Путь, выбирающий нас - Оксана Панкеева

— Может, господам помочь? Если мне предоставят все материалы дела и немного дополнительной информации, я убедительно докажу, что для успешного выявления преступников палач вовсе не обязателен.

— Ваше величество, да кто ж их вам предоставит? Это же опять получится контакт!

— А жаль, — ностальгически вздохнул король.

И любой человек, знающий его так же хорошо, как Жак, понял бы без слов, что для его величества не так важен был результат несостоявшегося расследования, как сам процесс.

Жизнь понеслась, как знаменитая гоночная колесница эгинского короля, громыхая и подпрыгивая на ухабах, кренясь на поворотах и стремительно обгоняя медлительных соперников. В клубах пыли и топоте копыт она мчалась, сминая дни и недели, как километры дороги, не оставляя времени оглянуться назад и осознать прожитый день. Все происходило так быстро, что Ольга не успевала удивляться и, махнув рукой на всевозможные чудеса, решила принимать жизнь такой, как есть, и не морочить себе голову лишними сомнениями и размышлениями. Тем более что жизнь, похоже, налаживалась, хотя на такой скорости точно определить было сложно.

Желтую луну Ольга встретила уже ученицей великого барда и формальной совладелицей небольшого здания на углу Трех Кистей и Карнавальной. Здание было известно в народе как Погорелый театр, и причиной такого пессимистического прозвища служил незамысловатый факт, что все предыдущие владельцы благополучно прогорали в течение года. Вторым совладельцем являлся король, что гарантированно должно было положить конец дурной славе ни в чем не повинного помещения. Чтобы ухитриться прогореть при спонсорстве короны, пришлось бы очень постараться.

Его величество воспринял Ольгино убыточное желание как нечто само собой разумеющееся. Особой радости не проявил, хотя совсем недавно напоминал, что не любит оставаться в долгу. Но и на бедность не пожаловался. Пару минут что-то посчитал в уме и сделал вывод, что Ольгин театр и будущая больница для бедных, которую обязательно попросит Тереза, все равно обойдутся казне дешевле, чем дракон. И уж куда дешевле, чем лично его величеству обошлась Этель.

Будущий наставник первым делом выпросил аванс и пропал на пару дней. Вопреки опасениям, что он не удержится от немедленного пропития всей выданной суммы, маэстро вернулся трезвым, чистым и прилично одетым. Видимо, все, что рассказывал Жак о местных методах лечения алкоголизма, было правдой, так как с тех пор главный режиссер Погорелого театра не только сам не прикасался к спиртному, но и всех остальных за это гонял. Ольга без сожаления отдала Жаку проспоренную бутылку, втайне радуясь, что хоть на этот раз ее невезучесть сработала в правильном направлении. Несмотря на то, что первое время на бывшую знаменитость жалко было смотреть, мозги он пропить не успел, и поговорить с ним было одно удовольствие. Если, конечно, не обращать внимания на вечную скорбь в глазах и несколько нервные манеры.

Историю своего падения маэстро поведал ученице во время первого же серьезного разговора, который между ними состоялся. Ничего нового и выдающегося в этой истории не обнаружилось, и единственный вывод, который сделала для себя Ольга, — у бедного наставника была чересчур активная и неистребимая совесть. Если подумать, ничего преступного он и не сделал. Ну, уволил друга и перестал с ним общаться. Причем не по доброй воле, а сверху придавили. Можно подумать, эта роль в мюзикле была единственным источником существования маэстро Эль Драко и он пошел с сумой по миру, ее лишившись. Парень, конечно, имел полное право обижаться, но от высказывания своих обид в столь резкой форме мог бы и воздержаться. Неужели сам не видел, что Карлос и без его упреков тихо догорает со стыда? Запил маэстро резко и внезапно, когда в один и тот же день узнал об аресте бывшего друга и прочел текст новой пьесы, рекомендованной к постановке. Хотя в несчастьях Эль Драко никакой вины Карлоса не было, совесть не желала молчать. А пьеса, состряпанная каким-то полуграмотным, но политически правильным идиотом, весьма наглядно явила бедному барду его дальнейшую судьбу. Ковыряться в этом навозе до конца своих дней.

Словом, «не вынесла душа поэта», как писал классик. Или, как выражались здесь, Огонь утратил свое предназначение и стал сжигать владельца. Сначала маэстро надирался по вечерам, чтобы забыть прожитый день и не думать о том, что у него был выбор. Потом стал похмеляться по утрам и приползать в таком виде на репетиции. Потом опохмел стал переходить в запой, и на репетиции великий бард являлся только в редкие минуты просветления.

Ту роковую пьесу он еще успел поставить. И даже еще одну такую же. А может, и не одну. Сейчас он уже не помнил.

Несмотря на беспробудное пьянство, выгнали Карлоса только через два года, когда на премьере очередного идейно выдержанного шедевра случилось скандальное недоразумение. Сам он в тот момент был мертвецки пьян и ничего не помнил, но актеры потом с удовольствием поведали все подробности. По их словам, посреди второго акта маэстро выбрел, шатаясь на сцену, подивился, отчего в туалет такая очередь, и на глазах у всего зала помочился в оркестровую яму.

После этого ему все-таки довелось побывать за решеткой, но к непотребному поведению в общественных местах мистралийское законодательство относилось куда мягче, чем к делам политическим. Выйдя на свободу всего через несколько лун, Карлос обнаружил, что у него нет ни денег, ни работы, ни даже друзей. Жена ушла от него еще за полгода до того, забрала детей и уехала на север к родственникам. Он был трезв, одинок и никому не нужен. Как ни странно, ощущение собственной ненужности вызвало у маэстро не депрессию, как у всех нормальных людей, а нечеловеческое облегчение. Наконец-то он больше не нужен родному правительству, никто не указывает ему, что и как делать, и никому не интересно его местопребывание. Значит, можно осуществить заветную мечту двух последних лет — уехать к демонам из этой проклятой страны! И ему не станут этого запрещать, не будут искать и даже не заметят его отсутствия! На радостях он даже не пил несколько лун, предвкушая долгожданную свободу.

Он распродал оставшуюся мебель, уложил кое-что из вещей в небольшой сундучок и тихо исчез из города. Этого действительно никто не заметил.

Насколько приятен процесс осуществления мечты, настолько пустым и бессмысленным становится мир, когда мечта перестает быть мечтой. Эту нехитрую истину Карлос неоднократно слышал, но осознал в полной мере только тогда, когда его собственная мечта сбылась. Он уехал, как и хотел, распрощался с немилостивой родиной и окунулся в теплую, спокойную атмосферу мирного Ортана. И только тогда понял, что и здесь-то никому не нужен. Своих бардов хватает. Непьющих и не развлекающих почтеннейшую публику скандальными выходками.