Товарищ Торин - Егор Михнегер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Только скажи напоследок, Афелис, — поднял Вождь голову, встретившись взглядом с худеньким человечком. — Ты на самом деле верил, что сможешь переубедить кого-то своими жалкими доводами?
Торин шагнул на первую ступеньку помоста.
— Нет, — спокойно ответил Афелис. — Я лишь тянул время, ожидая, когда в зале соберётся побольше народу.
Мраморная плитка под ногой товарища Торина треснула, нога провалилась во что-то мокрое, он взглянул вниз.
Вдоль всего возвышения, на котором тысячелетиями стоял трон правителей Хребта Великого Змия, пошла длинная трещина. Из неё сочилась маслянистая чёрная жидкость.
— Твою ж…
Полый многоступенчатый помост, мастерски декорированный под прежнюю деталь интерьера, лопнул, во все стороны хлынула нефть. Стоявшие на постаменте жаровни вместе с мятежниками плюхнулись в жидкость.
Товарищ Торин развернулся, но лишь затем, чтобы увидеть, как нефть быстро разливается по всему помещению, а на выходе из тронного зала образуется давка.
— Придурки, мы же все сгорим, задохнёмся! — в сердцах крикнул Торин.
— Вот именно, — проговорил поднявшийся после падения Афелис, с головы до ног перемазанный чёрной жидкостью. — Нефть горит хорошо.
Стоило человеку отчеканить последние слова, как огромная площадь зала воспламенилась. Повалил густой чёрный дым. Послышались вопли.
Чудо-доспехи товарища Торина без проблем выдерживали практически любые удары, но не были предназначены для защиты владельца от жара и пламени. Ноги, а затем и всё его тело пронзила страшная боль. Дышать стало нечем. Перед глазами всё потемнело — сначала от дыма, а потом... Потом эти самые глаза просто вытекли.
Вечная тьма опустила перед находившимися в тронном зале свой занавес. Всё, света больше не будет.
Уже никогда.
Глава 30. Конец вечности
Сколь ужасно спасение, которое даёт самообман!
Карл Маркс
Гэльфштейн вышел из транса. Внимательно осмотрел крошечную каюту триеролёта, вновь собирая воедино реальность. Затем сел поудобнее на койке и принялся обдумывать картину мира, увиденную сотнями разных глаз. Ситуация в лихнистской империи становилась тревожной.
После принесения в жертву известных лихнистов на Межрасовых играх и глупой гибели товарища Торина при штурме Железнограда, весомых лидеров мнений практически не осталось, в обществе возник кризис доверия. Пропагандисты усердно пытались выдать произошедшую катастрофу за нечто малозначительное, но верили им лишь доверчивые старики, остальные относились к сказочным выдумкам со всевозрастающим скепсисом. Не помогали даже репрессии, тем паче что из-за гигантских потерь в Железнограде особых ресурсов для повального запугивания населения не было. Земли вблизи Хребта Великого Змия были разорены, логистика нарушена, от северных лагерей не осталось камня на камне, так просто на каторгу народ массово не отправишь.
Без связующей личности яркого лидера завязанная на Вожде система начинала понемногу расшатываться. Внутри Товарищества за освободившееся место шла яростная подковёрная борьба, но пока она вела лишь к взаимному истреблению группировок, нежели к консолидации вокруг нового, хотя бы чисто символичного вождика. Такую историю Гэльфштейн видел не раз: после смерти диктатора государство вязло в грызне за передел власти. А ведь он так хотел предотвратить негативное развитие ситуации, создав коллективный орган управления! В случае с Маго Лихнуном это даже сработало, но Торин… Товарищ Торин оказался слишком амбициозен и за долгое время у власти успел перетянуть одеяло на себя. Возможно, тот мятежник был прав, нужно заменять властителей управленцами и менять их почаще.
Но тогда Гэльфштейну будет куда сложнее всё контролировать. С одним-то самодуром управиться трудно, а когда их у тебя сотни и тысячи, да ещё и постоянно меняющихся… Попробуй заставь их выполнить свою единоличную волю.
Да и имеет ли это большое значение? К следующим Межрасовым играм всё должно вновь наладиться, а после проведения Ритуала эта мирская суета станет совершенно неважной. Общество, народ… Тьфу! Не за горами конец всего сущего, Вселенную надо спасать, думать о вечном! Всю жизнь смертные путаются у него под ногами, как приелись ему их ничтожные проблемы за две тысячи с лишним лет!
Проблемы, проблемы. Гэльфштейн понимал, что жизнь таких, как он, почти полностью состоит из решения бесконечных проблем, но как же это порой утомляет… Великий разум должен решать воистину глобальные задачи, а не растрачивать время и силы на мышиную возню среди жалких смертных! Орки, люди, гномы, даже эльфы приходят и уходят, только изучение истоков мироздания стоит затраченных усилий. Лишь вечность по-настоящему интересна бессмертному.
Увы, покуда он оставался связан законами физического мира, Гэльфштейн не являлся в полном смысле слова бессмертным. Тело, вместилище духа, требовало ухода, постоянной подпитки, оно оставалось почти таким же уязвимым, как и у всех остальных. Истинно бессмертным являлся только дух, но Гэльфштейн прекрасно знал, что произойдёт с ним в случае смерти плоти. Забытье, перерождение — нет, это определённо никуда не годится. Ритуал должен был окончательно решить эту и иные проблемы, сделав Гэльфштейна на время равным Творцу. Ах, если бы из-за проклятой Илоны не пришлось всё снова откладывать на ещё как минимум десять лет!
Его промах. Не следовало отпускать эльфийку с Рычачей. Но ведь он был так уверен в бывшей Покровительнице магических искусств! Пятьсот лет плодотворного сотрудничества обернулись против него. Когда имеешь дело с женщиной, к подобному повороту нужно быть готовым всегда. Он переоценил своё влияние и недооценил ум Илоны.
С мужчинами было проще. При личной встрече Гэльфштейн легко мог взять любого из них под контроль, залезть в голову, нашептать почти всё, что хочет. С принявшими Дар эльфийками такой трюк не работал. После ритуала обретения бессмертия их дух оказывался напрочь привязанным к телу, связаться с душой посредством метафизики становилось чудовищно трудно.
Дар… Название, совершенно не отражающее сути явления. Ничто не даётся даром, глупые эльфийки платили за свою вечную молодость воистину страшную цену! После того как их тела в результате убийства или несчастного случая всё же погибнут, души ещё долго будут привязаны к медленно загнивающей оболочке, покуда не истлеют все кости. Даже в случае сожжения, на месте рассеянного по ветру праха душа будет цепляться за
