Pulp (СИ) - Сапожников Борис Владимирович

Вот теперь нас прижали по-настоящему. Мы отстреливались, пытались прорваться к хэрсирам, полосующим камбуз лучами смерти, однако всякий раз у нас на пути вставали матросы или небесная пехота. Они с каким-то бездумным фанатизмом кидались на нас, напоминая обдирателей, и гибли под выстрелами и ударами. Но всегда давали тяжёлым бойцам время сменить позицию и обстрелять нас лучами смерти снова и снова. Переборки и палуба были сделаны из какого-то сплава, который не пробивался оружием хэрсиров — красные лучи просто гасли, попадая в них.

И всё же мы были слишком хорошими бойцами, чтобы они сумели одолеть нас!

Первого хэрсира сразила Серая Лисица. Никто просто не ожидал, что она заскочит прямо на раскалённую плиту, которую не подумали погасить. Эльфийка легко оттолкнулась от её поверхности, взмыла в воздух, попросту перелетев разделявших её и хэрсира врагов. Удар она нанесла ещё в воздухе — клинок её меча вошёл между топорщащимся шипами наплечником и кирасой. Когда она приземлилась на палубу, припав на одно колено, истекающий кровью хэрсир с лязгом рухнул рядом.

Со вторым справился я, вспомнив, как проделывал похожий трюк с обдирателями, да и прежде в траншеях тоже. Когда на меня налетела пара небесных пехотинцев со щитами, я не стал разрывать дистанцию, удивив их. Я врезался плечом в ближайшего, оказавшись вплотную к ним. Прежде чем оба вскинули дробовики, успел всадить одному в забрало шлема сразу четыре пули — надо было прикончить его наверняка и экономить боеприпасы, могло потом себе дороже выйти. Второй попытался-таки навести на меня дробовик, но я отбил ствол в сторону ударом ноги и всадил врагу нож под мышку открывшейся руки. Пока небесный пехотинец не опомнился, я рванул его на себя, разворачивая спиной. Теперь он прикрывал меня от своих же товарищей и, что куда важнее, от хэрсира.

Тяжёлый пехотинец ни секунды не колебался — лучи смерти ударили в щит и тело прикрывающего меня врага, и не смогли пробить их. Металл щита и брони раскалился докрасна, солдат-лигист орал от боли, бился в моей хватке, но я держал его крепко. Понимал, от этого зависит моя жизнь. А стоило небесному пехотинцу обвиснуть у меня в руках мёртвым грузом, я толкнул его прямо на хэрсира. Тот отступил на полшага, вскинул мушкет, вот только я оказался быстрее. Тяжёлая броня не способствует проворству.

Я врезался в хэрсира всем весом — он покачнулся, но устоял на ногах. Отшвырнув мушкет, он вскинул правую руку. Из латной перчатки вырос длинный, чуть изогнутый клинок. Враг парировал им удар моего ножа, тут же попытался достать меня, но доспех делал его слишком медлительным. Я полоснул его под мышкой, по запястью, присев, прошёлся по сухожилию под коленом. Как бы ни был хорош доспех, в нём всегда есть уязвимые места, главное, видеть их и бить туда.

Хэрсир упал на колено, словно склоняясь передо мной. Краем глаза я заметил, что в мою сторону несутся несколько матросов, паля на бегу из карабинов. Их перехватил Чёрный Змей. Двое повалились на палубу, сражённые меткими выстрелами, остальные поспешили найти укрытие, чтобы не разделить их судьбу.

Тяжёлый пехотинец попытался подняться, но я опрокинул его ударом ноги в нагрудник. Сейчас он напоминал жука, валяющегося на спине, беспомощного, жалкого. Я присел на колено рядом с ним, сунув нож под край шлема. Клинок проскрежетал по стали, но быстро нашёл горло. Хэрсир хрипел, пытаясь дотянуться до меня лезвием, росшим из латной перчатки, но силы оставили его. Булькая вскрытым горлом, он умер.

Я тут же перекатился, уходя с линии огня. Там, где только что находился, скрестились два луча смерти. Хэрсиры мстили за убитого товарища.

