История катастрофических провалов военной разведки - Джон Хьюз-Уилсон

Идея вторжения на Фолкленды изначально принадлежала адмиралу Анайе, командующему ВМС Аргентины. На частном ужине 9 декабря 1981 года он предложил Гальтиери, готовившему государственный переворот с целью отстранения от власти генерала Виолы, поддержку военно-морского флота в обмен на обещание, что флоту будет разрешено «вернуть Мальвины» в 1982 году. Гальтиери согласился и возглавил хунту, а Анайя стал ее членом в качестве командующего флотом. Так формируются кабинеты при военных диктатурах.

В декабре 1981 года небольшая группа сотрудников штаба ВМС под началом адмирала Ломбардо разработала детальный план и 12 января 1982 года под большим секретом ознакомила с ним старших сотрудников штаба военного планирования. О плане не был поставлен в известность ни один гражданский чиновник, даже министр иностранных дел. Интересно, что, когда неутомимый наблюдатель за событиями в Южной Атлантике, капитан корабля «Эндьюрано Ник Баркер 25 января 1982 года в плановом порядке посетил военно-морскую базу в порту Ушуая близ южной оконечности Аргентины, он, судя по всему, сразу подметил, что дело неладно. Капитан рапортовал, что «с ВМФ [Аргентины] что-то происходит... ведут себя очень неприветливо». Разведчики в отделе DI4 (военно-морские силы) никак не отреагировали на этот сигнал.

Внешняя разведка входит в компетенцию трех британских спецслужб: Секретной разведывательной службы (SIS, она же М/6), Центра правительственной связи (Government Communications Headquarters — GCHQ), ответственного за ведение радиоэлектронной разведки, и Разведывательного управления министерства обороны (Defence Intelligence Staff — DIS). Последнее обычно получает информацию от военных атташе при посольствах, которые, как любые другие аккредитованные дипломаты, выполняют не только представительские, но и информационные функции.

В начале 1980-х годов, в разгар холодной войны, Аргентина находилась где-то в нижней части британского списка приоритетов в отношении сбора разведданных. На военных атташе, и в частности военно-морских атташе, лежала обязанность обхаживать своих аргентинских коллег, а не собирать информацию. Их главная задача заключалась в том, чтобы подталкивать Аргентину к импорту британской оборонной продукции. Поскольку ВМС Аргентины имели на вооружении эскадренные миноносцы типа 42 — к этому же типу принадлежали корабли ВМС Великобритании «Шеффилд» и «Ковентри»,— продвижение оборонной продукции, и в частности газовых турбин Rolls-Royce для военных кораблей, занимало гораздо более важное место в списке обязанностей британских военных атташе, нежели сбор информации, который был связан с риском доставить неприятности как стране пребывания, так и его превосходительству послу. SIS была представлена одним сотрудником, который был официально «объявлен» правительству страны пребывания и сфера деятельности которого охватывала всю Латинскую Америку, а не только Аргентину. Три вышеназванных службы отвечали за сбор разведданных по Аргентине, при этом GCHQ специализировался в области радиоэлектронной разведки.

Фактически Аргентиной занимались всего два старших сотрудника разведки. Более широкими возможностями обладал атташе по вопросам обороны при посольстве Аргентины полковник Стивен Лав. Бывший артиллерист, Лав был опытным разведчиком, свободно говорил на испанском и имел большой опыт работы с международными организациями. По чистому совпадению он лично знал шефа резидентуры SIS Марка Хит-кота, отец которого командовал Королевским полком артиллерии, в который двадцатью годами ранее получил свое первое назначение офицер Лав.

В качестве шефа резидентуры SIS Хиткот занимался агентурной разведкой — работой с «человеческими источниками», то есть людьми, имеющими доступ к ценной секретной информации, у которых ее можно было выудить с помощью шантажа или подкупа. Вербовка тайных агентов и работа с ними, как известно любому журналисту или сыщику, требуют больших временных затрат и усилий. Ведение агентов обходится дорого как по времени, так и по деньгам и может действовать на нервы обеих сторон. В 1981 году программа Уайтхолла по сокращению расходов непосредственно затронула сотрудников SIS и их операции. Агенты стоят денег. Вымышленному Джеймсу Бонду не приходилось сталкиваться с трудностями работы на MI6 в начале 1980-х годов, когда эта служба была особенно чувствительна к расходам.

