Честный проигрыш - Айрис Мердок

К Морган, так же как к Питеру, Хильда старалась относиться трезво и разумно, но совладать с собственническим от природы характером было, конечно же, нелегко. Понимает ли Питер, что она чувствует, когда он уходит, небрежно пообещав зайти, вероятно, через неделю и, может, в какой-нибудь день позвонить? Питер вылетел из гнезда и обрел свободу, и, хотя Хильда знала, что любовь сына к ней можно, пожалуй, назвать исключительной и откровенен он с ней просто на редкость, все же она была для него всего лишь матерью. Это делало ее единственной и несравнимой, но это же ставило ее в совершенно особое положение, заставляя смиренно, без жалоб принимать самую вопиющую небрежность и невнимание. Питер знал, что, как он ни поведет себя, ее любовь к нему в соответствии с неким высшим законом никогда не уменьшится ни на йоту.

Хильда печально поразмышляла над этими парадоксами, но ей несвойственно было растравлять свои раны, и вскоре мысли вернулись к лежащим перед ней письмам.

Она уже было взялась за перо, когда на лестнице вдруг раздались шаги. Для Руперта еще слишком рано, подумала она, оборачиваясь. Может быть, это Морган? Раздался мягкий стук в дверь.

— Входите! — крикнула она.

Дверь деликатно приоткрылась, и в нее заглянул Джулиус Кинг.

— Ох! — изумилась Хильда. — Как неожиданно! Входите, Джулиус.

С тех пор как Джулиус вернулся в Англию, Хильда видела его только дважды, и оба раза по настоятельной просьбе Руперта, стремившегося как-то скрыть ее холодность. Однажды она завтракала с Джулиусом и Рупертом, потом Джулиус приходил на Прайори-гроув выпить в непринужденной обстановке, но пробыл всего полчаса.

— Простите, что вторгаюсь без предупреждения. Но дверь была открыта.

— У нас почти всегда так, — сказала Хильда. — Вы, разумеется, к Руперту, но он появится еще не очень скоро.

— Нет, у меня к нему никаких специальных дел. Просто проходил мимо и подумал, а не смогу ли я ненадолго укрыться у вас от солнца. Простите, что я вот так, запросто.

— Но я очень рада! — воскликнула Хильда. — В самом деле, жара ужасная. Не хотите поплавать? Я могу дать вам купальные принадлежности Руперта.

— Нет-нет, я побаиваюсь воды, даже когда это всего лишь бассейн.

— Может быть, вы надеялись увидеть Саймона? Он, к сожалению, перестал приходить к нам поплавать.

— Нет, о Саймоне я не думал. Но что за уничижение, Хильда? Почему вы считаете, что любое общество для меня предпочтительнее, чем ваше?

Неужели я нагрубила? — ужаснулась Хильда. Ей всегда было как-то неловко с Джулиусом.

— Нет, ну что вы… Не хотите ли выпить чего-нибудь? Может быть, чаю? Для спиртного, пожалуй, еще рановато.

— Я с наслаждением выпил бы лимонаду, — ответил Джулиус. — Или, может быть, кока-колы из холодильника. Я так прожарился, пока ходил по Болтонсу, что, признаюсь, мечта о стакане чего-то холодного и была подлинной причиной, которая привела меня к вам.

— Ну и отлично, идемте вниз. Кока-колы у нас, к сожалению, нет, но лимонад с массой кубиков льда вы получите.

Пока Хильда выжимала лимоны, доставала стаканы и несла лимонад из кухни, Джулиус ждал в гостиной. Он распахнул застекленные двери, и пряный аромат сада проник в комнату.

— Не хотите добавить капельку джина? Нет? Ну тогда садитесь. Здесь все же немного прохладнее. Вам, разумеется, не хватает кондиционера. Но эта погода так необычна для английского лета, что вряд ли продержится долго.

В ответ Джулиус молча улыбнулся и отхлебнул лимонада. Он сидел в легком кресле, наполовину повернутом в сторону сада. Похлопотав вокруг, Хильда уселась рядом. По контрасту с солнечным светом за окнами, комната была затененной и какой-то зыбкой. Хильда почувствовала неловкость.

— Насколько я понимаю, скоро вы будете жить у нас по соседству, в Болтонсе, — сказала она. — Живя там, вы станете таким важным, что мы едва ли рискнем навестить вас. — Ну что за чушь я порю, пронеслось в голове. Почему я такая неловкая?

— Надеюсь вы меня навестите, — вежливо сказал Джулиус. — Хильда! Какой чудесный свежий лимонад! Что значат все изощренные радости плоти по сравнению с простой радостью утолить жажду в жаркий летний день?

