Заблудший ангел - Патриция Райс

Несмотря на круговерть подобных безотрадных мыслей, Пэйс твердо знал, что должен защитить Дору, дав ей хотя бы свое имя. Ведь теперь она не найдет других претендентов на свою руку, особенно когда родит, ублюдка. Этого одного достаточно, чтобы разрушить все мечты и надежды на хороший, добрый брак. Конечно, замужество не улучшит намного ее положение, но если повезет и он вдруг помрет или его убьют, то она станет почтенной вдовой. А может, после рождения ребенка Пэйс исчезнет из ее жизни, и Дора так или иначе опять же сможет считать себя вдовой.

Да, пожалуй, это вполне разумное решение. Пэйс рывком поднялся и, прервав на середине материнские жалобы, направился к двери.

Дора была в курятнике. Руки она уже вымыла и надела один из своих проклятущих фартуков. Женщина держала в руке корзину для яиц, но пока нашла только два. В первый раз после приезда Пэйс ощутил нечто вроде облегчения. Если она станет швырять в него разные предметы, то под рукой нет ничего тяжелого.

– В городском суде есть проповедник, который нас поженит, не задавая никаких вопросов. Ты сможешь туда доехать?

Тогда она взглянула на него. Ее прекрасные голубые глаза смотрели серьезно и строго. Пэйсу захотелось улизнуть, как школьнику, которого застали со жвачкой во рту, но он все же ухитрился соблюсти приличия. Конечно, он предпочел бы сделать предложение не в курятнике, но, решив, что делать, Пэйс испытывал нетерпеливое желание поскорее со всем покончить. Он не очень разбирался в том, как рождаются дети, но, сдается, этот может появиться на свет в любую минуту.

– Тебе не требуется идти на такие жертвы, – сухо ответила Дора, – все думают, что это ребенок Дэвида.

Он никак не предполагал, что она ему откажет. Пэйс растерянно воззрился на Дору. А та безмятежно принялась искать яйца, словно разговор закончился. Рассудок постепенно уступал место гневу.

– Но ребенок мой. И я имею на него право.

Дора взглянула на него, словно удивленная, что он еще здесь. Надо отдать ей должное, она только и ответила:

– Но я и не оспариваю твоих прав.

– Тогда ты позволишь дать ребенку мое имя, – удовлетворенно решил он.

Выпрямившись, Дора пожала плечами:

– Но ты можешь назвать его как хочешь. Пэйс в ярости заскрипел зубами.

– Законно. Я хочу, чтобы он носил мое имя на законных основаниях. А это значит, что мы должны пожениться.

Дора снова стала удивленно разглядывать его, словно перед ней была некая разновидность диковинного животного.

– Ты говоришь глупости. Ты же не хочешь, чтобы я была твоей женой. Джози овдовела, И будет лучше для всех, если ты женишься на ней и осядешь здесь. Дому и хозяйству нужна мужская рука.

Пэйс стукнул кулаком по деревянной стене. Хилый курятник содрогнулся, и куры, кудахтая и хлопая крыльями, заметались по полу. Дора успокоила их и пошла к двери со странным выражением неловкости и страха на лице, которого он прежде никогда не видел.

Оскорбленный, Пэйс схватил Дору за руку и вытащил ее из курятника на солнечный свет.

– К черту Джози. К черту эту проклятую землю. Это мой ребенок, и я требую его по праву. Если тебе нельзя ездить, я привезу священника сюда. Только приведи себя в порядок и будь готова. Не желаю, чтобы ребенок родился ублюдком.

Наконец она, кажется, поверила в серьезность его слов. Дора перестала вырываться, но, глядя ему прямо в лицо, внешне оставалась холодной и настороженной.

– Ты не можешь этого хотеть, – сказала она, – в твоем будущем для меня нет места. Я не гожусь в жены политическому деятелю. Сомневаюсь, что из меня выйдет подходящая жена и для адвоката. Ты живешь в другом мире. Но ты можешь признать ребенка своим, если он так много для тебя значит. Я никогда и не хотела прятать его от тебя. Ты можешь его усыновить, как папа Джон поступил со мной. Нет никакой необходимости жениться на мне и портить свою карьеру.

Ему невыносимо хотелось расплакаться. Пэйс взглянул на бегущие по небу серые тучи, изо всех сил стараясь сдержать неизвестно откуда взявшиеся горькие, жгучие слезы отчаяния. Пытаясь побороть холод, которым повеяло на него от ее слов, он снова посмотрел на Дору, силясь утаить мучительное сознание того, что от него отступился даже его ангел-хранитель.

Он выпустил руку Доры и сдернул с ее головы отвратительный капор. Льняные локоны засияли в солнечном свете. Цепляясь за соломинку, Пэйс глубоко вздохнул и без всякого выражения сказал:

– У меня нет никакой карьеры. Избиратели скорее повесят сторонника федералов, чем допустят его на важную должность. И не думаю, чтобы такое положение вскоре изменилось. Я могу сесть за стол, фиксировать завещания и сделки, но окружающие вряд ли простят мне мои политические взгляды. Мы, наверное, будем голодать на мое нищенское жалованье. Тебе лучше остаться с Джози и моей матерью, пока я не отыщу себе место где-нибудь подальше. И мне будет легче, если в этих трудных обстоятельствах ты будешь носить мое имя. Ты же ни в чем не виновата. Я не хочу, чтобы из-за меня тебя подвергли презрению. Ты имеешь такое же право носить фамилию Николлз, как Джози и моя мать.

Пэйс чувствовал, как она испытующе разглядывает его своим неземным взглядом. Иногда раньше ему казалось, что этими глазами на него смотрит сам Бог, и поэтому Пэйс нервничал и чувствовал себя неловко, что, впрочем, понятно. Он понимал, что Дора может охватить умом все стороны дела, даже то, чего не способен увидеть он. Пусть смотрит, это взгляд самой справедливости. Он видит то, что есть на самом деле и что человеку несвойственно видеть. Да, рассуждает он сейчас иррационально, однако Дора еще никогда не обманывала его ожиданий.

Дора слегка наморщила лоб, словно искала, что можно возразить на то, что он сейчас сказал и почему. Пэйс почти воочию увидел, как она поверила, что он сейчас не старается вызвать жалость к себе, что в основе его объяснений лежит правда. Она с беспокойством спросила: – А куда же ты хочешь уехать? Не такого вопроса он сейчас ожидал. Вздрогнув от безысходности и взлохматив свои и без того растрепанные волосы, Пэйс снова, прежде чем ответить, нервно взглянул на большой живот Доры. Он мог бы поклясться, что видел, как он слегка вздрогнул, наверное, двигался ребенок, и Пэйс почувствовал необъяснимое желание прикоснуться к этому месту. Он подавил желание, но ощущение необходимости действовать немедленно только усилилось. Ребенок готовился к появлению на этот свет, и Пэйсу хотелось утвердить права отцовства. Этого требовала его честь. Он отказывался признать, что им владеют внезапно воспрянувшие собственнические инстинкты. Они ему никогда не были свойственны. Ему ничто и никто не указ. Он желает сделать то, что считает справедливым честным.