Хиткоту было трудно вдвойне. Во-первых, он был «объявленным» сотрудником британской разведки в Аргентине и вместе со своими аргентинскими коллегами боролся против общих врагов: Советского Союза и Восточного блока. Аргентинская хунта была насквозь антикоммунистической. У Хиткота даже был свой официальный аргентинский офицер связи — Эктор Альсекки из военно-морской разведки Аргентины. Последний сопровождал его буквально на каждом шагу, и Хиткоту было исключительно трудно использовать в качестве источника высшее военное командование Аргентины — самое очевидное место для поиска шпионов или посредников, имеющих доступ к секретным планам Аргентины. Во-вторых, работа Хиткота в Латинской Америке требовала его внимания сразу к нескольким испаноязычным странам. Разведывательное задание Хиткота могло включать в себя хунту в качестве одного из целевых объектов, однако нет никаких свидетельств его успехов в этом направлении, даже если он и рискнул бы сыграть в столь опасную игру.

Но и атташе по вопросам обороны Лав не мог позволить себе такую роскошь, как поиск секретной информации. Если бы он занимался какой-либо деятельностью, которая могла дискредитировать посольство (например, тайным шпионажем), посол Уильямс выслал бы его из Буэнос-Айреса ближайшим рейсом. Тем более что Уильямс, профессионал до кончиков ногтей, слишком хорошо осознавал потенциально опасную шаткость положения Британии и принципиально отвергал любые действия, которые могли бы ухудшить это положение. (Впоследствии Уильямсу пришлось дорого заплатить за свой прагматический подход. После войны дипломаты, придерживавшиеся той абсолютно здравой точки зрения, что Британия не должна занимать жесткую позицию в отношении Аргентины, если она не готова подкрепить эту позицию реальной силой, были потихоньку выведены из игры.) Словом, Лав был вынужден проявлять крайнюю осторожность при сборе разведывательной информации.

Деятельности военных атташе неизбежно мешает их несколько аномальное положение временных дипломатов в составе команды профессионалов, работающих в посольстве на постоянной основе. Если военный атташе не станет «своим парнем» в этой спаянной команде — либо как лицо номер три в миссии после посла и начальника канцелярии, либо как остроумный и обходительный светский человек, либо как блестящий знаток страны пребывания, включая любые комбинации этих трех типов,— он вряд ли будет чувствовать себя в своей тарелке среди коллег из МИДа. Если профессиональные отношения между военным атташе и другими членами дипломатической команды не складываются, неизбежно возникают трения, которые часто приводят к беде. Хороший военный атташе старается никогда не забегать вперед своих хозяев из МИДа. В конце концов, ему платит МИД, а не министерство обороны. Как однажды сухо заметил один военный атташе, занимавший эту должность в течение многих лет: «Никогда не забывайте, что ми-довцы всего лишь терпят вас... они считают себя умнее всех, даже если порой надевают непарные носки. Вы должны стараться понравиться им».

Все это подтвердилось в случае полковника Лава. Тем не менее ему удалось собрать проницательное и точное досье. Поскольку Аргентиной в то время управляла военная хунта, его отчет содержал более глубокий политический подтекст, чем можно было ожидать от традиционного отчета военного атташе. Лав умел высказывать военно-политические соображения в такой форме, в какой этого не умели делать обычные дипломаты, и он имел на редкость свободный доступ в военные круги благодаря международному воинскому братству. Лав также имел возможность пользоваться широким ассортиментом открытых источников, таких как газеты, журналы, радио и телевидение, а также отраслевые и специальные журналы. Данные из этих источников в течение всего 1981 года и первых месяцев 1982 года постепенно складывались в его сознании в связную и тревожную картину. В то время как Лондон пребывал в самоуспокоенности, беспокойство полковника Лава росло с каждым днем. В начале 1982 года, после долгих пререканий с кассирами МИДа, он за свой счет посетил Фолклендские острова, хотя теоретически они не входили в зону его ответственности.

Секретный доклад Лава от 2 марта 1982 года — примечательный и в своем роде образцовый документ. В нем содержится ясное предупреждение об ужесточении политического курса аргентинских военных и прослеживается четкая связь между потребностью хунты Гальтиери в смелом жесте для внутреннего потребления и использованием силы как следствием провала англо-аргентинских переговоров. Затем полковник Лав переходит к подробному анализу возможных вариантов военных действий Аргентины, включающих в себя демонстрацию военно-морской мощи Аргентины в районе островов в качестве предупреждения Соединенному Королевству или вторжение с целью захвата островов силой. В заключение — возможно, с оглядкой на вышестоящих «политиков», сидящих в Форин-офисе в Лондоне,— он пишет: «Приношу свои извинения... если я работал с неполным знанием территории, которая теоретически находится вне моей компетенции (и, возможно, пришел к выводам, противоположным официальным точкам зрения, в которые я не посвящен)». Полковник Лав твердо отстаивает свою позицию даже в официальном документе, рискуя навлечь на себя насмешки мидовцев: «Тем не менее я уверен, что теперь, когда переговоры зашли в тупик, мы, разведывательный аппарат, должны ясно отдавать себе отчет... что существует военная угроза... а те силы, от которых исходит эта угроза, явно находятся в моей компетенции».