Однако далеко не всё у нас шло легко. Серая Лисица прорвалась к третьему тяжёлому пехотинцу. Чёрный Змей прикрывал её, паля из пистолета без остановки. Расстреляв магазин, он стремительно менял его и снова открывал огонь. Пули и клинок Серой Лисицы косили врагов одного за другим. Хэрсир отвлёкся на меня и не успел вовремя перехватить эльфийку. Три быстрых удара отправили его на тот свет раньше, чем он навёл на неё свой лучевой мушкет. Правая рука, отрубленная в локте, упала на палубу, обильно поливая её кровью. Левая нога подломилась, и он рухнул на колени, словно преклоняясь перед Серой Лисицей. Третий удар, запоздавший всего на мгновение, снёс ему голову.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Последний хэрсир забыл обо мне — он, почти не целясь, выстрелил в Серую Лисицу несколько раз. Лучи смерти из его мушкета срезали пару матросов, но и эльфийка не успевала уклониться от них. Слишком уж стремительно сменил цель тяжёлый пехотинец, да и стоял он к ней очень близко.

Я не ожидал такого, но Чёрный Змей сбил эльфийку с ног. Он прыгнул к ней, не обращая внимания на лучи смерти и вражеских солдат с матросами, палящих в него. Пули словно по волшебству миновали его, он врезался плечом в Серую Лисицу, и они вместе покатились по палубе. Почти одновременно они вскочили на колени и принялись расстреливать наступающих матросов и небесную пехоту. Три пистолета плевались пулями, сбивая врагов одного за другим. Сидхейские солдаты падали на трупы мёртвых и умирающих товарищей.

Я рванул к ним, на бегу стреляя в хэрсира. Целил в голову тяжёлому пехотинцу — пистолетные пули его броне нипочём, но если удачно попасть, то можно не только сбить прицел. И удача была на моей стороне — меткость тут ни при чём, наверное, только Оцелотти не смог бы уверенно попасть не просто в забрало вражеского шлема. Одна багровая линза погасла, и хэрсир принялся трясти головой. Стрелять он при этом не перестал — лучи смерти из его мушкета со сбитым прицелом прикончили нескольких неудачливых матросов.

Оказалось, Чёрный Змей не избежал ранения. В правом плече его чернело входное отверстие, оставленное лучом смерти. Крови почти не было — луч отлично прижигал рану. Я упал на палубу рядом с их с Серой Лисицей укрытием. В стане врага царила неразбериха. Хэрсир поправлял прицел лучевого мушкета, а матросы с небесной пехотой не спешили высовываться, не желая попасть под его «дружественный огонь». Это дало нам короткую передышку, но мы понимали — долго она не продлится.

— Командир, дальше ты сам, — сказал Чёрный Змей. — Мы их тут задержим, сколько сможем, а магики на тебе.

Я понимал, что он прав. Кто-то должен остаться на камбузе, сдерживая наступающих врагов. Сколько ещё матросов и небесных пехотинцев на борту сторожевика, не придут ли им на помощь ещё хэрсиры, — ни на один из этих вопросов ответов у меня не было. А времени оставалось в обрез, это я чувствовал нутром. Тем самым чутьём наёмника, которое не раз выручало меня.

Ненавижу оставлять своих бойцов, даже когда ситуация безнадёжная, как сейчас. Но порой выбора просто нет и приходится принимать крайне неприятные решения. Я бросил им свой «Мастерсон-Нольт», добавил к пистолету все оставшиеся магазины. Дальше буду полагаться только на нож или возьму оружие у врага как трофей. Не привыкать.

— Слушать приказ, — рявкнул я им таким тоном, словно мы стояли на плацу, — остаться в живых. Любой ценой выжить! Не сметь умирать! Я разберусь с магиками и вернусь за вами. Подтвердить приказ.

— Выжить любой ценой, — за обоих ответила Серая Лисица.

Я кивнул им и рывком бросился к двери камбуза. Они прикрывали меня огнём. Над плечом сверкнул луч смерти — хэрсир палил на удачу, но почти попал. Я перекатился по палубе, полоснул по икре оказавшегося на пути матроса. Тот завопил от боли и повалился рядом со мной, но я даже не стал добивать его. Ещё раз перекатившись, я прикрылся его телом от пуль и лучей смерти, сверкающих в опасной близости, и прыгнул прямо к двери.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Как всюду на флоте — неважно, морском или небесном, — двери на сторожевике имели высокий порог. Пришлось вскочить на ноги, чтобы распахнуть их и выскочить из камбуза. Дверь за собой захлопнул, и все звуки перестрелки с той стороны как отрезало. На меня неожиданно обрушилась тишина. Гнетущая, тяжёлая, как камень на душе. И пустота коридора только ухудшала общий настрой.

Перехватив нож, я как мог быстро зашагал в нужном направлении. До помещения магиков оставалось всего ничего. Адреналин схлынул, кровь больше не стучала в висках барабанным боем. Однако я не расслаблялся — пустота проходов нервировала даже сильнее, чем сразу после проникновения на небесный корабль. Меня как будто заманивали в тщательно расставленную западню.