Введение в философию религии - Майкл Мюррей

7.2.1. Юмовы доказательства невероятности чудес

Словом «чудо» мы привыкли называть события странные, необычные или случайные. Быстрое исцеление от болезни, спасение от казалось бы неминуемой гибели, феноменальная удача в картах — все это люди часто относят к чудесам. И никто — даже сам Юм — не отрицает, что у нас есть разумные основания думать, что удивительные или случайные события такого рода и в самом деле происходят. По мнению же Юма, у нас нет разумных причин верить в другое — в то, что бывают действительные чудеса. Хотя вопрос о том, какие события следует относить к действительным чудесам, вызывает споры, Юмово определение чудес является весьма популярным и, главное, ключевым для всей его аргументации. С него мы и начнем. По словам Юма, чудо есть «нарушение закона природы особым велением божества или вмешательством какого–нибудь невидимого деятеля». Таким образом, по Юму, событие можно считать чудом лишь тогда, когда выполняются два условия: во–первых, событие должно нарушать или «преступать» некий закон природы, и, во–вторых, причиной его должен быть какой–то сверхъестественный деятель.

Что же это значит — «событие, нарушающее закон природы»? Чтобы ответить на этот вопрос, нам следует прежде определить, что такое закон природы — проблема, надо сказать, головоломная, и философы науки много о ней спорят. Для наших нынешних целей мы и здесь могли бы принять Юмову дефиницию, модифицируя ее в дальнейшем по мере необходимости (а таковая возникнет). Итак, согласно Юму, закон есть то, что «твердо установлено надежным и неизменным опытом». Закон гравитации, к примеру, представляет собой описание того, как огромные тела притягивают к себе другие тела, описание, подтверждаемое неоднократными и взаимно согласующимися опытами. Если я уроню свою ручку, она упадет на пол — и по другому никогда не бывает.

Уточнив эти детали, мы можем теперь рассмотреть три Юмовых (или восходящих к Юму) доказательства неразумности веры в чудеса. Назовем их доказательством через сопоставление свидетельств, доказательством от ошибочных законов и доказательством от чисто аномального события.

Согласно определению Юма, чудо есть событие, которое не вписывается в рамки нашего «постоянного опыта». А потому, столкнувшись с предполагаемым чудом, человек оказывается перед выбором. Что ему следует принять: свидетельства многократного прошлого опыта в пользу истинности закона — или свидетельство какого–то единичного события, этому закону противоречащего? Юм доказывал, что в силу значения и авторитета нашего прошлого опыта мы обязаны сохранять веру в надежно установленный закон и отвергнуть утверждение о том, что событие, по видимости «закон нарушающее», действительно произошло. Эту аргументацию можно резюмировать следующим образом.

7.3. Имеющиеся у Джонса свидетельства о том, что произошло чудо, восходят либо к сообщениям других лиц, либо к его собственному чувственному опыту.

7.4. Нечто является чудом лишь в том случае, если многократные свидетельства чувств самого Джонса говорят против его, чуда, возможности (т.е. эти свидетельства чувств подтверждают якобы нарушенный чудом закон).

7.5. Многократные свидетельства чувств всегда убедительнее как чьих–то устных сообщений, так и свидетельств единичного опыта.

7.6. Следовательно, имеющиеся у Джонса свидетельства в пользу того, что никакого чуда не было, всегда оказываются сильнее имеющихся у него свидетельств в пользу того, что чудо произошло.

7.7. Разумный человек всегда соразмеряет свои убеждения с наличными данными.

7.8. Следовательно, Джон не может разумным образом принять утверждение о том, что чудо действительно произошло.

Поначалу данное доказательство может показаться весьма убедительным. Соглашаться с утверждением, основанным на заведомо более слабых аргументах, отвергая другое утверждение, опирающееся на доводы гораздо более сильные, — кто же назовет такой образ действий разумным? Ясное дело, никто. В действительности, однако, вопрос о том, достигает ли данное доказательство своей цели, зависит от того, следует ли нам считать истинной посылку 7.5, иначе говоря, от того, полагаем ли мы, что единичный опыт или сообщение и в самом деле всегда являются менее убедительным свидетельством, нежели многократный прошлый опыт.

