Влюбленная в море - Барбара Картленд

— Боюсь, мне уже пора ехать, — быстро сказала Лизбет, боясь, что не выдержит и потеряет контроль над собой. Ей еще ничего так не хотелось в жизни, как наклониться и прижаться губами к его губам, невзирая на неминуемый жуткий скандал, который вслед за этим разразится. Она опустила глаза, не смея снова взглянуть на него.

— Мне пора, — повторила она, трогая лошадь с места. — Все уже готово.

Лошадь пошла вперед, ускоряя шаг.

— Лизбет, я прошу вас…

Цокот копыт заглушил его голос. Лизбет не нужно было оглядываться — она и так знала, что он стоит на дороге, глядя на удаляющуюся легкой рысью кавалькаду. Не оглянуться было мучительно трудно. Несмотря на холодный день, Лизбет почувствовала, как на лбу у нее выступил пот. Впереди показались ворота. Все, больше он не может провожать ее взглядом, она скрылась из виду за поворотом аллеи.

Ей захотелось зарыдать во весь голос, крикнуть громко, чтобы он услышал, что она любит его. Но, конечно, она не сделала ничего подобного и продолжала ехать по узкой извилистой дороге, ухабистой и изрытой, которой вскоре предстояло слиться с широким трактом, ведущим прямиком в Лондон.

Разумеется, Лизбет бывала в Лондоне по разным поводам. Сити, который называли «кладовой» и «торговым центром» Европы, никогда не оставлял ее равнодушной. Едва вдали показалась старая зубчатая городская стена, Лизбет почувствовала, как ее охватывает волнение. Невзирая на погоду, и осенью и зимой Лондон всегда был для нее прекрасным.

Сегодня его башни и шпили серебрились на фоне хмурого неба, а Темза была густого цвета жидкого серебра, и в ней как в зеркале отражались десятки белоснежных лебедей. Эти лебеди являлись такой же неотъемлемой частью реки, как ее баркасы. Лизбет обожала ездить по воде, да и многие предпочитали передвигаться по реке, поскольку находили этот способ гораздо более приятным и безопасным, чем путешествие по английским дорогам.

Но сегодня, когда Лизбет проезжала по оживленным лондонским улицам, она успела бросить на Темзу лишь мимолетный взгляд. Как всегда, шум и суета большого города развлекали ее и придавали ей бодрости.

Лоточники мужского и женского пола зазывали покупателей, расхваливая свой товар: яблочные пирожки, моллюсков, горячие овсяные лепешки. Нараспев предлагал свои услуги трубочист, а хорошенькие продавщицы цитрусовых даже пели специальную песенку, рекламирующую заморский товар, и их звонкие чистые голоса плыли над толпой.

Лизбет и забыла, сколько всего можно увидеть и услышать в Лондоне. Вот мимо пробежали потные слуги с зашторенными носилками. Негоцианты с невозмутимыми лицами шагали на биржу в своих длинных, отделанных мехом плащах, поверх которых висели дорогие цепи. Блистательные кавалеры в шелках, атласе, драгоценностях расхаживали с важным видом, представляя великолепное зрелище и вызывая зависть провинциалов в домотканых кафтанах с синими сатиновыми рукавами, обвисших бриджах, зеленых шотландских шапочках и серых грубошерстных чулках.

Лизбет ехала вдоль Чипсайда, одной из главных лондонских магистралей. Это была широкая мощеная улица, знаменитая своими посудными лавками, с выставленными в витринах блюдами из золота и серебра. Но все, кто приезжал в Лондон, хорошо знали, что долго бродить по его окольным улочкам вовсе небезопасно.

В Лондоне было великое множество грязных перенаселенных улиц, на которых Елизавета безуспешно пыталась воплотить в жизнь правило: «Каждой семье — отдельный дом». Но почтенные мужи государственного совета опускали руки, оказываясь в путанице узких проходов и тупиков, затененных облезлыми фасадами, вопиюще грязных вследствие обычая обитателей выплескивать помои непосредственно за дверь.

В привилегированной части Сити при каждом доме был собственный сад, и, хотя в это время года сады стояли голые, Лизбет знала, что весной и летом в них благоухают цветы, зреют фрукты, шелестят тенистые деревья.

Но сейчас некогда было тосковать по красотам теплых сезонов: к Лизбет со всех сторон устремились разукрашенные лотки со всякой всячиной на поднятых вверх руках.

— Севильские апельсины, отборные лимоны!

— А вот мази для избавления от мозолей.

— Что угодно госпоже? Есть все! Покупайте, сударыня. Выбирайте: булавки, шпильки, подвязки, испанские перчатки, шелковые ленты.

— Не желаете ли белил для вашего личика, барышня?

Со смехом отстраняя назойливых коробейников, Лизбет наконец выехала к строгой внушительной громаде дворца. Глядя на огромное, вытянутое в длину серое здание, выходящее фасадом на реку, где у причала покачивались королевские прогулочные баркасы, Лизбет на мгновение испытала страх. Ей захотелось обратно в Камфилд, под сень своей старой спальни с окнами, глядящими в парк и на озеро.

Но, мысленно пожав плечами, она велела себе не глупить. Надлежало быстрее забыть Камфилд и все с ним связанное. Перед ней лежала новая увлекательная жизнь, в которой конечно же не было ничего страшного.

Но все же трудно было не испытать благоговения, глядя на дворец, а прежде чем Лизбет добралась до фрейлинских апартаментов, она десятки раз ловила себя на том, что изумляется и трепещет. От торжественной красоты высоких галерей, увешанных картинами и искусно вытканными гобеленами, у нее захватывало дух. Из стрельчатых с частыми переплетами окон многочисленных коридоров, приемных и лестничных площадок открывался вид на зеленые лужайки для игры в шары.

«Я никогда не найду пути назад», — подумала в смятении Лизбет, на миг почувствовав себя пожизненной пленницей монументального лабиринта, из которого не было выхода. Но когда она наконец добралась до фрейлинских апартаментов, то не могла не прийти в восхищение. Окна выходили прямо на Темзу!

По спокойной водной глади скользили прогулочные баркасы, принадлежавшие аристократам, чьи дома выстроились вдоль реки на всем протяжении от Уайтхолла до Сити, и крупным судоходным компаниям. Между берегами сновали перевозчики с громкими предостерегающими криками. Совсем рядом с судами бесстрашно плавали лебеди, ничуть не пугаясь речного транспорта, величественно изгибая свои изящные длинные шеи или погружая их в воду, словно отыскивали на речном дне сокровища.

Лизбет всплеснула руками.

— Какая прелесть! — воскликнула она и, обернувшись, увидела расплывшееся в улыбке нянино лицо.

— Ну еще бы не прелесть, — наставительно произнесла няня. — Ведь это дворец самой королевы, таким ему и надлежит быть.

Лизбет рассмеялась. Катарина проявила несвойственное ей великодушие, позволив взять с собой няню. Сначала она предлагала молодых горничных, но Лизбет настаивала, и после длительных словопрений няне было позволено сопровождать свою питомицу.