Львица - Кэтрин Скоулс

Эмма нахмурилась и слегка покачала головой, чтобы не заметила Энджел. Джордж говорил так, как будто то, что девочка задержится в питомнике, само собой разумеющийся факт, хотя на самом деле он знал, что все обстоит иначе. Она снова посмотрела на очаг, возле которого сидел Ндиси и чистил арахис.

— Отнеси, пожалуйста, бутылки Ндиси, — попросила она Энджел. — И предложи помочь ему с орехами. Я думаю, он обрадуется.

Энджел радостно кивнула, как будто речь шла об угощении. Она вышла из загона, держа пустые бутылки в обеих руках, и Эмма повернулась к Джорджу:

— Нам нужно поговорить.

Не успели они войти в столовую, как появился Дэниэл. Он вернулся из хижины Джорджа, где пытался связаться по радио с Ндугу.

Эмма с нетерпением смотрела на него, ожидая услышать какие-нибудь новости. Джордж положил наполовину набитую и незажженную трубку на стол.

— Ндугу вернулся на станцию, — сообщил Дэниэл. — С верблюдами все в порядке. Нога Мамы Киту заживает. — Он улыбнулся Эмме. — По дороге из Аруши он остановился в Малангу. Там все только и говорят о мертвой белой женщине и ее ребенке.

— Что им известно об Энджел? — спросила Эмма.

— Никто уже не надеется найти от нее хоть что-нибудь. Кроме того, Ндугу узнал, что из Англии приехал брат этой женщины, чтобы забрать тело на родину.

Эмма молча обдумывала услышанное. Получается, что это и есть ближайший родственник. По всей видимости, ему была дорога и Лаура, и ее дочь, которая приходилась ему племянницей, — не зря он сразу же приехал сюда из Англии.

— Он заберет Энджел с собой, — сказала Эмма и почувствовала, как внутри у нее образовалась пустота.

Она посмотрела вдаль, мимо истрепанных пальмовых листьев, которые виднелись над карнизом хижины. Солнце было уже высоко, отчего тени на земле стали особенно четкими. Горячий воздух обволакивал тело. Эмма представила, как тело Лауры опустят в холодную могилу на мокром от дождя кладбище. Перед ее глазами возникла Энджел, одиноко стоящая на заасфальтированном школьном дворе с бетонными дорожками по периметру, в то время как ее верблюды останутся в далекой-предалекой стране. Интересно, есть ли у этого дяди жена или подруга, которая могла бы стать для Энджел приемной матерью? Вполне вероятно, что у него уже есть свои дети. Эмме подумалось, что Энджел уготована такая же судьба потерянного ребенка, до которого никому нет дела, как это было в ее собственной жизни. Но ведь совсем не обязательно, что так оно и будет, попыталась успокоить себя Эмма. Судьбы людей не всегда развиваются по одному и тому же сценарию.

— Мы должны связаться по радио с полицией, — заявил Дэниэл.

— Энджел попросила меня подождать пару дней, — сообщила Эмма, повернувшись к нему лицом. — И я согласилась.

— И правильно сделали! — воскликнул Джордж. — Она только что вернулась из пустыни. Ей еще рано возвращаться в нормальный мир людей. Если бы она была одним из моих львов, я бы оставил ее здесь как минимум на несколько недель. — Тут он осекся, как будто внезапно ему в голову пришли другие мысли. — Но если сюда приехал ее дядя, то мы должны сообщить ему об Энджел, прежде чем он уедет обратно в Англию.

Эмма нервно водила ногтем по скатерти. Она понимала, что самым правильным решением будет немедленно сообщить о девочке властям. Если они этого не сделают, то их поступок будет граничить с преступлением. Эмма вспомнила умоляющее выражение на лице девочки и данное ей обещание и поняла, что не в силах нарушить свое слово.

— Мы должны дать Энджел несколько дней, — твердо произнесла она после паузы.

— Согласен, — ответил Дэниэл. — Мы свяжемся с полицией завтра вечером, когда уже почти стемнеет. Они наверняка проинформируют дядю, но выехать сюда смогут только на следующий день.

Тут на пороге хижины появилась Энджел. Никто не слышал шагов ее босых ног по песку. Трое взрослых молча посмотрели на ребенка.

— Где мое вязание? — спросила Энджел. Ее сияющее лицо и звонкий голос сняли общее напряжение. — Я хочу показать Ндиси.

Эмма улыбнулась, представив, как повар корпит над лицевыми и изнаночными петлями. Она указала на корзину, стоящую на буфете.

— Оно там.

— Спасибо, — поблагодарила Энджел и улыбнулась ей. Повернувшись на пятках, девочка подбежала к корзине, схватила вязание и умчалась прочь с ярко-красным мотком шерсти в руках.

Вода в тазике быстро стала серой и полной песка, когда Эмма начала стирать в ней тунику Энджел. На самом деле она никогда не занималась ручной стиркой — все, что нельзя было засунуть в стиральную машину, Эмма отправляла в химчистку. Но сейчас, когда наконец после нескольких полосканий ей удалось отстирать большую часть пятен, Эмма даже почувствовала удовлетворение от своей работы. Выжав тунику в последний раз, она отнесла ее к дереву возле столовой и, зацепив рукавами за ветки, оставила сохнуть. После этого настала очередь штанов. Когда и они были тщательно выстираны, Эмма встряхнула их, чтобы расправить, и развесила на кусте. Отступив на пару шагов, она снова взглянула на выстиранную детскую одежду. Туника и штаны выглядели такими маленькими и хрупкими, как будто были сшиты из чего-то более тонкого, чем домотканый хлопок. Несмотря на то что ткань была влажной, Эмме показалось, что в ней все-таки угадывается фигура маленькой девочки, и это зрелище всколыхнуло давнюю боль. Она знала, что никогда не родит ребенка, который будет носить такую же маленькую одежду. Эмма не так уж часто об этом думала: это решение она приняла давно, и не было необходимости возвращаться к нему снова и снова. Но сейчас, глядя на одежду Энджел, она невольно вернулась к воспоминаниям о том, какие причины подтолкнули ее к этому. На самом деле в ее жизни не было места для ребенка. Ее жизненные приоритеты были выстроены в тот момент — ей было тогда шестнадцать лет, — когда она решила пойти по стопам Сьюзан. Для этого ей нужно было полностью сосредоточиться на учебе — сначала в старших классах школы, затем в университете и аспирантуре. Теперь Эмма была так же предана своей работе в институте. Когда она познакомилась с Саймоном, оказалось, что у них схожее отношение к научной карьере, — это был один из факторов, благодаря которым они хорошо подходили друг к другу. Но, узнав Саймона поближе, Эмма поняла, что с его стороны это было не только преданное отношение к работе. Он просто не любил детей. Саймон все время чувствовал, что его появление на свет испортило жизнь родителям, и поэтому был уверен, что ребенок сыграет такую же роль и в его судьбе. Эмма знала, что бороться с этим бесполезно. Поэтому она постоянно повторяла самой себе, что это даже к лучшему, поскольку совпадает с ее собственными устремлениями. Однако сейчас, когда она расправляла на ветках выстиранную детскую одежду, в ней вдруг проснулось мучительное чувство утраты.