История Первой мировой войны - Бэзил Гарт

Генерал Эдмонд так пишет в официальной истории:

«Под давлением лорда Китченера дома [то есть в Англии], что обязано было общей позиции, занятой в этом вопросе союзником, и под давлением генералов Жоффра и Фоша во Франции, что обязано было местной обстановке во Франции, — британский главнокомандующий был вынужден предпринять операцию раньше, чем оказался к этому готов. Ему пришлось действовать на крайне неблагоприятной местности, вопреки своему мнению и мнению генерала Хейга, располагая только четвертой частью (9 дивизий вместо 36) тех войск, которые он считал необходимыми для успешного наступления».

Самому Френчу было суждено, как мы увидим дальше, уничтожить последнюю надежду на успех. Эта последняя и единственная надежда была аннулирована изменением в последнюю минуту плана французов. Жоффр решил центр тяжести операции переложить на наступление в Шампани, а не в Артуа, так как на пути наступления в Шампани встречалось меньше деревень или препятствий. Внезапное предпочтение здесь тактических соображений стратегическим являет собой любопытный контраст тем его решениям, когда затрагивались интересы наступления британцев.

Эта перемена опять-таки имела дурное влияние на наступление британцев; так, британские и французские официальные донесения ясно говорят, что наступление в Артуа южнее Ленса 17 французских дивизий на фронте протяжением в 12 миль, поддержанное огнем 420 тяжелых орудий, перестало вестись с должной энергией, как только французы убедились в силе сопротивления обороняющегося. Но французы, по сравнению с британцами, обладали на 1 милю фронта почти в два раза большим количеством тяжелой артиллерии (британцы имели всего лишь 117 орудий). В Шампани 27 французских дивизий и 850 тяжелых орудий были сосредоточены для проведения наступления на фронте в 18 миль. Таким образом, здесь пропорция артиллерийской поддержки была значительно выше.

Когда было принято окончательное решение атаковать Лоос, первым намерением Хейга, чтобы ограничить возможное несчастье и вероятные потери, было бросить в наступление вначале только две дивизии. Но слишком убедительные рассказы о возможностях хлористого газа, выпущенного «волной» из баллонов, заставили его изменить свою точку зрения и признать, что, если направление ветра будет благоприятным, газовая атака может даже привести к «решительным результатам» и оправдать проведение наступления на более широком фронте, введя в дело 6 дивизий — IV корпус Раулинсона (47-я, 15-я и 1-я дивизии) на правом фланге, то есть с юга, и I корпус Гауфа (7-я, 9-я и 2-я дивизии) на левом фланге.

Здраво оценивая возможные шансы на успех, Хейг настаивал на том, что «ни в коем случае наша готовящаяся атака не должна быть развита без поддержки газов», но и в этом над ним одержали верх Френч и Фош. Он добился затем разрешения оттянуть свое решение до последнего возможного момента и установить выбор между широким или ограниченным наступлением, в зависимости от условий погоды. Как нарочно, 15 сентября — в первоначально намеченный Фошем для атаки день — ветер благоприятствовал применению газов. Это оживило надежды Хейга.

Но разработка операции, руководимой двойственным планом, привела к рассредоточению артиллерии по всему фронту армии, вместо того чтобы сосредоточить ее на трети этого фронта.

Около 5000 баллонов, содержавших около 150 тонн газа, были доставлены в окопы и благополучно установлены в специальных нишах, причем ни один из них не пострадал от огня противника. И все же это количество было лишь половиной того, что нужно было для непрерывного пуска газа в течение 40 минут. Последнее же являлось необходимым для того, чтобы вывести из строя и сделать неэффективными кислородные аппараты, применяемые пулеметчиками противника. Поэтому приходилось выпускать ОВ с перерывами, то открывая, то закрывая краны баллонов. В перерывах пользовались дымовыми шашками, чтобы симулировать газы, а в конце пуска газов образовать первую дымовую завесу, примененную на войне.

Артиллерийский обстрел начался 21 сентября. Запас снарядов был с трудом пополнен; он ограничивался 90 выстрелами на тяжелое и 150 выстрелами на полевое орудие, а артиллерии надо было стрелять 24 часа. Насколько удалось проследить эффект этого обстрела, он был мало обнадеживающим. Тем внимательнее командиры стали интересоваться направлением ветра.

