Право на поражение - Эдуард Катлас

Вор сделал еще шаг, уменьшая дистанцию между собой и мертвецами до такой, на которой длинные мечи, которыми были вооружены патрульные, становились почти бесполезны. Металлическая лента, прикрывающая позвоночник гвардейцев, мешала ему подобраться к почти единственному уязвимому месту, но Ким решил и эту проблему. Стелющимся шагом ступив еще ближе, он обошел мертвеца чуть сбоку и, пока тот еще только пытался развернуться в сторону юркого нарушителя, вонзил лезвие точно в узкую щель между шлемом и доспехом. Скорее всего, Ким пробил шею мертвеца насквозь, и сделал это как раз ближе к шейным позвонкам. Он ступил еще на шаг вперед и дожал кинжал, перерубая позвонки, пока лезвие не встретилось с металлической накладкой. Она так и осталась неповрежденной, но превратилась из защиты в абсолютно бесполезную полоску металла — патрульный падал, наконец-то отпущенный из этого мира.

Ким, правой рукой выдергивая кинжал, начал разворачиваться и в последний момент успел перехватить уже замахивающуюся руку мертвеца с мечом у самого запястья. Дернул и попытался вывернуть, но сразу же понял, что тягаться силой с возрожденным бесполезно. Так же, как бесполезно пытаться сделать ему больно.

Мертвец надавил. Ким как раз выдернул кинжал, неимоверным усилием слегка отогнул ладонь патрульного в латной рукавице, расширяя щель между ней и наручами. Вонзил кинжал прямо в щель и с силой крутанул.

Полностью отрезать руку ему не удалось, зато он почти перерубил кость. Мертвецу не хватило оставшейся части, чтобы удержать меч, перчатка просто повисла на остатках мышц и сухожилий. Меч при этом так и остался зажат в мертвых пальцах.

Патрульный схватил Кима левой рукой за плечо и сжал. Вор сразу почувствовал, что еще немного — и большой палец сломает ему ключицу. Согнув руку с кинжалом, Ким из последних сил, почти вслепую, вогнал острие в щель между перчаткой теперь и левой руки мертвеца. Качнул вправо-влево и сразу почувствовал, как ослаб нажим пальцев врага. Качнул еще раз, и вторая рука у мертвеца безнадежно повисла.

Патрульный застыл в недоумении. В магию, что подняла мертвеца и заставила его двигаться, явно не входили такие понятия, как пнуть врага, ударить его лбом или прочие приемчики, коими изобиловал арсенал Кима.

Поэтому после заминки мертвец просто попер на Кима, пытаясь навалиться на него грудью. Ким легко ускользнул в сторону, выдернул спиногрыз, перехватил его обратным хватом и вонзил кончик в глаз патрульного, прямо из-за спины. До затылка он не достал, но это и не было целью. Воспользовавшись мечом как рычагом, он нажал вниз, заставляя голову мертвеца наклониться вперед, и тут же вогнал кинжал в образовавшуюся щель на затылке врага. Как и в предыдущий раз, защита позвоночника не помешала ему добить своего последнего врага.

Рем вложил меч в ножны. Он честно расправился с медлительным патрульным, пока Ким прыгал вокруг остальных. Правда, при этом существенно ухудшил качество брони своего противника.

— Оттаскиваем прямо за угол, в проход, и бросаем, — сказал Рем. — Нет времени.

Ким выдернул спиногрыз и кинжал из многострадальной головы теперь дважды и окончательно мертвого противника, с легким шелестом вбросил их в ножны и успел подхватить тело, прежде чем оно упало.

— Схватки в тесных переулках — моя стихия, — скромно признался Ким. — В тесноте, с ножом… даже немного взгрустнулось.

— Да, я заметил, что твоя. Надеюсь, взгрустнулось тебе только немного, а не то ты окончательно загрустишь к концу сегодняшнего дня.

Ким кивнул. Поводов для ностальгии у него, скорее всего, будет еще достаточно. Дальше прятать тела патрульных они продолжали молча.

В этом занятии они оказались равны — каждый утащил по два трупа упокоенных.

Мертвец атаковал. Сила избранного, вложенная в удар, была такова, что Виктору нечего было и думать о блокировании. Он подставил под удар даже не меч, а посох, но в последний момент шагнул в сторону, так, что меч слуги Затворника скользнул вдоль посоха, не причинив вреда ни магу, ни дереву.

Избранный чуть провалился вперед из-за того, что его удар ушел в пустоту, и маг помог ему, мечом не ударив, а лишь толкнув его в спину. Чтобы не упасть, мертвец сделал еще шаг вперед, потом еще, и маг оказался у него за спиной.

Виктор все больше смотрел на мир иначе, чем другие, даже его друзья. Он не напал, имея великолепную возможность атаковать со спины. Потому что не видел, куда можно нанести смертельный удар, а тратить силы вхолостую не хотел. Зато он видел другое — пока мертвец двигался, он разглядывал его латы, крепления, каждую заклепку, удерживающую железо на теле мертвеца, дополнительный горб, укрепленный вдоль спины и призванный обезопасить избранного от излишне ретивых живых.

Под горой произошло еще кое-что, помимо встречи с демоном. Виктор к тому же стал чувствовать движение горных пород. И иногда видел саму суть вещей.

Он ударил в самом конце, когда мертвец вновь обрел равновесие и начал поворачиваться обратно к магу. Ударил не мечом, а рукояткой меча по сочленению двух латных пластин и сразу отскочил в сторону, избегая очередной атаки избранного.

Вокруг четверо его друзей кое-как, но справлялись с гвардейцами, поэтому у него сейчас была одна цель, один враг — избранный.

Он снова заставил противника потерять равновесие и ударил в еще одно место прямо на латах, потом еще. Только после десятка ударов стало понятно, что Виктор не просто развлекается. Часть доспехов начала разваливаться прямо на глазах.

— Ненавижу вашу магию, — произнес избранный, сдирая с руки болтающийся наруч.

— Ни капли магии, мертвый, — ответил Виктор и ударил еще раз, на этот раз заставляя разболтаться наколенник. Видно было, что часть доспехов закреплена прямо на теле мертвеца, вбита, соединена скобами прямо с его костями. Но даже это не помешало магу избавлять воина от его доспехов, возможно, впервые за долгое время.

В какой-то момент избранный остановился. Выпустил меч, оставив его висеть на надетой на руку петле. Взял шлем обеими руками и содрал его с головы, похоже, вместе с частью затылка. И после этого снова взялся за меч:

— Что это меняет, книжник? Я и без доспехов воин. А ты никто, со всеми своими фокусами.

Лицо мертвеца совсем не было тронуто тленом. Оно отличалось от живого только бледностью кожи, давным-давно не видевшей солнца. Но, видимо, ритуал перерождения был не намного лучше, чем прохождение через ворота некроманта. Все лицо воина было испещрено тонкими шрамами, которые, очевидно, так и не зажили к моменту его смерти. Тонкие короткие красные черточки, сделанные чем-то очень острым, складывались в какой-то узор. Чужеродный узор, настолько чужеродный, что он даже казался красивым. Что-то значащим. И особенно это красное плетение выделялось на бледном, почти белом лице мертвеца.