Игра - Скотт Кершоу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бретт не помнит, когда впервые увидел Крейга – возможно, они каждый день ходили по одним и тем же коридорам целый год, но он помнит, когда они заговорили впервые. Тот день был из таких, что не забываются.
Их долгая дружба началась с одного мстительного говнюка по имени Роланд Вашингтон. Это банальная история: Роланд проявлял необъяснимый интерес к Бретту, особенно изощряясь в искусстве делать его жизнь невыносимой, и три недели подряд, каждый божий день этот парень поджидал его где-то за воротами школы, чтобы учинить какое-нибудь бессмысленное издевательство.
Вскоре это обстоятельство вдохновило Бретта на поиск новых маршрутов домой, неоправданно длиннее привычных, на одном из которых однажды он и обнаружил Крейга Уилсона, запустившего правую руку в трусики Рози Брайант на задворках магазинчика «У Джо».
Бретт остановился как вкопанный, и причины тому были три: во-первых, он никогда не видел, чтобы кто-то исследовал содержимое трусиков девочки, потому что в этом возрасте у их одноклассниц едва начинала проклевываться грудь; во-вторых, потому что Рози Брайант была на два года старше мальчика, что казалось неслыханным, и она была черной, а разве Крейг – не сын какого-то психопата-расиста? Но в большей степени Бретт застыл из-за того, что по сравнению с Роландом Вашингтоном этот парень Уилсон должен был быть смертельно опасен.
Крейг стоял спиной к Бретту, увлеченный своим занятием, но девчонка открыла глаза, внезапно вернувшись из того счастливого места, в которое вознеслась, где бы оно ни было, и увидела вуайериста, моргающего на нее сквозь огромные очки с толстыми линзами.
Прочистив горло, она что-то шепнула, и Крейг с раздражением обернулся, но руку так и не убрал.
– На что ты уставился, придурок? – рявкнул тот.
Бретт не ответил. По правде говоря, он чуть не наложил в штаны, прежде чем ретировался обратно тем же путем, каким пришел.
Выскочив из переулка, целиком озабоченный собственным потрясением, он с размаху налетел на Роланда и его прихвостней.
– Хорошая попытка, ниггер, – все, что успел услышать Бретт, прежде чем оказался лежащим на земле со звоном в голове, а потом его схватили за рюкзак на спине и поволокли по шершавому тротуару. С него слетели ботинки. Он до сих пор ясно помнит это.
– Сюда! – взволнованно визжал один из мальчишек – возможно, это был Роланд. – Сюда! Гляньте-ка!
Бретту удалось оглянуться только для того, чтобы понять, что его тащат к мусорному баку возле магазина. Его швырнули рядом, придавив рюкзаком, а Роланд полез в мусорку и выудил завязанный на узелок полиэтиленовый пакет, с виду тяжелый и раздутый.
– Открой его, – захихикал Роланд, бросив пакет одному из приятелей. – Открывай!
– Ни за что! Он же полон собачьего дерьма!
– Не будь ссыклом! Просто надорви его немножко.
– Зачем? – спросил мальчишка, имени которого Бретт не помнил, и снизу, с земли, этот вопрос показался вполне уместен.
– Подобное притягивается к подобному, так? – Теперь Роланд практически кричал. – Мы дадим его тощей заднице хоть раз вдоволь поесть.
Всеобщий смех. Животный вой. Паника. Бретт пытался отползти в сторону, но был в таком отчаянии и до такой степени напуган, что не догадался просто снять лямки рюкзака с плеч.
Он никогда не забывал этот запах. И по сей день, если случайно наступит на тротуаре в собачье дерьмо, его переполняет унижение. Его преследуют травмы ребенка, маленького мальчика, который не сделал ничего плохого и который хотел умереть.
Пакет, зажатый в ладони садиста, как подача фастбола без релиза, лопнул от сильнейшего хлопка, и холодное густое дерьмо потекло по носу, побродку, губам и зубам Бретта. То, что он услышал в этот момент – когда глаза зажгло, зрение взорвалось белым светом, а рот наполнился рвотными массами, стало еще кое-чем, что навсегда осталось с ним: один из мальчишек крикнул с отвращением:
– Фу, гадость! Ты попал мне на ногу!
И тот, кто это сделал, сказал с таким чертовски искренним раскаянием:
– О, чувак, прости. – Прямо перед тем, как вытереть свои ладони о вьющиеся волосы Бретта.
А потом они убежали, оставив Бретта отплевываться и всхлипывать возле мусорного бака.
Тогда он решил покончить с собой.
Он собирался броситься с моста, просто чтобы смыть все это дерьмо в водах Ист-Ривер. Это была не пустая угроза. Он действительно хотел это сделать.
Вдруг он услышал еще один голос:
– Что за херня, придурок? Это те гребаные мудаки сделали с тобой?
Бретт застыл, перестав размазывать по рукаву экскременты, рвоту и кровь из носа. Над ним стоял младший Уилсон. Он был крупным для своего возраста и уже превращался в красавца, несмотря на отросшие волосы и неопрятную одежду, этакий крутой перец, который скоро вскружит голову взрослым, иногда замужним женщинам.
– Давай, – сказал он. – Поднимайся.
Крейг проводил его в глубь переулка и велел ждать. Девушка исчезла. Бретт, уверенный, что это очередная злая шутка, уже собирался развернуться и уйти, когда Крейг вышел из магазинчика с бутылками воды и кухонными полотенцами.
– Это все, что мне удалось пронести под рубашкой, – сказал он честно.
Крейг курил, пока Бретт как мог отмывался, молча краснея от стыда.
– Ты получаешь от них много дерьма, да? – спросил Крейг, выдыхая дым, а затем улыбнулся. – Хотя о чем это я? Конечно, получаешь, ты же весь им покрыт.
Бретт только ошалело моргал, все еще совершенно уверенный в том, что в любой момент этот здоровый тупой качок выйдет из себя, ограбит его и бросит умирать в этой подворотне.
Вместо этого Крейг проводил Бретта через шесть кварталов до дома его матери. На следующее утро, к удивлению Бретта, Крейг поджидал его возле дома, а после последнего урока ждал у ворот школы. Роланд Вашингтон больше ни разу не посмел бросить косой взгляд в его сторону.
Первые несколько дней, насколько помнил Бретт, они даже не разговаривали; возможно, память его подводит и они должны были о чем-то говорить во время тех прогулок, но он запомнил именно так. Просто двое молчаливых детей, разделивших одиночество. На третий или четвертый день Крейг спросил его, что он думает насчет «Рейнджерс», и Бретт пошел домой и узнал все что возможно о хоккее. К концу месяца Крейг познакомил Бретта с музыкой Soundgarden, Mudhoney и Pearl Jam. В ответ Бретт предложил – без особого успеха – одолжить ему свои записи Майкла Джексона.
Бретт привел с собой
