Том 1. Стихотворения - Константин Бальмонт

Над болотом

Над болотом позабытым брошен мост,За болотом позабытым брызги звезд.Там, за топью, цепенея, спит Лазурь,Затаив для дней грядущих сумрак бурь.

Неживые, пропадают брызги звезд,И к болоту от болота брошен мост.И одно лишь не обманет – жадность бурь,Ею дышит – с ней в объятьях – спит Лазурь

Ведьма

Я встретил ведьму старую в задумчивом лесу.Спросил ее: «Ты знаешь ли, какой я грех несу?»Смеется ведьма старая, смеется что есть сил:«Тебя ль не знать? Не первый ты, что молодость убил.Отверг живые радости, и стал себе врагом,И тащишься в дремучий лес убогим стариком».Я вижу, ведьма старая все знает про меня,Смеется смехом дьявола, мечту мою кляня,Мечту мою о праведном безгрешном житии, –И молвил ей: «А знаешь ли ты чаянья мои?Я в лес вошел, но лес пройду, прозрачен, как ручей,И выйду к морю ясному божественных лучей».Смеется ведьма старая: «Куда тебе идти?Зашел сюда – конец тебе: зачахнешь на пути.Сии леса – дремучие, от века здесь темно,Блуждать вам здесь дозволено, а выйти не дано.Ишь, выйду к морю светлому! Ты думаешь: легко?И что в нем за корысть тебе! Темно и глубоко».И ведьма рассмеялася своим беззубым ртом:«На море жить нельзя тебе, а здесь твой верный дом».И ведьма рассмеялася, как дьявол егозя:«Вода морская – горькая, и пить ее – нельзя».

Incubus

Как стих сказителя народного,Из поседевшей старины,Из отдаления холодного,Несет к нам стынущие сны, –

Так темной полночью рожденныеВоззванья башенных часов,Моей душою повторенные,Встают как говор голосов.

И льнут ко мне с мольбой и с ропотом:«Мы жить хотим в уме твоем».И возвещают тайным шепотом:«Внимай, внимай, как мы поем.

Мы замираем, как проклятия,Мы возрастаем, как прибой.Раскрой безгрешные объятия,Мы все обнимемся с тобой».

И я взглянул, и вдруг, нежданные,Лучи Луны, целуя мглу,Легли, как саваны туманные,Передо мною на полу.

И в каждом саване – видение,Как нерожденная гроза,И просят губы наслаждения,И смотрят мертвые глаза.

Я жду, лежу, как труп, но слышащий.И встала тень, волнуя тьму.И этот призрак еле дышащийПриникнул к сердцу моему.

Какая боль, какая страстная,Как сладко мне ее продлить!Как будто тянется неяснаяНепрерываемая нить!

И тень все ближе наклоняется,Горит огонь зеленых глаз,И каждый миг она меняется,И мне желанней каждый раз.

Но снова башня дышит звуками,И чей-то слышен тихий стон,И я не знаю, чьими мукамиИ чьею грудью он рожден.

Я только знаю, только чувствую,Не открывая сжатых глаз,Что я как жертва соприсутствую,И что окончен сладкий час.

И вот сейчас она развеется,Моя отторгнутая тень,И на губах ее виднеетсяВоздушно-алый, алый день.

Пожар

Я шутя ее коснулся,Не любя ее зажег.Но, увидев яркий пламень,Я – всегда мертвей, чем камень –Ужаснулся,И хотел бежать скорее,И не мог.

Трепеща и цепенея,Вырастал огонь, блестя,Он дрожал, слегка свистя,Он сверкал проворством Змея,Все быстрей,Он являл передо мною лики сказочных зверей.С дымом бьющимся мешаясь,В содержанья умножаясь,Он, взметаясь, красовался надо мною и над ней.

Полный вспышек и теней,Равномерно, неотступно,Рос губительный пожар.Мне он был блестящей рамой,В ней возник он жгучей драмой,И преступно,Вместе с нею я светился в быстром блескеДымных чар.

«Хорошо ль тебе, девица…»

Хорошо ль тебе, девица,Там глубоко под землей?Ты была цветок, и птица,  Праздник мой!Хорошо ль тебе, девица,Так глубоко под землей?

Ты, как все, лишь день светила,И ничтожно умерла.Глубока твоя могила,  Сон и мгла.Ты, как все, лишь день светила,Потускнела, умерла.

Твой конец последний близок,Ты остывший бледный труп.Терем твой, девица, низок,  Миг твой скуп.Твой конец последний близок,Ты посмешище и труп.

В тот миг

В тот миг расставанья в нем умерло что-то,Он с нею был взглядом, не с нею душою.А в ней лишь одна трепетала забота:«О, если б могла я быть вечно с тобою!»

Лицо у нее лишь на миг исказилось,Она, холодея, сдержала рыданья.«Прощай», у обоих в душе проносилось,И он ей с улыбкой сказал. «До свиданья!»

В тот миг расставанья, как ветер свободный,Он только и ждал, чтоб скорей удалиться.И, вздрогнув, бледнея в тоске безысходной,Она прошептала: «Я буду молиться!»

Ad Infinitum

В храме все – как прежде было.Слышен тихий взмах кадил.  «Я смеялся, я шутил.  Неужели ты любила?»

Дымен смутный трепет свеч,На иконах свет заемный.Каждый хочет в церкви темнойОт свечи свечу зажечь.

В храме будет так, как было.Слышен тихий звон кадил.  «А, неверный! Ты шутил.  Горе! Горе! Я любила».

К смерти

Смерть, медлительно-обманная,Смерть, я ждал тебя года,Но для каждого ты страннаяИ нежданная всегда.

Мне казалась упоительнойМысль о том, что ты придешьИ прохладою целительной,Торжествуя, обоймещь.

И воздушною одеждоюМне навеешь легкий мрак.Нет, обманут я надеждою,Ты придешь не так, не так.

Как неведомое, грубое,Ты возникнешь в тишинеКак чудовище беззубое,Ты свой рот прижмешь ко мне.

И неловкими прижатьямиЭтих скользких мертвых губ,Неотвратными объятьямиПревращен я буду в труп.

Но еще не бессознательный,Не затянутый во тьму,И мучительно внимательныйК разложенью своему.

Вот, рука окоченелаяТочно манит и грозит,Синевато-грязно-белая,Искривилась… Гнусный вид!

Вот, лицо покрылось пятнами,Восковою пеленой,И дыханьями развратнымиГниль витает надо мной

Отвратительно знакомыеЩекотания у рта.Это мухи! Насекомые!Я их пища, их мечта!

И приходят ночи, низкие,Как упавший потолок.Где же вы, родные, близкие?Мир отпрянувший далек.

Глухо пали комья грязные,Я лежу в своем гробу,Дышат черви безобразныеНа щеках, в глазах, на лбу.

Как челнок, сраженный мелями,Должен медлить, должен гнить,Я недели за неделямиРок бессилен изменить.

За любовь мою чрезмернуюК наслаждениям земным,После смерти, с этой скверноюГрешный дух неразлучим.

Целых семь недель томления,Отвращения, тоски,Семь недель, до избавления,Рабство, ужас, и тиски!

Лишь одной отрадой нищенскойАд могу я услаждать;Пред оградою кладбищенскойБелой тенью в полночь встать.

Сознание