Ее тайный дневник - Джулия Куинн

— У него срочные дела, — сказала Миранда, натянуто улыбнувшись.

— Понятно. — Подруга моментально перешла к делу. — Если мы сделаем обивку зеленой, то шторы могут быть контрастного цвета, подходящего к обивке мебели.

Миранда кивнула и улыбнулась, но мысли ее были далеко. В Лондоне. Ее муж ни на секунду не выходил у нее из головы. Она обсуждала домашние дела с экономкой, и вдруг у нее перед глазами возникали его глаза. Она садилась за книгу — и слышала его смех. А ночью, когда она уже погружалась в сон, легкий как пух поцелуй щекотал ей губы, и душа тут же начинала ныть от тоски по теплу его тела.

— Эй, очнись!

— Что? Ой, прости, Ливви. Я задумалась.

— Вижу. Ты часто это делаешь.

— Это из-за ребенка, — отговорилась Миранда. — И еще я стала слишком чувствительная и слезливая.

Про себя она подумала, что сможет еще два месяца все сваливать на свое положение. А что потом ей делать? Она посмотрела на подругу и с улыбкой спросила:

— Так что ты собиралась мне сказать?

— Я хотела предложить: если тебе не нравится зеленый, то мы можем выбрать обивку в пепельно-розовых тонах. И ты назовешь эту комнату Розовой гостиной. Звучит шикарно!

— Ты не считаешь, что комната будет выглядеть слишком женственной? — засомневалась Миранда. — Тернер тоже любит в ней сидеть.

— Хм-м… Надо подумать.

Миранда так сильно сжала ладони, что ногти больно впились в кожу. Печально и смешно, но даже от упоминания имени мужа она сама не своя.

— С другой стороны, — сказала она, — мне всегда нравился бледно-розовый цвет. Решено.

— Ты уверена? — Теперь засомневалась Оливия. — А если Тернеру не понравится?

— Ну его к черту! — оборвала ее Миранда с такой яростью в голосе, что та поразилась. — Если бы его интересовала новая обстановка, то он не уехал бы в Лондон.

— Зачем ты сердишься? — миролюбиво произнесла Оливия. — Я уверена, что он очень по тебе скучает.

— Ничего подобного. Вероятно, даже ни разу обо мне не вспомнил.

Она не выходила у него из ума.

После четырех бесконечных дней в закрытой карете Тернер думал, что сможет избавиться от мыслей о Миранде, как только доберется до Лондона. Он рассчитывал, что столичная жизнь его отвлечет.

Но ошибся.

Их последний разговор преследовал его, и каждый раз он придумывал для себя другие выражения, не те, которые говорил. Но стоило ему найти иные слова, как все исчезало, и он видел только ее глаза — большие, карие, полные боли.

Вина перед ней давила его. Не привык он к этому чувству. Оно жгло, кололо и сжимало горло. Гнев пережить намного легче. Это — простое, ясное ощущение. И оно не направлено на себя.

Такое чувство он испытывал к Летиции. К ее многочисленным любовникам.

Но это… это что-то иное. Как ему жить дальше? Смогут ли они с Мирандой стать счастливыми? До сих пор он был убежден в этом. И она тоже. Порой жена жаловалась на его недостатки, но он знал — ей с ним хорошо. Ведь он будет заботиться о ней так, как только сможет, всячески ее ублажать. Значит, они вернутся к этому приятному размеренному существованию. У них будет ребенок. Они станут настоящей семьей. Он докажет ей свою любовь руками, губами, да всем, чем угодно, но не словами.

Ему уже удавалось покорить ее. И он снова добьется успеха.

Прошло две недели. Миранда сидела в заново обставленной Розовой гостиной, пытаясь сосредоточиться на чтении, но большую часть времени просто смотрела в окно. Тернер прислал письмо, в котором сообщил, что приедет на днях, и она не могла унять бешеное биение сердца каждый раз, когда слышала шум на подъездной аллее, — ей казалось, что это стук колес его кареты.

Солнце скрылось за горизонтом, а она таки не перевернула ни одной страницы. Обеспокоенная служанка принесла ужин, про который она совсем забыла. Миранда, едва прикоснувшись к еде, уснула прямо на диване.

Через пару часов карета, столь ожидаемая ею, остановилась у дома, и Тернер, уставший от дороги, но полный нетерпения поскорее увидеть жену, спрыгнул на землю. Он извлек из саквояжа аккуратный сверток, поручив лакеям заниматься его багажом. Бросив взгляд на окна, отметил, что в их спальне нет света. Он надеялся, что Миранда еще не легла, потому что не хотел ее будить, но ему не терпелось поговорить с ней и помириться.

Он взбежал по ступеням парадного входа и потопал ногами, чтобы сбить грязь с сапог. Дворецкий, так же как и Миранда, ждавший его приезда, распахнул дверь прежде, чем Тернер успел постучать.

— Добрый вечер, — приветливо поздоровался Тернер.

— Рад первым поприветствовать вас, милорд.

— Спасибо. Моя жена еще не спит?

— Полагаю, что она в Розовой гостиной, милорд. Скорее всего, читает.

Тернер скинул плащ.

— Это ее любимое занятие.

— Мы счастливы, что наша госпожа такая умная леди, — сказал дворецкий.

— Послушай, разве у нас в доме есть Розовая гостиная?

— Теперь есть, милорд. Это прежняя гостиная в западном крыле.

— Да? Значит, жена заново обставила эту комнату? Что ж, хорошо. Я хочу, чтобы она чувствовала себя здесь как дома.

— И мы все также на это надеемся, милорд.

Тернер улыбнулся. Миранда пользовалась большим уважением у слуг. Горничные просто обожали ее.

— Пойду и удивлю жену, — сказал Тернер и, миновав прихожую, повернул направо в сторону той гостиной, что раньше именовалась Западной.

Дверь была приоткрыта, и Тернер увидел, как мерцает свеча. Глупышка! Ей же темно читать при таком освещении.

Он распахнул дверь пошире и заглянул в комнату. Миранда лежала на диване, рот у нее был слегка приоткрыт, на животе красовалась книга, а поднос с ужином стоял рядом на столике. Она такая милая и такая беззащитная. У него заныло сердце. Как не вовремя ему пришлось от нее уехать! Он скучал без нее, думал о ней все время в Лондоне, но полностью осознал, насколько глубоко и сильно его желание быть с ней, только в этот момент — когда увидел ее, лежащую с закрытыми глазами и мирно спавшую. Грудь у нее размеренно поднималась и опускалась.

Сначала он решил ее не будить, но потом передумал. Надо разбудить Миранду и уложить в постель, и он это сделает.

Тернер подошел к дивану, отодвинул в сторону поднос с ужином и уселся на краешке стола, держа на коленях сверток.

— Проснись, доро… — Он запнулся, вспомнив, что жена запретила ему так ее называть. И тихонько дотронулся до ее плеча. — Проснись, Миранда.

Она заморгала и слабым спросонья голосом произнесла:

— Тернер?

— Здравствуй, киска.

Наплевать, если она не хочет, чтобы он ласково ее называл.

— Я уже… — она зевнула, — почти перестала тебя ждать.