Джулиус пил лимонад, улыбаясь ей чуть ли не экстатически, но его лицо выглядело как маска. Какие у него белесые волосы и какие темные глаза, думала Хильда. Честное слово, у него странная внешность. Волосы тусклые, как у старика, а лицо молодое. И конечно, блондином его не назвать. Глаза, кажется, темно-серые или все-таки темно-коричневые с синеватым отблеском? И какой удивительно длинный извилистый рот, такое чувство, будто два рта слиты в один. Это же неприлично — так его рассматривать, пронеслось у нее в голове.

— Болтонс очень приятный район, — сказала она вслух.

— Тихие закоулки, где живет Морган, мне тоже нравятся. Это ведь совсем близко отсюда, я не ошибся?

— Вы навещали Морган?..

— Да. Просто по-дружески, разумеется. Наша история закончена. Надеюсь, вы не очень меня осуждаете, Хильда?

— Я… нет… и как я могу судить?

— И все-таки все мы судим. Морган, наверно, вам всем рассказала?

— Да, кое-что, но…

— Но?..

— Но чужие жизни всегда так загадочны. Редко когда удается понять другого.

— Вы хотите сказать, что вам не понять меня?

— Нет. Я едва понимаю Морган. Она все мне рассказала, но я так и не поняла… и уж тем более не составила никакого суждения.

— Спасибо, — сказал Джулиус, чуть помолчав.

Теперь он посерьезнел. Хильду разговор взволновал. Джулиус словно изучал ее, и она смущенно отвернулась. Перевела взгляд на залитый солнцем сад, сверкающую воду, розы — и в глазах почти сразу зарябило. Она чуть подвинула кресло и дала взгляду отдохнуть на клубящихся в комнате мягких размытых тенях. Джулиуса видела только боковым зрением, расплывчато и неясно. Чувствовала она себя странно: нервная напряженность будто боролась с сонливостью.

— Вам это покажется странным, Хильда, но ваше мнение всегда значило для меня очень много.

— Мое мнение?

— Да. Не исключено, что своих судей мы подсознательно выбираем сами. И может быть, этот выбор глубоко значим. Я всегда задавался вопросом: «А что скажет Хильда?»

— Но вы меня едва знаете… едва знали.

— Я рад, что вы заменили глагольную форму. Морган много о вас рассказывала. Да и сам я встречал вас довольно часто, а вы не из тех, кого забывают. Смею сказать, я разглядывал вас куда пристальнее, чем вы меня.

— Трудно поверить, что мое мнение вас беспокоило, — сказала Хильда. Но мысль о том, что это возможно, польстила.

— Беспокоило, уверяю вас. Вы настолько взрослее Морган, настолько оригинальнее мыслите. Желая быть объективным, я всегда старался взглянуть на вещи вашими глазами. Хотите — верьте, хотите — нет, но эта подстановка помогала.

Его слова растрогали Хильду. А ведь она-то считала Джулиуса безнравственным. И была, как оказывается, несправедлива.

— Надеюсь, то, что вы называете «историей», было для вас не слишком болезненно?

— Спасибо за вопрос, спасибо, что подумали об этом. Мне было больно, ведь я все же очень привязался. Но человек выздоравливает, и тогда детали уже не имеют значения. Кроме того, мне, пожалуй, было и совестно. Замужняя женщина, все с этим связанное. Я в том возрасте, когда начинаешь всерьез чтить приличия. Но с совестью можно договориться. Морган договорилась со своей. И я — не буду притворяться — не вел себя как святой.

— Боюсь, это и впрямь была чудовищная неразбериха, — сказала Хильда. — Это так часто случается в жизни.

— Да, часто. И ваша сестра имеет талант попадать в подобные ситуации.

— У нее доброе сердце, и, думаю, именно из-за этого она, случается, попадает в силки, — сказала Хильда. — А потом обнарркивает, что не понимает, как ей выбраться.

— Вы абсолютно правы. И на самом деле, все это абсолютно невинно.

— Вы думаете, что она оправилась?

— От наших отношений? Полностью. Вам так не кажется?

— Пожалуй, кажется, — задумчиво сказала Хильда. — Ее… доброе сердце, безусловно, нашло себе новое применение. — Она коротко рассмеялась. — И, как вы правильно заметили, это действительно абсолютно невинно.

— Святое небо! — воскликнул Джулиус. — Значит, вы знаете? — Поставив стакан на пол, он впился глазами в Хильду.

— Да, конечно, — сказала она. — Но вы-то откуда узнали? Морган вам рассказала?

— Я… просто узнал.

— Надеюсь, это не становится предметом толков и ненужных пересудов?

— Вы так спокойно это говорите, Хильда!

— А почему бы и нет? С чего тут тревожиться! Напротив, это дает добрые плоды. В конце концов, они оба достаточно здравомыслящи, а разница в возрасте…

— Хильда, вы изумляете меня, — сказал Джулиус. — Признаюсь, я всегда восхищался вами. Но теперь я перед вами преклоняюсь.