухина у меня завяли уши. Очень образно выражаясь на языке, так освоить который можно было, наверное, только в армии и на зоне, генерал доходчиво объяснил своим людям, в каких отношениях он состоит с ними, с их родственниками и даже с одеждой. Чем закончится каждый их неверный шаг, вздох или улыбка. Для чего они вообще родились и к какому отряду млекопитающих относились их родители…

Спать решили не ложиться – полчаса, оставшиеся до рассвета, решили посвятить завтраку и сборам…

Обеззараженная какими-то таблетками вода пахла просто омерзительно, и вместо умывания я протерла лицо дезинфицирующими салфетками, а потом в компании Беаты и Олега отправилась в лес в туалет. Писать, держа в руке меч, да еще под охраной двух вооруженных парными клинками ребят было настолько потешно, что я не выдержала и захихикала.

– Тебя тоже что-то укусило? – не отводя взгляда от зарослей кустарника, в котором что-то неприятно шебуршало, поинтересовалась Хвостик.

– Да нет, думаю, что в наших тренировках были существенные пробелы! Мы ни разу не отрабатывали удары из положения «на корточках», перекаты с унитаза или биде…

– Болтушка… – хмыкнул мой благоверный. – Давай, заправляйся… И встань за моей спиной: не нравится мне этот шорох… Хвостик, ты все? Пошли к лагерю… Кстати, кажется, дождь начинается…

…Первые капли дождя начали пробиваться сквозь листву минут через сорок. К этому времени мы успели поесть, собрать палатки, поухаживать за бедным Кольеном и тронуться в путь. А через два с небольшим часа почва под ногами превратилась в болото. Подниматься по не особенно крутому для нормальной погоды склону стало совершенно невозможно – ботинки скользили, как по льду, а комки грязи, налипающие на них, превращали каждый шаг в маленький подвиг. В общем, к моменту, когда отряд взобрался на вершину небольшого, покрытого все тем же лесом холма, сдохли почти все. За исключением разве что Деда, Ольгерда, Угги и Беаты. Даже у Глаза, Семы и Эрика, никогда не жаловавшихся на усталость, отваливались ноги, а вот Кормухина и Кольена приходилось тащить… Или толкать… В зависимости от ситуации…

– Может, устроим привал? – прохрипел генерал, с грехом пополам добравшийся до вершины. – Сердце сейчас выскочит на хер..

– Вот будет картинка-то! – не удержался, чтобы не съязвить, Вовка. – Не хуже, чем утром…

Не обратив ни малейшего внимания на его эскападу, Иваныч с мольбой уставился на Олежку.

– Можно… Пятнадцать минут… Выделите людей в караул… Угги, Эрик – с нашей стороны…

– Олег, извините, у меня рука вздулась! – красный, как рак, Кошелев, оказавшийся с ним рядом, продемонстрировал мужу почерневшую ладонь.

– За что хватался? – прикрыв глаза, вздохнул Коренев.

– За деревья… На подъеме…

– Молодец… Дай сюда руку… И терпи… – выхватив нож, Олежка взрезал увеличивающийся на глазах нарыв и, аккуратно поддев острием какую-то черную гадость, отшвырнул ее подальше. – Все. Перевяжи и не беспокой… Спину жжет?

– Да, еще как…

– Яда много… Если бы не удалили, автомед бы не справился… Руку бы пришлось отрезать… Господа! – он повысил голос. – Если хотите выжить, выполняйте все мои указания как можно точнее… Это вам не Земля…

«Да… – подумала я, – такой гадости, как этот «клещ», в Подмосковье уж точно нет». Судя по загруженной нам когда то информации, эта гадость была способна превратить человека в мешок со слизью часов за восемь-десять, а потом дать в нем жизнь паре сотен своих потомков…

…Вторая половина дня оказалась гораздо тяжелее первой: жуткую чащу, куда мы вломились сразу после спуска с холма, облюбовала для проживания стая тех самых «котов», которые встретились нам в первые же минуты после высадки на Глаз Ночи в прошлое посещение Ронтара. Причем тут их оказалось намного больше…

…Первые силуэты стелящихся над землей коричневых молний заметил Угги. И метнувшись вперед и влево, заработал мечом и метательным клинком, зажатым в левой руке. Чуть позже в джуше скользнули все остальные: реагировать на безумно быстрых зверьков можно было только так. И присоединились к его «веселью». А вот стрельба началась с заметным опозданием – краем глаза заметив, как медленно задвигался затвор автомата, я вдруг поняла, что его хозяин просто стреляет в никуда!

Впрочем, особенно рассуждать времени у меня не было, и я с головой ушла в состояние боя, чтобы успевать добивать тех, кого пропустил выкладывающийся впереди Глаз. Сумасшедшая пластика работающих на полной скорости ребят, рычание, истошный визг умирающих под клинками «котов», грохот очередей и жуткий аромат: смеси запахов леса, крови и пороховых газов слились в безумную картину, которую было невозможно описать словами. Как и в тот памятный день, к концу боя все мы превратились в изгвазданные до безобразия фигуры. А люди Кормушки – в полностью деморализованное стадо.

Нет, внешне они смотрелись очень даже ничего – автоматы, заброшенные на плечо, грамотно выбранные позиции для стрельбы, россыпи гильз вокруг… Только вот в глазах – ни тени уверенности в завтрашнем дне. И затаенный страх…