Осколки (Трилогия) - Вероника Иванова

Я куснул губу. Понаблюдать, как справляются с моей работой другие? Заманчиво.

— Ну-у-у-у… Возможно, когда-нибудь и загляну туда.

— Не пожалеешь! — Заверил Ксо. — И зрелище, и участники того стоят. Я, в свою очередь, могу поспособствовать.

— Э, нет! Я лучше сам. Без твоей помощи.

— Зря отказываешься, между прочим: есть у меня на примете…

Но какая грязная лужа, в которую меня собирались мокнуть, имелась на примете у кузена, узнать не довелось, потому что карета, наконец-то, подъехала к резиденции «милорда Ректора».

Ксаррон брезгливо провел пальцем по лакированной поверхности стола и всмотрелся в еле заметный серый налет, оставшийся на коже.

— Так и знал, нельзя доверять заботу о доме холостяку!

Я покосился в сторону двери, за которую поспешил выскользнуть Киан еще в самом начале проверки чистоты вверенного его заботам помещения.

Киан — слуга моего кузена и сколько-то-там-родный брат Лэни. То есть, оборотень. Правда, по воле хозяина ему гораздо чаще приходится передвигаться на двух конечностях, а не на четырех, что не способствует мягкости характера. Тот, кто слышал поговорку «смотрит волком» и видел взгляд Киана, которым он встречает всех посетителей резиденции, не может не заметить сходства между подразумевающимся и имеющимся в наличии выражением глаз. Я, например, уже привык к гримасе, отмечающей мое появление в доме Ксаррона, и отношусь к нелюбезности волка довольно снисходительно, хотя не упускаю случая его подразнить. Впрочем, не сегодня: кузен нашел изъяны в блеске начищенного кабинета, и слугу ждет отповедь, посему незачем добавлять свою каплю яда и в так уже переполненный им кубок.

Ксо сбросил мантию на стул и расстегнул верхние пуговицы воротка камзола.

— Сколько раз просил портного слегка изменить покрой, все без толку… Наверное, следует прибегнуть к угрозам.

Глубокомысленный вывод кузена напомнил мне о собственном гардеробе:

— Если мой костюмчик вышел из-под иглы того же умельца, я тебе помогу. В плане угроз.

Маленькие глаза недоуменно расширились, но казаться больше не стали.

— Чем тебе не нравится одежда? Полотно двойного плетения, ноское и практичное!

— Угу. Только у меня создается впечатление, что его сплетали не два раза. Точнее, переплетали.

— И сидит по фигуре!

— Вот за это спасибо! На самом деле. Но цвет можно было выбрать и более привлекательный.

— Что б ты понимал! — Фыркнул кузен. — Цвет благородной стали, между прочим!

— То бишь, грязно-серый, — уточнил я.

— На тебя не угодишь!

— Да мне, собственно, все равно.

— Так чего взъелся?

— За компанию. Ты портного ругаешь, почему же мне нельзя?

Ксаррон покачал головой, отмечая мое легкомыслие, и достал из недр книжного шкафа свернутый в трубку пергамент.

— Это что такое?

— Не все сразу, дорогой родственник. Для начала хочу признаться, что вытащил тебя из Дома не просто так.

— Можешь не продолжать. Прекрасно знаю: ничего зряшного ты не делаешь. Никогда.

— Приятно слышать столь лестный отзыв, но все же закончу мысль. Есть дело, к которому я хочу тебя…

— Приспособить?

— Привлечь, — поправка с мягким укором. — Видишь ли, в Виллериме я провожу значительную часть времени, необходимого для управления Академией, но в летнюю жару город становится совершенно невыносимым местом, и хочется сбежать на природу, под сень девственного леса, на берег полноводной реки…

Мечтательная речь кузена меня не убаюкала:

— Короче!

— Раз в несколько лет я подбираю себе летнюю резиденцию. Куда и удаляюсь проводить дни в окружении избранных учеников и их наставников: мне отдых, а им — труд под моим неусыпным взором.

— Неусыпным? — Я хохотнул. — Это на берегу-то речки, да под сенью леса?

— Почти неусыпным, — исправился Ксо, лукаво подмигнув. — А если поблизости на лугу плетут венки прелестные селянки…

— Все ясно. Но я чем могу помочь?

— Очень многим. Дело в том, что мой летний отдых — возможность для небогатых владельцев поместий и возвыситься в глазах соседей, и получить изрядный доход.

— Своровать из денег, выделенных на обеспечение твоего проживания, ты это имеешь в виду?

— Вот! Сразу понял главное! — Восхитился кузен. — И еще спрашиваешь, чем можешь помочь… Этим и можешь.

Я невинно улыбнулся:

— Научить, как воровать?

— Наоборот, уберечь королевскую казну от лишней растраты.

— Ты меня совсем запутал… Что мне нужно сделать?

— Осмотреть предложенное для летнего лагеря поместье, познакомиться с его обитателями, понаблюдать за обстановкой… В общем, провести своего рода разведку.

— Боем? — Не могу удержаться от укола, но Ксо не воспринимает мою реплику, как шутку:

— Если понадобится, то и боем. И учти, если не согласишься по-хорошему, я могу в приказном порядке отрядить тебя для осмотра.

Я поднял взгляд к потолку, потом снова посмотрел на кузена, стараясь, чтобы в моих глазах покорность судьбе и сожаление о несовершенстве мира сосуществовали в равной пропорции.

— Как же можно отказать старому больному ректору, единственное счастье в жизни которого — поплескаться в речке и потискать селянок?

— Я знал, что смогу доверить тебе свою старость, — смахнул невидимую слезу Ксаррон, и мы расхохотались.

А когда смех утих, на столе развернулась карта предполагаемых, хм, «боевых действий».

Верх рисунка, нанесенного на пергамент цветной тушью, обрывался почти над самым Виллеримом, оставляя зрителей в недоумении: есть ли к северу от столицы Западного Шема что-либо еще или нет. По правой стороне ползли горы: Малая и Большая Гряды, окаймляющие Россонскую долину, южный выход из которой защищал Мирак. Паутина торговых трактов и прочих дорог опутывала расположенные ниже и левее Улларэд, Дулэм, Вайарду и еще кое-какую мелочь, названия которой можно было прочитать, только водя по карте носом. У левого края карты суша становилась морем, по побережью которого ожерельем располагались порты, крупные и не очень. И одним из них была Вэлэсса, которая, если верить словам моего знакомого мага, давно уже перестала быть маленьким портовым городком. Внизу притулились эльфийские ланы, кусочек Горькой Земли и преддверие песков Эд-Дархи, пустыни, через которую однажды довелось перебираться и мне. Не в одиночестве, разумеется, а вместе с караваном: одному в раскаленных объятиях тамошних мест делать нечего.

Из общей цветовой гаммы выбивались несколько жирных угольных точек, рассыпанных на карте между Виллеримом и западным побережьем: одни выше, другие ниже. Я пересчитал отмеченные места (их оказалось семь) и поднял взгляд на кузена: