Корм - Мира Грант

Я открыла глаза. Страдай не страдай, а мертвых уже не вернешь. Надо разбираться с тем, что происходит здесь и сейчас. Нас по непонятным причинам усыпили и доставили сюда сотрудники мемфисского ЦКПЗ. Забрали одежду, оружие и записывающие устройства. Даже сережки-мобильники. Даже очки. Хотя вместо них у меня был теперь удобный блокиратор, я все равно чувствовала себя практически голой.

Мать говорила: женщина никогда не бывает по-настоящему голой, ведь у нее всегда имеется при себе плохое настроение и сердитый взгляд. Золотые слова. Я встала с кровати, подошла к двери и потянула за ручку.

Не заперто.

Не факт, что это хорошо.

В коридоре тоже никого и ничего — белые стены, белые полы и яркие лампы. Через каждые десять футов по обеим сторонам — такие же фальшивые зеркала, как и у меня в палате. Изолятор. Час от часу не легче. Я поправила на носу блокиратор (нужды в этом особой не было, но привычный жест меня чуть успокоил) и двинулась вперед.

В третьей комнате слева обнаружился Рик — лежал поверх покрывала в точно такой же белоснежной пижаме, как у меня. Мальчики или девочки — ЦКПЗ без разницы. Я постучала по «зеркалу», а потом открыла дверь и вошла.

— А обслуживание номеров у них тут имеется? Жизнь бы отдала сейчас за банку колы. Только потом хорошо бы воскреснуть.

— Джорджия! — Рик вскочил, в его голосе мешались радость и облегчение. — Слава богу! Когда я здесь проснулся, один, то испугался…

— Чего? Что кроме тебя не осталось никого живого? Извини, приятель, такое счастье тебе не светит.

Я прислонилась к дверному косяку и пригляделась к Казинсу. Никаких видимых травм или ранений. Хорошо. А то вдруг придется спешно выбираться отсюда.

— Когда я зла на кого-то, то становлюсь бессмертной.

— Ух ты.

— В смысле?

— Значит, ты никогда не умрешь. — Он замолк, а потом показал на свои глаза. — Джорджия, ты не…

— Точно. — Я легонько дотронулась до блокиратора. — Специальный пластик. Не пропускает ультрафиолет. Последние разработки в этой области. Даже лучше, чем мои очки, только все стало чересчур ярким.

— Ага. Так у тебя карие глаза.

— Да.

— Не знал. — Рик пожал плечами.

— Век живи — век учись. Так ты тут меня ждал? Шона видел? — спросила я нарочито веселым голосом.

— Нет, я же говорил, очнулся в полном одиночестве. Вообще никого не видел с того самого момента, как нас заклофелинил ЦКПЗ. Ты знаешь, какого черта тут вообще происходит?

— Думаю, они клофелину предпочитают рогипнол. В данную минуту меня гораздо больше интересует, где мой брат.

— То есть, — задумчиво протянул Рик, — поиски брата тебя интересуют больше, чем поиски правды?

— Шон — единственное, что для меня важнее правды.

— Но его здесь нет.

— И именно поэтому мы отправляемся его искать. Пошли.

Надо отдать Рику должное — спорить он даже не пытался.

— Двери не заперты, а значит, нас не считают зараженными.

— Или мы оказались в эпицентре вспышки вируса, и они просто запечатали все здание.

— Какой потрясающий воображение оптимизм.

— Как всегда. — Я криво улыбнулась.

— С каждым днем все лучше понимаю твоего брата.

— Сделаю вид, что этого не слышала.

Абсолютно пустой коридор, ряды одинаковых дверей в обоих направлениях. Я нахмурилась.

— Рик, ты представляешь себе стандартную планировку таких вот учреждений?

— Да.

В ответ на мою вопросительно поднятую бровь Казинс лишь пожал плечами.

— Мы с Лизой часто бывали в подобных местах.

— Понятно.

Повисла неловкая пауза.

— И куда идти?

— Налево. Все изоляторы ЦКПЗ обычно строятся по одинаковой схеме.

Логично. Зомби не способны анализировать и запоминать информацию, а в случае чего выжившие сотрудники точно будут знать, куда бежать. К тому же нельзя забывать про стадный рефлекс: люди, которые подверглись заражению, но еще находятся в сознании, бросятся к выходу и угодят прямиком в воздушный шлюз. А там, если результат анализа положительный, их пристрелят.

Я поспешила вслед за Риком, и тот оглянулся на ходу.

— Уверен, с Шоном все в порядке.

— М-м-м.

— Если бы у него случилась амплификация, мы бы заметили характерные признаки. Уж по крайней мере почувствовали бы запах дезинфектантов.

— М-м-м.

— Пользуясь возможностью, хочу сказать, не для протокола, у тебя очень красивые глаза, зачем прятать их за жуткими контактными линзами? Голубой цвет тебе не идет.

Я бросила на него взгляд исподлобья.

— А где обычное «м-м-м»? — улыбнулся Рик.

— Прости, когда я не знаю, где Шон, то начинаю немного нервничать.

— Джорджия, если это называется «немного нервничать», не хотел бы я с тобой встретиться, когда ты действительно волнуешься.

Я опять посмотрела на него исподлобья.

— А ты что-то слишком спокоен.

— Нет, — осторожно ответил журналист. — Это другое. Это шок. Будь я спокоен, я бы не боялся сейчас, что гибель Баффи вот-вот со всей силы стукнет меня по голове, как кирпич.

— Понятно.

На этот раз улыбка у Рика получилась натянутой и совсем невеселой.

— Об изоляторах ЦКПЗ я знаю из-за Итана. А о шоке — из-за Лизы.

Я не нашлась с ответом. Мы шагали по пустынному коридору, наши отражения белоснежными призраками мелькали в темных «зеркалах». Наконец впереди показалась стальная дверь: динамик переговорного устройства, рядом на стене висит анализатор.

— Как это мило.

— Переговорное устройство соединено с дежурным постом. А в анализатор вмонтирован передатчик, — пояснил Рик.

— Мило и практично, — признала я и нажала на кнопку. — Эгей?

— Джордж! — Голос у Шона был слишком уж бодрый; только я знала, что так он пытается скрыть горе и страх. — Решила вернуться в мир живых!

У меня камень с души свалился, я снова могла нормально дышать.

— Приятно знать, что ты его еще не покинул. В следующий раз хоть записку что ли оставь.

— Боюсь, мисс Мейсон, это я виноват, — вмешался какой-то незнакомец; говорил он с явным южным акцентом. — Мы не оставляем в палатах ничего, что можно было бы использовать в качестве оружия. Бумагу в том числе. Вы же понимаете — вынужденная мера.

— Джо? — нахмурилась я.

— Да, чертовски рад, что вы оба целы и невредимы.

Оба? Рик ни слова не сказал после того, как я нажала на кнопку. Внимательно вгляделась в потолок. Вот она — маленькая бесцветная полоска, слегка выделяется на фоне белоснежной плитки. Все еще держа палец на кнопке переговорного устройства, я посмотрела прямо на нее.

— Девчонки в старшей школе от вас, наверное, были без ума. Они обожают, когда за ними подглядывают.

— Джордж, не задирай парня. Зато я смог хорошенько разглядеть твою замечательную пижаму. Настоящий снеговик, как в том мультике. Ну, только у него не было ПМС.

— Через минуту снеговик тебя хорошенько отдубасит. Кто-нибудь может мне объяснить, что тут происходит? Пока я окончательно не вышла из себя.

— Джордж, дверь откроется только после анализа.

— Естественно.

Я шлепнула ладонью по диагностической панели и даже не поморщилась, когда в нее впились иголки. Какие-то из них я чувствовала, а какие-то нет. Толстые иглы ЦКПЗ использует скорее для достижения психологического эффекта: люди уверены, что их проверяют, только если ощутили привычную боль. А самые важные уколы производятся акупунктурными иглами, которые даже следов на коже не оставляют.

Над дверью зажегся индикатор: красный, и почти сразу же зеленый. Громко щелкнул замок.

— Я так полагаю, если Рик тоже попытается выйти, сработает сигнализация?

— Точно. Заходите в воздушный шлюз, дверь захлопнется, а потом он тоже сможет сдать анализ.

— Ясно.

Я кивнула Рику и вышла.

Если уж коридоры в изоляторе показались мне совершенно белыми и безликими, то герметичную камеру иначе как стерильной и назвать было нельзя: стены прямо сияли, отраженный от них свет резал глаза даже сквозь блокиратор. Я сощурилась и, пошатываясь, вышла на середину помещения.

Крякнул интерком.

— Стойте там, мисс Мейсон, — велел Джо.

— Закрыть глаза и не дышать?

— Именно, — в его голосе послышалось легкое удивление. — Всегда приятно иметь дело со знающими людьми.

— Слово «приятно» в данной ситуации не совсем уместно. Мне, возможно, станет приятно, когда я опять натяну свои штаны.

Ворчи не ворчи — быстрее одежду не выдадут, и Шона я быстрее не увижу. Я закрыла глаза, сняла блокиратор и глубоко вздохнула.

Знакомый запах хлорки и дезинфектантов. Из потолочных распылителей вырвалось прохладное облако и окутало меня целиком. Я задержала дыхание и стала считать про себя от двадцати до одного. Уже на семнадцати заработали вентиляторы, и мутная взвесь втянулась в маленькие люки в полу. Там ее обработают раскаленным воздухом, и все частицы вируса, которые уцелели во время химической обработки, погибнут. Образовавшееся в результате вещество сожгут. ЦКПЗ никогда не шутит с санобработкой.