Перья - Хаим Беэр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы слушали рассказ соседа, лишившись на время дара речи. Когда он закончил свое повествование, отец посоветовал ему подняться в четверг к свитку Торы и произнести благословение «Воздающему грешным добром»[340], но господин Рахлевский ответил, что он пережил петлюровские погромы, после которых дубинка еврейского полицейского не может произвести на него особого впечатления. Оказалось, наш сосед встревожен не столько поведением полиции, сколько готовностью демонстрантов, представляющих меньшинство в израильском обществе, силой навязать свою волю большинству и избранному его голосами парламенту. Сняв примочку со лба, господин Рахлевский сел в кресле прямо и сказал, что, возможно, сегодня на засыпанной камнями и битым стеклом площади возле кнессета решилась судьба израильской демократии.
Он примерил отцовскую шляпу, посмотрел на себя в зеркало и уверенно заявил, что Бен-Гурион принял правильное решение. Благодаря репарациям фабриканты завезут в Израиль новые станки из Германии, пищевая промышленность получит импульс к развитию, земледельцы станут обрабатывать свои поля с помощью тракторов, которые заменят лошадей и ослов. Вместо прогорклого австралийского наши дети смогут есть свежее сливочное масло, и их матери избавятся от необходимости поить малышей по утрам рыбьим жиром.
Риклин, не открывавший рта с того момента, как господин Рахлевский постучал в дверь нашего дома, нашел наконец возможность возразить гостю, из-за которого сам он оказался забыт присутствующими.
— Единственное, что можно завозить сюда с нечистой земли Германии, — это прах наших святых! — воскликнул реб Элие. — Помни, что сделал тебе Амалек![341]
Вслед за тем старый могильщик сообщил, что, по его мнению, на центральной площади каждого израильского города нужно захоронить урну с прахом убитых нацистами евреев, а ведущим к этой площади улицам дать названия в честь святых общин, из расстрельных рвов близ которых собран захороненный на площади прах.
— Нечего завозить солому в Афараим[342], — возразил ему Рахлевский. — На месте Бен-Гуриона я не только отказался бы от перезахоронения Жаботинского в Израиле, но и вообще запретил бы весь этот импорт покойников. Нам живые евреи нужны, а не кости мертвых.
Произнеся эти слова, гость ощупал рукой свой сушившийся возле печки пиджак.
— И где же, по-вашему, нам произносить поминальные молитвы о погибших? — вызывающе спросил реб Элие, которого, кажется, обеспокоила перспектива лишиться известной части своего заработка. — Возле мыльницы в ванной?
Мать всегда первой приходила в себя в подобных ситуациях. Схватив со стола учетные книги погребального братства и свернутые карты кладбища на Масличной горе, она швырнула их в Риклина и, закричав на могильщика, велела «этому нацистскому стервятнику» немедленно покинуть наш дом и не показываться впредь у нас пороге.
5
В тот же вечер у нас появилась Аѓува Харис. К ее приходу дом уже был очищен от остатков «Риклиновой падали», сложенных отцом в мешок от сахара и вынесенных им под строгим надзором матери за пределы чистого стана — в чулан, где им надлежало храниться до тех пор, пока за ними не явится кто-нибудь из чиновников погребального братства.
В ожидании выпуска новостей, который начнется в половине девятого, мать штопала шерстяной носок, натянув его на электрическую лампочку. Отец, о котором она говорила, что он отходит ко сну одновременно с курами, ворочался с боку на бок в постели за стенкой.
Аѓува сидела, по-хозяйски положив ноги на стул, на который обычно садился Риклин, и этот жест без всяких слов выражал ее торжество по поводу изгнания старого могильщика. Она рассказывала матери последние новости о своем Биньямине, который сегодня опять заснул, оставив на керосинке варево из чеснока в молоке, в результате чего дом Харисов провонял хуже кожевенной мастерской.
Конец ее болтовне положил радиосигнал к выпуску новостей. Мать, прослушав отчет о событиях дня, хмуро заметила, что Иерусалим уже был разрушен однажды из-за Камцы и Бар-Камцы[343]. Но, когда вслед за этим в эфире прозвучали слова Пинхаса Лавона[344], заявившего в кнессете, что сегодня было совершено посягательство на единственный Храм, имеющийся ныне у еврейского народа, Аѓува не смогла сдержать своего возмущения:
— Наглые сионисты! Их головы не знают прикосновения тфилин, а они присваивают себе святыни Израиля, попиравшиеся ими еще при Ѓерцкэ и его друзьях-ассимиляторах в Базеле![345]
Мамина подруга заявила, что сионисты растратят все деньги, которые получит Израиль в виде репарационных выплат, на осквернение субботы, открытие магазинов трефного мяса — «один такой у них уже есть рядом с кнессетом!» — и заведения, в которых израильские вельможи «будут совокупляться с мидьянитянками, подобно Зимри бен Салу и Козби бат Цур у Бааль-Пеора»[346].
Со словами «позор племен — порочность»[347] Аѓува прикрутила звук радиоприемника, но вскоре обе женщины снова стали прислушиваться к передаче, перешедшей к освещению новостей криминального мира. Диктор рассказывал о только что принятом решении Верховного суда отменить судебный процесс по делу офицера полиции Трифуса и сержанта Шварцбарда. Затем речь пошла о новых подробностях судебного разбирательства по делу Роберта Харсона, обвинявшегося в убийстве Маджи Ласри. Гибель несчастной девушки в Эйлате волновала женщин, и Аѓува снова сочла нужным вынести категоричное суждение. В наше порочное время, объявила она, честной девушке нельзя доверяться мужчине, даже если тот закопан в землю на глубину в десять локтей.
Выпуск криминальных новостей завершился сообщением, только что доставленным в студию одним из корреспондентов. В нем говорилось, что в ходе производившегося сегодня усиленного патрулирования улиц столицы во второй половине дня возле здания банка «Барклайс» на улице Яффо, напротив квартала Бейт Исраэль, был задержан подозрительный мужчина. При обыске у него нашли пистолет, и дальнейшее расследование установило, что задержанный Мордехай бен Давид Ледер имел намерение ограбить банк. Побудительные мотивы подозреваемого остаются на данном этапе тайной следствия, однако, отметил диктор, источники в иерусалимской полиции полагают, что ожидаемым результатом ареста Ледера станут в ближайшие дни сенсационные новости. Сославшись на корреспондента «Коль Исраэль», диктор предположил, что эти новости заставят круг лиц, ответственных за благополучие молодой израильской демократии, заново оценить угрожающие ей опасности. В заключение таинственного известия отмечалось, что подозреваемый Ледер предстанет перед иерусалимским судом с целью продления его ареста через сорок восемь часов, в среду утром.
— Ледера арестовали? Ледер в каталажке?
Мать и Аѓува наперебой переспрашивали друг друга, не смея поверить своим ушам. Им казалось, они выдают желаемое за действительное,
