История жизни венской проститутки, рассказанная ею самой - Жозефина Мутценбахер

– Нет, – упрямо крикнула Мелани, – ты от неё возбудишься.

– Ничего подобного, – заявил он, обороняясь, и, видимо, для пущей убедительности присовокупил, – в крайнем случае… в крайнем случае… я оприходую тебя ещё раз.

Такой вариант её устраивал:

– Но только обозначить… – распорядилась она.

Я улеглась на скамейку и вынуждена была очень широко раздвинуть ноги, чтобы он смог поместиться между ними.

– Э, нет, – сказал Капуцци, – мы это сделаем так!

И с этими словами он поднял мне ноги высоко вверх, так что мои лодыжки оказались у него на плечах.

– Сейчас! – крикнул он жене и на глубину больше жёлудя засунул в меня своё гигантское полено.

– Не так глубоко… – закричала Мелани, – не так глубоко.

Её запрет был излишним, поскольку и того, что уже во мне находилось, было вполне достаточно, чтобы заполнить меня до отказа. Сюда добавлялось ещё и то обстоятельство, что хвост Капуцци, когда он вводил его, был не до конца упругим. Лишь в моей пещере он снова оправился от чрезмерного напряжения только что исполненного супружеского ритуала, и я могла испытывать наслаждение по мере того, как он разбухал во мне всё больше и больше. Это с лихвой возместило мне неподвижность, связанную с «обозначением».

– Готово, – сообщила госпожа Мелани.

Он отпустил меня и занялся аранжировкой новой композиции. То есть, он уселся на стул, взял меня на колени, но взял так, чтобы я спиной опиралась на его грудь, а лицом была обращена в сторону объектива. Он просунул руки у меня под мышками и крепко обхватил мои титьки, а свой корнеплод посадил в моём огороде. Я собралась, было, покачаться на этих качелях, однако он шепнул мне:

– Не сейчас…

– Готово, – крикнула от аппарата жена.

Предстояло составить третью композицию. Но поскольку для неё требовался Альберт, а шланг у него абсолютно не поднимался, то мероприятие было отложено до следующего сеанса. Капуцци попросил меня прийти через день, вручил пять гульденов и отпустил с миром.

Я отправилась в город. На Грабене я встретила Ценци и пошла с ней на Шёнлатерн-гассе, чтобы похвастаться перед ней заработанными деньгами и рассказать историю с фотографом. Между тем самой ей никого не удалось подцепить. Моё красочное описание групп и позиций привело её в очевидное возбуждение.

– Чёрт побери… – воскликнула Ценци, бросаясь на диван. – Чёрт побери… во мне от одного разговора разгорается сладострастие… вот неплохо было бы мне сейчас с кем-нибудь перепихнуться…

И в этом вопросе я полностью разделяла её точку зрения. Я забралась к ней на диван. Ценци лежала вытянувшись, глаза у неё сверкали, а грудь высоко вздымалась. Она вообще казалась мне сегодня иной, чем обычно. Совсем не такой безвольной и уступчивой как дома. Я прилегла рядом с ней и какой-то период времени мы играли титьками друг дружки. Я уже хотела, было, забраться на неё, но она с возгласом: «Ах… это всё не то…» оттолкнула меня и прокричала в сторону кухни:

– Скажите, пожалуйста, госпожа Бёк… Карла нет здесь?

Старуха приоткрыла дверь:

– Да, Карл здесь… а что вы от него хотите?

– Позовите его, пожалуйста, к нам… – сказала Ценци.

– Так что же вы хотите? – упорствовала в своём любопытстве старуха.

– Не задавайте вопросов, пожалуйста, – произнесла Ценци таким повелительным тоном, какого прежде я от неё никогда не слышала. Я вообще обнаружила в её характере новые стороны. – Не задавайте вопросов, пожалуйста, – повторила она, – а позовите его!

Старуха исчезла.

– Кто такой этот Карл? – спросила я.

– Да внук хозяйки, – объяснила мне Ценци, освобождаясь меж тем от одежды и снова укладываясь на диван.

– И чего тебе надобно от него?

– Хочу посношаться с ним… – с горячностью произнесла Ценци.

Дверь отворилась, и в кабинет вошёл молодой человек лет шестнадцати-семнадцати. Он был очень симпатичным, с тонкими чертами лица, несколько, правда, утрированными и заострёнными худобой его, да и в целом парень выглядел опустившимся. Он курил сигарету, ухмыльнулся, завидев нас, и я не могла не подумать о разбитной компании, которая всегда с громким шумом расхаживает по улице.

– Сервус, Карл… – сказала Ценци, – вот тебе гульден… отчеши-ка меня разок.

Карл вразвалку подошёл к дивану, взял гульден, со всех сторон оглядел его, спрятал в карман и принялся небрежно поигрывать грудью Ценци. При этом он испытующе разглядывал меня.

– Ну что ты так долго раздумываешь, – воскликнула Ценци.

Он расстегнул брюки, и Ценци толкнула меня:

– Ты только полюбуйся на морковку, которая у парня имеется, ничего подобно больше в природе не существует…

Карл ухмыльнулся мне, и я привстала, чтобы хорошенько рассмотреть его чудотворца. И, о господи, поддержи меня, ничего подобного я действительно никогда в жизни не видела. Эта станина доставала ему до пупа и гораздо выше, и была такой толщины, что внушала серьёзные опасения. Одна головка его была больше, чем у иных весь штемпель.

– Ну, – заметила Ценци, – стоит такой одного гульдена?

Карл отложил сигарету в сторону и улёгся на Ценци.

– С богом… – сказал он, – поехали…

Ценци нетерпеливо заворочалась под ним и попросила:

– Так начинай же… входи!

– Воткни его сама, – грубо проворчал он.

Ценци протянула вниз руки и сразу после этого разразилась пронзительными сладострастными криками:

– Ах… ах, трахай же меня… не так сильно… ах… на меня накатывает… ах… мой дорогой Карл… с какой радостью я принимаю тебя… я хотела бы остаться с тобой… ты лучший из лучших…

– Плевать мне на тебя, – прошипел он, продолжая методично двигать взад и вперёд своей крупнокалиберной пушкой.

Ценци взвилась под ним на дыбы:

– Тогда зачем ты трахаешь меня? – с трудом переводя дыхание, спросила она.

Он нанёс очередной удар и ответил:

– Потому что ты дала гульден… если мне даст гульден бабушка, я и её отдеру за милую душу.

Ценци трудилась с напряжением всех сил и средств, и Карл долбил её с ожесточением, словно чувствовал себя уязвлённым. Происходящее настолько возбудило меня, что я стала подумывать, не заплатить ли и мне гульден.

Однако Карл положил этим размышлениям конец, тотчас же распрощавшись по выполнении задания.

– Побудь ещё, – попросила его Ценци.

– Оставь меня в покое, – грубо бросил он.

– Ну почему ты не хочешь ещё немножко побыть со мной?

– Потому что ты у меня уже в печёнках сидишь, – ответил он. – Сервус, – и он удалился.

Ценци схватила со стола бокал и швырнула ему вдогонку:

– Сутенёр… мерзавец… – прокричала она. Ударившись о створку двери, бокал разлетелся вдребезги. Ценци заплакала.