Ясно, однако, что они таковыми не являются — иначе мы были бы обязаны, притом на разумных основаниях, отрицать любое необычное событие, которое не соответствует прежним структурам нашего опыта. Но ведь мы так не поступаем. В 1986 году футбольные команды Академии ВВС и университета Нотр–Дам встречались в двадцать седьмой раз. Все предыдущие двадцать шесть матчей выиграл Нотр–Дам. Руководствуясь прежним «единообразным опытом», каждый заключил бы, что Нотр–Дам победит снова — вышло, однако, иначе. И если бы мы вняли совету Юма и поставили авторитет прошлого единообразного опыта выше свидетельства единичного опыта, то нам пришлось бы усомниться в совершенно несомненном результате матча (что и сделали некоторые болельщики Нотр–Дам!). Но, конечно же, неразумно полагать, что победил Нотр–Дам просто потому, что эта команда выиграла все матчи в прошлом.

Подобный принцип был бы сомнительным не только для секретарей соревнований в момент побития рекордов, но и для ученых, которые сталкиваются с фактами, противоречащими прочно утвердившимся научным теориям. Любая давно утвердившаяся теория является таковой по той причине, что сделанные на ее основе предсказания подтверждаются многократным единообразным опытом. Однако многие из этих теорий в конце концов оказывались ложными, когда последующие эксперименты свидетельствовали в пользу иных предсказаний. Но если Юм прав, то подобные эксперименты вместе с их результатами следовало бы отвергнуть, ибо они представляют собой не более чем изолированные примеры единичного опыта, противоречащие прошлому единообразному опыту.

Некоторые авторы, впрочем, полагают, что это не самое благоприятное истолкование Юмовых аргументов против чудес[40]. По их мнению, доводы Юма нужно понимать следующим образом.

7.9. Чудеса — это события, нарушающие какой–то истинный закон природы.

7.10. Столкнувшись (в собственном опыте или в чьем–то свидетельстве) с событием, нарушающим закон природы (как его понимает он сам), Джонс должен определить, действительно ли данное событие нарушает истинный закон природы или, может быть, оно лишь доказывает, что его собственные представления о законах природы неверны.

7.11. Ошибочность представлений Джонса о законах природы всегда остается более вероятной, нежели то, что он действительно имеет дело с событием, нарушающим истинный закон природы.

7.12. Разумный человек всегда соразмеряет свои убеждения с наличными данными.

7.13. Следовательно, если Джонс рассуждает разумно, то он должен заключить, что по видимости чудесное событие указывает скорее на ошибочность его представлений о законах природы, нежели на то, что произошло действительное чудо.

Второй аргумент, как и первый, имеет своей целью продемонстрировать, что у нас никогда не может быть разумных оснований верить, что какое–либо событие является в подлинном смысле аномальным. А коль скоро все чудесные события аномальны, то мы совершенно не вправе верить, что некое событие было чудесным.

Эта аргументация представляется более убедительной, чем доказательство на основе сопоставления свидетельств, так как спорная посылка в ней — а именно посылка 7.11 — кажется гораздо более правдоподобной. Откуда у Джонса могла бы возникнуть хоть какая–то уверенность в том, что более основательным объяснением его встречи с событием, на первый взгляд нарушающим законы природы, не является ошибочность его собственных представлений об истинном смысле законов природы? В самом деле, ввиду ограниченности нашего опыта и неведения многих законов природы, нам не следовало бы спешить с заключением, будто какое–либо событие и вправду эти законы нарушает.

Подобные сомнения становятся особенно глубокими по мере того, как мы все больше узнаем о странных и удивительных событиях, которые можно объяснить законами природы, без малейших ссылок на сверхъестественное вмешательство. Нам, к примеру, известно, что события, в менее научно развитых обществах почитавшиеся за чудесные, представляют собой, как это теперь доказано, следствие вполне естественных причин. Эта устойчивая модель — обнаружение чисто естественных причин по видимости чудесных событий — должна, по крайней мере, заставить нас сделать паузу и всерьез задуматься, когда нам рассказывают о чудесах или же когда мы сами, по нашему мнению, становимся свидетелями чудес.