Последняя ночь прошла в нервном напряжении и тревоге. Хейг все время изучал новые и новые поступавшие сводки от метеорологических наблюдателей. В 6 часов вечера предсказание говорило, что ветер будет «на грани между благоприятным и неблагоприятным, с легким уклоном скорее в благоприятную сторону». В 9 часов вечера предсказание было лучше, указывая на возможный переход к юго-западному или даже западному ветру, который понесет газ на окопы германцев. Поэтому Хейг, не задумываясь, отдал приказ о проведении широкого наступления при поддержке газов — хотя в качестве меры предосторожности было приказано, чтобы в штабе каждого корпуса один из ответственных работников всю ночь дежурил у телефона.

В 3 часа утра, после очередной сводки, уже менее обнадеживающей, Хейг назначил часом пуска газов момент восхода солнца (5:50 утра). В предрассветные часы ветер, как было предугадано, переменил свое направление, но стал дуть не в западном, а в юго-западном направлении и, что еще хуже, сила его была настолько слаба, что скорее можно было говорить о затишье, чем о ветре.

Около 5 часов утра, как только рассвело, Хейг вышел на воздух. Чувствовалось еле заметное дыхание ветерка. Он попросил своего старшего помощника, вышедшего вместе с ним, зажечь папиросу. Струйка дыма медленно потянулась на северо-восток.

Могла ли в этих условиях быть оправдана попытка к наступлению? Не повиснут ли газы над окопами британцев? Почувствовалось небольшое усиление ветерка, и в 5 часов 15 мин. Хейг, наконец, дал окончательный приказ провести наступление, после чего взобрался на свою деревянную наблюдательную вышку. Но улучшение погоды оказалось обманчивым, и несколько минут спустя один из офицеров штаба Хейга позвонил по телефону в I корпус, спрашивая, можно ли еще остановить пуск газа и атаку. Этот случай был предусмотрен, и офицеры, ведающие пуском газа, приняли вполне достаточные предосторожности, чтобы суметь выполнить такой приказ. Однако Гауф ответил, что уже слишком поздно.

Конечно, газ вот-вот должны были пустить — но ответ давал Гауф, и можно подозревать, зная его за горячего вояку, что желание атаковать взяло у него верх над здравым смыслом. Невольно начинаешь думать, что у него желание было акушеркой, вернее — отцом мысли.

Когда газ фактически был пущен (в 5:50 утра), он довольно удачно поплыл над германскими окопами на правом фланге, но облако его было слишком слабо и двигалось слишком медленно, чтобы оказаться вполне эффективным. На левом же фланге случилась неудача: в некоторых местах ветер гнал облако назад, и этим срывалось наступление. Во 2-й дивизии Хорна офицер, ведавший пуском газа на фронте 6-й бригады, отказался взять на себя ответственность и открыть баллоны. Когда об этом донесли в штаб дивизии, Хорн ответил приказом «задача должна быть выполнена, каковы бы ни были условия погоды…» В результате этой глупости много пехотинцев было отравлено своими же газами. Те, которым все же удалось двинуться в атаку, вскоре были выбиты германскими пулеметчиками, совершенно не затронутыми газом. Несмотря на это, Хорн приказал возобновить атаку. Прекратили ее лишь тогда, когда командиры бригад стали резко возражать против «бесполезного расхода жизней».

Общая атака пехоты началась в 6 часов 30 минут утра. В нее были брошены почти все силы 1-й армии, за исключением местных резервов. Ни Хейг, ни командиры его двух атакующих корпусов не оставили никаких резервов, так как они поняли, что главнокомандующий ожидает прорыва и использует свой главный резерв, чтобы быстро поддержать их.

На крайнем правом фланге 47-я дивизия почти выполнила свою задачу, смяв один из флангов обороны. Но это «почти» оказало серьезное влияние на внезапный успех первоначального броска ее соседа — 15-й дивизии, оно привело к потере направления и свело на нет почти достигнутый уже прорыв фронта противника перед высотой 70.

Здесь наступление шотландских частей было столь быстрым и глубоким, что германское командование стало поспешно готовиться к эвакуации всего участка вплоть до Дуэ: «там находились бесконечные обозы повозок, выстроенные вздвоенными рядами и готовые срочно отступить». Крайне вредно сказались также последствия долгой задержки наступления 1-й дивизии. Левая бригада этой дивизии пострадала так же, как и дивизия Хорна. Вместо того, чтобы через прорывы, сделанные на флангах, бросить вперед дивизионный резерв, все утро было потрачено на тщетные попытки возобновить фронтальную атаку. Эта задержка в наступлении центра едва не затормозила все британское наступление.